Злом за зло (Драконоборец - dark edition) (СИ)

Вновь пауза, несколько коротких глотков.

— Как вы, ее братья по оружию, думаете, могла ли Ворона убить Октавиана? А если могла, то чего ради?..

— Чушь кротовья! Не могла Ворона Октавиану вред причинить, готов на Укладе поклясться!

— Не могла, ни ради чего, — сказал гоблин из-под своего капюшона и ехидно добавил: — Хотя клятвы наши и заверения к делу не подошьешь, если я правильно выражаюсь.

— Они любили друг друга. Если это была не любовь, то я даже и не знаю, какой она может быть, господин Солезамо!

— А он был магом. Не боевым, это точно, но во время войны Октавиан обращал удары противника против него самого, искривлял, так сказать, пространство, а еще создавал порталы, которых не мог заметить ни один вражеский маг-тактик, обеспечивал переброску войск и заточал вражеских волшебников в пространственных ловушках. В общем, он мог постоять за себя, кто бы там ни попытался его убить.

— Но победить своего убийцу или сбежать от него Октавиан не сумел, — заметил волшебник.

— Это говорит лишь о том, что убийца был совсем необычный. Но не Райла. Отбрасывая доводы, то, что творилось между ними, и прочее в этом же роде, она бы просто не смогла, не сумела бы.

Тобиус поджал губы, и над его переносицей появились злые вертикальные морщинки. Серый магистр имел основания сомневаться в кристально-чистой любви между Октавианом Риденским и Райлой Балекас. Хотела Ворона того или нет, но их с Тобиусом тянуло друг к другу с безумной силой. Судорога прошла по худому лицу волшебника, когда перед глазами предстало ее искаженное мукой лицо, ртутные слезы и кровоточащие десны. Ворона снилась ему, и к этому не стоило относиться легкомысленно. Она была ворожеей, а он, маг, обладал повышенной чувствительностью к мировым потокам энергии, и если уж связывал себя с другими людьми узами духовной близости, то связь эта имела настоящую силу. Райла Балекас жива, и где бы она ни находилась, ей сейчас очень, очень плохо.

— Господин Солезамо, — в голосе гнома дрожала нерешительность, — с вами все в порядке?

— Вы белы как снег, — осторожно добавил гоблин, чьи длинные узловатые пальцы замерли, перестав стучать по столу.

— Выходим, надо разузнать обстановку, задержки в пути ставят под вопрос сам смысл миссии.

Закончив с трапезой и расплатившись, они покинули гостиницу и отправились вниз, к реке, шагая под заметный уклон. Дождь шел, не переставая, бурные потоки грязной воды стекали по глубоким каменным канавам вниз, к Налю, неся в себе немало мусора. Но, невзирая на погоду, в которую хороший хозяин и пса из дома не выгонит, вокруг было довольно людно и многие спешили в одну сторону, к зданию портовой управы. Волшебник с телохранителями тоже присоединились к росшей толпе. Чиновник, стоявший на лестнице управы и являвшийся, ни много ни мало, начальником фельенского порта, сообщал рыбакам, торговцам, грузчикам, путешественникам и вообще всем, кто был хоть как-то связан с работой вверенного его заботам предприятия, что из-за ненастья плаванье по реке больше не представляется возможным.

— Льет с бешеной силой! — кричал начальник. — Вы и сами видите! Река раздалась вширь, буря никак не утихает! Сверху по течению то и дело плывут вывороченные из прибрежной земли деревья, подхваченные потоком камни и прочее! Раньше на свой страх и риск в плавание вышли два шехверских корабля, у которых были весла, и обломки одного из них вода принесла обратно час назад! Если хотите плыть вниз по течению, то Господь-Кузнец да пощадит ваши души! Если же вам надо вверх по течению, то сидите и ждите, ничего поделать не могу! Никакой ветер не поможет выстоять против такой силы потока, тем более штормовой ветер!

Некоторое время начальник порта громко перебрасывался бранными замечаниями с теми из капитанов, которые оказались заперты в его владениях против воли. Чиновник жестко пресек любые попытки выбить послабление посуточного сбора за стоянку для тех, кто вынужден был пережидать ненастье в Фельене, и прежде чем скрыться за дверьми управы, изрек безрадостное напутствие:

— Советую вам всем отправиться в храм и помолиться, чтобы плотина, сдерживающая поток Ниммы, выдержала, потому что если ее прорвет, нас затопит ко всем ахогам собачьим!

— А что за Нимма? — обратился Тобиус к стоявшему рядом плечистому человеку в непромокаемом плаще, по виду грузчику.

— Один из притоков Наля, месье, — ответил тот, — выше по течению входит в него. А еще выше по течению самой Ниммы стоит плотина, защищает пастбища на Алувинских холмах. Если прорвет ее, то и пастбища затопит, и Наль поднимется так, что спаси Господь тех, кто неважно плавает.

Грузчик сплюнул, втянул голову в плечи и потрусил прочь под потоками проливного дождя. Тобиус решил спуститься к реке на причал, где стоял корабль Барвази, и соломеец встретил его в весьма расстроенных чувствах. Он сказал, что до окончания бури гукор дальше не поплывет, ибо это верная смерть.

Следующие три дня троица сидела в снятой мансарде одного из доходных домов Фельена. Гном с гоблином большую часть времени резались в карты, распивая горячий чай, а Тобиус, сидя у окна, работал над книгой заклинаний. Бывало, он разглядывал темно-серый город, раскуривая трубку, и следил за быстрым водотоком все ширящегося Наля. Буря лютовала, и оставалось радоваться, что, несмотря на нехватку дров, его чары защищали мансарду от холода и сырости, а Вадильфар сразу же, как они сняли это жилище, заделал все дыры в крыше, чтобы не текло.

По крайней мере, раз в день то один гвардеец, то другой отправлялся в порт, чтобы проверить, как дела у капитана Барвази. По возвращении они докладывали, что вода поднимается, и обитатели ближайших к реке построек уже подумывают о том, куда бы им убраться в случае чего.

— Местные встревожены, — говорил гном, вернувшись под вечер в мансарду и стаскивая с себя плащ да латы, — начались неприятности. Мало того что рыбаки не могут выйти на промысел, торговцы бояться за скоропортящийся товар, и в городе застряло изрядное количество народу, так еще и собаки начали пропадать. А местами, говорят, и не только они.

Когда Вадильфар вернулся, Вилезий смог покинуть свой пост и отправиться на кухню за ужином. По крайней мере один телохранитель находился рядом с Тобиусом круглосуточно. Поужинали в обычной непринужденной обстановке, после чего гвардейцы уселись играть и Тобиус присоединился к ним. Это был первый раз, когда он изъявил желание взять в руки карты, и приняли нового игрока с некоторой настороженностью — волшебники за игральным столом вызывали справедливую опаску.

— И все-таки, — молвил Вадильфар, разглядывая свои карты, — говядина — это не то. И баранина тоже.

— То ли дело славный кусок нежной крысятины, а? — ехидно хмыкнул Вилезий.

— Тебе-то откуда знать, о обездоленный пожиратель галлюциногенных поганок? — хмыкнул гном в ответ, выбрасывая вперед тройку мечей.

— С гномами поведешься — наслушаешься о всякой съедобной гадости.

Тобиус отстраненно подумал, что его попутчикам, должно быть, стало совсем невмоготу. Они добросовестно исполняли свои обязанности и хранили бдительность, но необходимость сидеть на одном месте просто выматывала нелюдей. Чтобы хоть как-то развлечься, они даже начали лениво переругиваться, что было явлением из ряда вон. Обычно-то гномы с гоблинами совместно занимались лишь одним делом — пытались удушить друг друга, но Вадильфар и Вилезий были исключениями.

— Я ел крысятину, — припомнил Тобиус, движением пальцев прося сдать ему еще одну пятиугольную карту.

— Да ну?

— Несколько месяцев пришлось ловить и есть снежных крыс, когда меня держали в ледяной камере на острове Ора.

— Сырыми! Ставлю золото против известняка, они не пришлись вам по вкусу, господин! Кто же ест сырых крыс, да еще и снежных?

— Да, все дело именно в этом, а не в том, что крысы — это мерзкие твари, копошащиеся в выгребных ямах и переносящие кучу смертельных болезней.

— Я говорю о племенных, тоннельных крысах, а ты про какую-то мелюзгу из сточной канавы! Ха! Да раз на то пошло, разве твое зеленое племя не ест крыс?