Ренегат (СИ)

Мысленно возвращаюсь к Люку. Он единственный, кто у меня остался, и единственный, кого я любила, но так и не сказала ему об этом. Надеюсь, он чувствовал мою привязанность, невысказанную благодарность за оказываемую поддержку и время, потраченное на меня. И за безграничное терпение, которое он мудро проявлял каждый раз, когда я ухитрялась втянуть его в неприятности. Мне так жаль, что я не говорила ему, что люблю его, когда была возможность. Меня душат слезы. Сейчас все закончится. Мы больше не увидимся. Никогда. Я уже не доберусь до Скалы. Она, будто отдалилась, отодвинулась на сотню с лишком метров.

На меня наваливается что-то тяжелое — и я падаю в загрязненную воду. Рукой ударяюсь о камень, пальцы разжимаются, и я выпускаю оружие. Глубокое дыхание протягивается возле моего уха и проявляется резкий трупный запах. Длинные, костлявые, омерзительно ледяные и слизкие, пальцы обвивают мою шею и сжимаются. Я задыхаюсь. Выродок нагло топит меня, я упрямо вырываюсь. Луплю его локтем. Снова и снова, но он как будто не чувствует удара. Я собираюсь с духом и снова его колошмачу. Зловонное полуразлагающееся существо отпускает меня. Я выныриваю и жадно хватаю ртом воздух. Вздымается сильный, порывистый ветер и опускается шум летающей машины. Я прижимаюсь спиной к залитому валуну и ударяю недочеловека ногой, как можно дальше отталкивая его от себя. Выродок нападает, он единственный, кто остался. Обнажая гнилые зубы, он всячески пытается меня укусить. Бью его в голову все сильнее и сильнее, сколько еще осталось мощи. Выродок жалостливо рычит.

Невесть когда налетевший вертолет опускается и зависает над нами. Промозглый ветер пронимает все тело, а косой дождь сечет по лицу. Кишмя кишащий злостью уродец, смекнув, что ему не удастся меня разодрать, отползает. В него стреляют, и он, как и остальные, скрывается под непроницаемой водой.

Полностью обессилена, я растягиваюсь на валуну. Наконец-то все действительно закончилось, вот-вот меня заберут отсюда. Но, сдается, я этого не увижу — отключаюсь на ходу, ибо мне невыносимо хочется спать. Наверно, это из-за лихорадки. Звуки отдаляются и исчезают. Тело расслабляется, и я, раскинув руки, погружаюсь в темноту.

Яркий свет прорезается сквозь веки. Надо мною, словно птица, повис человек, лицо которого спрятано под темной маской…

Я поднимаюсь в воздух, находясь в луче света… Мне кажется, что я умираю, чувствую себя легко и свободно. Значит это действительно правда — умереть в некотором роде то же самое, что освободиться. Освободиться от мыслей и ощущений.

Лежу в тесной кабине вертолета. Далекий и незнакомый мужской голос звучит тупым эхом:

— Как они сюда попали?… Это не входило в наш план… Уничтожить…

Смутно, но понимаю, что он говорит о выродках.

Вдруг мне улыбается круглое женское лицо. Полные губы что-то шепчут, а большие карие глаза смотрят в мои. Чувствую жгущий укол, после чего женщина ласково говорит:

— Спи, дорогая…

Существенно отяжелевшие веки опять смыкаются.

Часть 2. КОНТРОЛЬ

Глава 14. Внедрение идеи

В сумраках недостаточного освещения греюсь, завернувшись в толстое одеяло, лежа в теплой и податливой постели. В комнате, воздух которой насыщен пряным запахом шоколада, скопилось много полезных вещей: большой овальный стол окружен высокими стульями, ближе ко мне размещены два дивана и столик поменьше, а возле кровати стоит вместительный шкаф. Свежие простыни ласкают кожу, а окружаемые подушки мягкие и пушистые, как вата.

Провожу ладонью по округлой и полосатой. Поразительно, но кожа рук и ногти чисто вымыты, ожоги исчезли, остались едва заметные шрамы. Прикасаюсь к ране на ноге. Порезы были глубокими, но они зажили и остались незначительные, едва ощутимые рубцы.

Сев, окидываю приторным взглядом уютное помещение и слышу приглушенный шум мотора. Он напоминает мне день, когда я впервые спустилась в Нору и после долгого расставания повстречала Люка. Он на мотоцикле разъезжал в огромном Шаре, но тогда я еще не знала, что это он. Немедленно хочу его увидеть. Я ужасно соскучилась по нему, думала, что больше никогда его не увижу.

Ищу одежду. Она, сложенная в аккуратную стопку, лежит на диване. Люк приготовил для меня черные штаны, белую футболку и совсем новые ботинки. Одевшись, поправляю волосы: они необычно гладкие и поразительно шелковистые. Скорее бы увидеть, что там происходит, за дверью. Наверное, он снова выполняет различные впечатляющие любое богатое воображение трюки. Мне уже совсем не терпится крепко его обнять. Накидываю на плечи бордово-красную куртку, и выхожу на балкон. Подхожу к перилам. В прошлый раз было полным-полно народу, смотрящего ловкие маневры наездника, но сейчас Нора пуста. В Шаре горит огонь, значит сейчас ночь.

Интересно, сколько людей я встречу завтра? Наверно, буду сидеть в столовой, окруженная никем не занятыми столиками. Или же наоборот. Увижу все те же знакомые физиономии. За нашим буду только я и Люк. Эббигейл сгорела заживо, Луи убили выродки, а Мередиан… Восемь погибла в ужасных пытках, которых я бы и лютому врагу ни за что не пожелала. Из «желтых» осталась я одна. И на следующий год все повторится. Снова произойдет Сбор, потом Сегрегация и будет множество умерших.

Прогоняю грустные мысли. Хочу спокойно понаблюдать за Люком, как он движется и держится на скорости. Никогда бы не подумала, что он научится делать нечто подобное. На нем белая футболка, как всегда без рукавов, черные брюки и ботинки — я улыбаюсь — шнурки снова плохо завязаны.

Сердце замирает: Люк поворачивает и мчится прямиком в стену. Что он делает?! Крепко цепляюсь за поручни и кричу, чтобы он остановился. Но он, как будто мне наперекор, только набирает скорость — мотор гудит на всю Нору. Врезавшись в стену, он разобьется, а его байк от удара разлетится вдребезги. Неужели Люк не понимает этого и, что я не переживу его смерти?!

Люк успевает затормозить, когда переднее колесо чуть-чуть касается каменной перегородки. У меня обрывается сердце, и я, как подвешенный над огнем казанок с водой, закипаю от нахлынувшей злости. Зачем он так сделал? Это же полнейшее безрассудство! Хотел меня позлить, или что? Он же слышал мое прошение и нарочно не остановился.

Бегу вниз по лестнице. Удивительно, что нога совсем не болит, и я свободно передвигаюсь. Ступаю на дно Норы, подбегаю к Люку и изо всех сил толкаю его.

— Ты соображаешь, что делаешь?! — Я не помнюсь от озлобления, колочу руками и что-то еще воплю, как сумасшедшая. — Ты спятил?! О чем ты вообще думаешь?!

— Успокойся, Харпер. — говорит он спокойно. — Я просто развлекался.

— Развлекался? Да ты с ума сошел! Ты же мог разбиться! Ты обо мне подумал? Что со мной тогда будет!

Чуть не плачу. На Охоте я полагала, что никогда больше не встречу Люка. Но проверка закончилась, у меня получилось выжить, хотя я долго пребывала на тонкой грани жизни и смерти. Но это не заранее продуманное испытание. Секунда или одно неверное движение — и Люк мог бы погибнуть.

— Все нормально. — успокаивает он, обнимая меня. — Все хорошо, Харпер. В этом нет ничего сложного.

— Прямо таки! Больше так не делай. Мне страшно.

Жмусь к Люку всем телом. И осознаю: четыре дня на охоте — это ничто, по сравнения с двумя прожитыми врознь годами. Столько дней прошло впустую без него. Хоть бы у нас было достаточно времени, чтобы наверстать упущенное.

— Больше не буду. — смеется он. — Как себя чувствуешь?

— Не плохо. Спасибо, что позаботился обо мне.

— Ты делала для меня то же самое.

Припоминаю один случай, произошедший спустя два года после нашей с Люком переломной ссоры — мы тогда еще не разговаривали — он заболел, промок под ливнем. К нам пришел его отец. Хотя в тот вечер лил проливной дождь, но я задержалась за Дугой, уже не вспомню почему. Я вошла в дом, закрыла дверь и увидела сидящего рядом с мамой за столом Хемстворда Эбернесса. Вид у обоих был более чем обеспокоенный и печальный. Я мгновенно сообразила, что что-то случилось. Мама сдержано оповестила меня, что Люк серьезно болен, затем дала сумку с заранее приготовленными лекарствами. Не раздумывая, я помчалась к нему. Мне было плевать на комендантский час и вооруженных дежурных на улицах. Я не могла бросить Люка. И не хотела его бросать.