Галерея демонов Ламбранта (СИ)

— Медлить точно нельзя, — вставил очкарик, постукивая пальцем по столешнице. — Надо провозглашать себя временной управой, пока это не сделали другие старые пердуны. А выяснять, кто из нас главнее, будем потом.

Лирвис нервно пожевал пухлые губы, отбросил кепку и махнул рукой.

— Хорошо! Я попробую! — Он вышел из-за стола, подобрал с пола свой головной убор и двинулся к выходу. — А вам бы лучше избавиться от тертиара! Чую, проблем он нам всем подкинет огромных…

О таких же значительных проблемах рассуждал в эти минуты Одилон. Он стоял в центре храма, на стенах которого светлели знаки в виде круга с ножкой. Ламбрант прекрасно помнил это место, отчего находиться здесь было гораздо неприятнее. Его крылья и хвост исчезли, а кожа вновь приобрела человеческий цвет. Правда, он практически полностью был перепачкан сажей, на груди отпечаталась вмятина от последнего удара пифона. Впрочем, острые чёрные рога на его голове сохранили свой устрашающий вид. К тому же левая нога оказалась неестественно вывернута. И всё из-за грузного змея, справиться с которым не хватило сноровки. Поэтому люциферит не мог подняться, наблюдая за разгневанным «ангелом» с холодного пола.

— Данталион предупреждал меня, что ты опасен и для окружающих, и для самого себя, — рассуждал Одилон, бродя по церковному залу наподобие проповедника. — Но я-то сразу понял, ты не угомонишься, пока не удовлетворишь свою агрессию к бесам.

— Я выполнил твоё задание, — с усмешкой отозвался Павлов. — Убедил смертных не тратить силы понапрасну и направил их в более полезное русло. Ты разве недоволен?

«Ангел» остановился по центру и уставился на рогатого пленника с нескрываемой зловредной ухмылкой. Она не нравилась Ламбранту с самого того момента, как он очутился в монастыре. Одилон как будто бы скрывал что-то, касающееся его демонического «подопечного», вот только не торопился сообщать ему об этом.

— Отнюдь, этих бесов давно надо было спустить с небес на землю, — поведал Одилон, медленно двинувшись к люцифериту. — Они стали как-то слишком активны за последнее время. Уверен, ангрилоты очень рады тому, что ты сжёг очередную резиденцию нечисти… Но ты же понимаешь, это всего лишь резиденция. Завтра бесы изберут себе новых управленцев и поселять свой административный аппарат опять в каком-нибудь старинном особняке. Благо, их в наших окрестностях предостаточно. И как, скажи на милость, им помешает твой ночной налёт?..

Павлов бы с радостью набросился на своего светоносного «наставника» и давно бы умчался отсюда, если б вокруг него не был рассыпан серый песок в форме витиеватых линий, образующих большой круг. Ламбрант догадывался, что это такое, но всё ещё не мог поверить. Так глупо попасться в лапы этих псевдоангелов!

— Да, мы поместили тебя в центр сигила, — продолжил Одилон с победной гримасой на лице, словно прочитав мысли пленника. — Он сделан из пепла тех невинно убиенных людей, которых ты использовал против бесов минувшей ночью. Мы бережно собрали останки этих заблудших смертных и начертили для тебя этот несложный рисунок. Как ты себя теперь чувствуешь? Не подташнивает?

Люциферит оскалился и ударил чумазой рукой по воздуху перед собой. Раздался глухой звон, похожий на эхо от колокола, а пальцы Павлова вдруг опутала густая серая паутина. Он брезгливо принялся стряхивать её.

— О, я знал, что тебе понравится, — глумился «ангел», дойдя до возвышения, на котором валялся Ламбрант. — Равно как я знал, что ты весьма глуп и несдержан в своих желаниях. Даже не понимаю, почему бесам не удаётся справиться с таким бестолковым созданием? Почему они так трепетно к тебе относятся? Ведь ты же как скорпион — вроде опасен, можешь пролезть в любую щель, выглядишь устрашающе, но достаточно наступить на тебя носком сапога, чтобы остался только мокрый след.

— Я тоже быстро сообразил, что ты вовсе не намерен делать из меня святошу, — парировал люциферит с крайне озлобленным выражением лица. — Весь этот спектакль разыграли ради собственных амбиций?..

— Умничка, — похвалил его Одилон и опустился на пол перед границей сигила, аккуратно разложив края своего белоснежного одеяния вокруг себя. — Что же тогда не спрятался, дурачок? Наивно полагал, что сможешь вот так безнаказанно летать и творить всё, что захочется? Или надеялся, что мы с братьями такие же тупицы, как и ты сам?

— Филипп Зерданский ведь был одним из вас, верно? — уточнил Павлов, проигнорировав его провокационную речь. — Ты бы не стал рассказывать мне его печальную историю, если б не понимал — мне всё прекрасно известно.

— У тебя какое-то позднее зажигание, — улыбнулся «ангел», сидя перед пленником с шаром в длинных бледных пальцах. — Видел бы ты своё лицо, когда я делал вид, будто считаю тебя Вадимом Плетнёвым. Это было очень занятно наблюдать — демон корчит из себя «ангела».

Одилон не удержался и рассмеялся. Эхо его весёлого голоса мигом разлетелось по церкви. Мало того, что ему удалось запихнуть люциферита в сигил, так он ещё и ухмылялся над ним, точно чувствует себя неуязвимым в присутствии такого опасного создания.

— Да, надо было оторвать тебе голову ещё в момент твоего первого появления, — с сожалением констатировал Ламбрант, глянув на окутанную паутиной руку, которой пару минут назад пытался ударить по границам своей невидимой решётки. — Впрочем, я ещё успею укоротить твою шею прямо здесь, в этом прелестном храмовом сооружении.

— Бросаться пустыми угрозами — это так по-бесовски, — вновь расплылся в улыбке Одилон. — Ты так и не понял, что нас невозможно убить. Хотя я тебе много раз повторял, что мы бессмертны.

— Твой соплеменник Филипп тоже был уверен в этой легенде, — парировал Павлов. — Но его башку мне удалось отрубить без лишних помех. Точно так же я поступлю и с тобой, и с твоими мерзкими братьями и сёстрами. Хотя, насколько я успел понять, лиц женского пола вы не очень-то жалуете. Предпочитаете размножаться почкованием?..

Даже такое хамство не заставило Одилона помрачнеть ни на секунду. Он спрятал балу в широкий белый рукав, щёлкнул пальцами, и Ламбрант услышал скрип двери со стороны дальнего угла церкви. Следом раздались шаги и скрежет.

— А Филоппон вовсе не мёртв, — огорошил пленника «ангел» и указал куда-то назад.

Там появились двое монахов. Они катили по каменному полу тележку, на которой возвышалось что-то, накрытое простынёй. Павлов подозрительно посмотрел на людей, затем на ухмыляющегося Одилона.

— Как я тебе уже говорил, таких, как я, невозможно лишить жизни, — пропел он, медленно поднимаясь с пола и подбирая края своей светящейся лацерны. — В отличие от таких, как ты, кстати. Будь ты настоящим Плетнёвым, эта награда в виде бессмертия тебе бы сильно понравилась.

Монахи остановились позади него, заблокировали колёса тележки, чтобы она не могла двигаться, и почтительно отошли по обе стороны от неё.

— Ты бредишь, ангелок, — попытался Ламбрант наигранно улыбнуться, с опаской поглядывая на простыню, под которой что-то шевелилось. — Я отрубил уродливую башку твоего духовного братца и принёс её своим поклонникам в церковь Дмитрия Каримского. Ту самую, которая сгорела до основания…

— Безусловно, я знаю подробности твоих похождений, — кивнул Одилон, приблизившись к тележке. — Но вот незадача — режь нас, сжигай, взрывай… Это никоим образом не лишит таких, как я, бессмертной души.

Он бережно стащил простыню, и лицо люциферита впервые за сегодняшнее утро сделалось ошеломленным. На тележке в золотистом подносе лежала обезображенная продолговатая голова. Верхняя её половина, от лысой макушки до переносицы, была обуглена. Ни глаз, ни кожи там не просматривалось. Только почерневшие кости неестественно выглядящего черепа. Зато нос, щёки и рот сохранились практически безупречно. У них имелся тот же серый цвет, что и при жизни Зерданского. И самое любопытное — голова шевелила губами, словно пытаясь что-то произнести. Однако в следующий момент она чихнула и упала набок.

Ламбрант уставился в пустые глазницы знакомого профиля и не мог поверить собственному зрению. Этого просто не может быть! Он же лично расправился с Филиппом и всё это время пребывал в уверенности, что с ним покончено.