Литерный эшелон

Но он на правах недоофицера и опытного стрелка бурчал:

– Вот послушайте, господа… Положим, неудача в Японской войне обошлась нам восстанием 1905 года. И это, прошу заметить, война на краю империи, в которую было немного народа втянуто. А тут – центр страны, многие города наводнены беженцами, ранеными. Затем действует такая простейшая арифметика: если территорию, извиняюсь, просрали за год немцу с его газами, аэропланами, дирижаблями, то нам, лапотным, чтоб ее отвоевать надо времени ну хотя бы в двое более. А потом еще до Берлина идти…

Из дирижабля выгружали тяжелые ящики с патронными обоймами. Подавали их через открытое окно – иллюминатор. Резун работал внутри, Андрей снаружи. Поэтому, когда снова столкнулись лицо к лицу пришлось отвечать:

– Так доходили уже ведь, при Елизавете Петровне Салтыков брал! Потом когда Наполеона гнали!..

И разошлись в разные стороны: Резун за очередным ящиком, Андрей с предыдущим – к лафету.

Когда вернулись, оказалось, что прапорщик придумал новый довод:

– Так это когда было?.. «Времен Очакова и покоренья Крыма»! Да и император у нас ныне – совсем не Александр Благословенный и даже не Александр Освободитель!

– Что там у вас?.. – бросил, спускающийся по трапу Сабуров. – Долго копаетесь! Мы уже как четверть часа должны быть в воздухе.

Но помогать сам не стал, а улыбаясь, присел на лафет.

– Уже заканчиваем, Михаил Федорович… – ответствовал на правах старшего Данилин. – Не думал, что в дирижабле столько…

В который раз, остановившись у окна, Резун спросил у Сабурова:

– А вы как полагаете, Михаил Федорович, революция будет?

– Обязательно будет! России никак невозможно без революций!

Андрей улыбнулся: про то что в России мало казнили царей, Андрей уже слышал: правда, был тогда в положении зеленого юнца в чине чуть побольше, нежели сейчас Резун.

Теперь же можно было поспорить:

– Да что вы такое говорите! Прямо большевик.

– Я не большевик…

– Как же не большевик? Они хотят поражения в войне и беспорядков. Всем понятно, что после победы никаких революций не бывает.

– Это вы напрасно сказали. Декабристов вспомните? И в войне выиграли, и все одно под пушки полезли. Чего им не сиделось покойно – ведь войну выиграли… Так и мы однажды дело поведем после войны когда-то. Нет ничего страшнее, нежели революция нищих… А у нас все будет чинно-благородно: выборы всеобщие, президент с премьер-министром. Ежели царь себя хорошо будет вести – сделаем конституционным монархом, коих царствует, но не правит – а нет, так пусть катится к брату в Англию…

Андрей ахнул: это было вольнодумство предпоследней степени. Это было слишком даже для осмелевшего ранее Резуна. Он пошел на попятную:

– Русскому народу нужен Царь-батюшка!

– А египетскому – только фараон, французам – король… Выборная система показала свое право хотя бы на жизнь.

– Разве может быть выборная система лучше наследственной? При монархии наследник с младых ногтей готовится управлять державой. Ну а в Америке президентом может стать какой-то адвокатишко, или вовсе актеришко, который научился говорить умные речи. А ежели он сбрендит?

– Может, конечно… Чего греха таить – может и актеришко, и адвокатишко. И сбрендить он может. Ну так его, сбрендевшего переизберут через четыре года. А у нас сбрендивший Иван Грозный сколько народа передушил, да земель разбазарил, пока его Господь Бог не прибрал…

Немного помолчали.

– Ну да ладно, – снова заговорил Сабуров, подымаясь с лафета. – Болтать – не мешки таскать. Отчего остановились? Продолжайте работать!

– Так ведь все! – ответствовал Резун. – Излишек патронов выгружен…

– Тогда другим идите помогать.

Еще через час дирижабль поднялся в воздух. Данилин по новому урезанному боевому расписанию занимал должность и первого помощника и радиста – весной на «Скобелев» поставили новейшую французскую радиостанцию.

Дирижабль летел кружным путем: для дезинформации своих и чужих, отправились на запад, в сторону фронта. Но, не долетев верст десять, повернули на юго-восток. В сумерках перелетели Днепр, прошли над Крымом. На земле уже стояла ночь, в немногочисленных здесь деревнях и селах тушили небогатый свет. Позже дирижабль прошел над Азовским морем, которое с высоты казалось тем же небом со своими звездами и луной, над кубанскими плавнями.

Летняя ночь была коротка, «Скобелев» шел навстречу солнцу и Андрею показалось, что первые лучи света он увидел еще раньше, нежели воды Каспийского моря. Далее вахта Андрея заканчивалась: его сменил заснувший еще над Азовским морем Сабуров.

Андрей заснул, будто провалился в бездонную яму, Михаил Федорович же над пустынными водами скомандовал еще один поворот и дирижабль впервые за весь полет лег на курс прямо к Аккуму.

– Рад, рад… – врал в глаза Беглецкий. – Чудно, что вы прилетели.

Беглецкий был расстроен до безобразия, до слез: еще бы: реактор уже стоял отсоединенный, готовый к перевозке.

Без него город если не умер, то серьезно заболел. Исчезли вода в трубах, ее приходилось по старинке таскать из глубоких колодцев. Но в сей же день они оказались вычерпаны, и Латынину пришлось ввести норму: одно ведро пресной воды на семью.

Оставшиеся без полива деревья хирели и сбрасывали листву.

Замерли кондиционеры и более не гнали прохладный воздух в дома. Вечерами вместо ярких электрических лампочек зажигали керосиновые лампы.

Газолиновый генератор давал немного электричества: его хватало разве что для телеграфного аппарата и освещения. Остановились и исследования в лабораториях.

И еще, положим, хорошо, ежели просто так, все обойдется и они вернутся. А, ежели, положим, в реактор попадет германский снаряд? Оно даром что инопланетное… Беглецкий помнил конечно о двух арестантах убитых невидимым лучами, но соблазн знаний все время оказывался сильнее: реактор увлекал своей мощью. И профессор лучше другого знал, что инопланетное технологическое чудо можно порушить самым варварским методом: даже зулус с каменным топором и при должно усердии справился бы.

Полдня прошло за застольем: Латынин потчевал гостей чем послал хлебосольный православный Бог: на стол металось все здешнего происхождения: черешенки, вишенки, огурцы да помидорки, телятина парная, поросенок с хреном. Арбузы в этом году еще не поспели, а так растут здесь лучше всего. Так что извольте откушать моченых. К ним особенно хорошо идет перцовка… Или вот наливочки попробуйте. Даже хлеб наш, из нашенской муки! Сорт удалось вывести к засухе стойкий! Но твердовато зерно, конечно…

– Но обед все же скорее показательный, нежели ординарный, прошу заметить. К сожалению, пока Белые Пески не в силах сами себя окончательно прокормить, – каялся градоначальник.

– Да шут с ним, с зерном, – после первой заторопил прилетевших Шульга. – Как там на фронте, сказывайте!.. только чтоб честь по-честному, с тем, что из-за цензуры не печатают.

Вылететь назад в тот же день не получилось по причине усилившегося в тот вечер кружения земли. Оное готовы были засвидетельствовать весь экипаж «Скобелева» и встречающая делегация. Может, причиной тому было какое-то непонятное астрономическое явление, может – разбушевался какой-то инопланетный механизм.

А может, причиной странного землеверчения было потребление неуемно крепкого самогона.

До отведенной комнаты Андрей добрался лишь благодаря попечительству своего тестя и господина Лихолетова, тоже изрядно набравшихся.

– Так вы реактор забираете?.. Как же мы без электричества… Без него вовсе тоска… Я стал просто электрозависимым, – жаловался Лихолетов. – А наш ракетный проект остановили до окончания войны… Не повезло нам…

– Да ну! – возмутился Андрей. – Знаешь, что такое невезучесть? У меня дед был крепостным, забрили его в рекруты. Оттрубил по полной. Не то двадцать лет, не то четверть века. А тогда крепостных, кто в армию попал, освобождали… Так вот он тянул лямку, пришел домой в 1860-ом… А через год царь всем волю дал!