Дорога мертвых (СИ)

- Ты поступил как...

- Как мужик? Да! И вот раз - и ее не стало! Правильный поступок, да? - Он с трудом перевел дыхание. - Так надо поступать с женщиной, которую хочешь сделать своей?!

Мириам ошарашенно замолчала.

- Мне хватило мышц, но не хватило мозгов. Будь Руби добрей, он бы оставил меня там, на хайвее.

- Руби спас тебя?

- Да, подобрал, когда я добрался до бетона, и упал мордой вниз, собираясь умирать. Откормил, научил паре трюков. Только у меня не особо получалось бороться в шутку, вот как они. Так что я заработал пару кредитов, и ушел от него в Детройте, через год - проситься в гладиаторы. А дальше все еще проще было. Только вот ей уже без разницы.

- Но ты не виноват.

- Оставь. Ты все сама видела. Нужно было подумать, выждать, купить ее, или украсть, но позже, а я...

Гладиатор замолчал. Мириам прикрыла глаза, вспоминая увиденное, затем снова заговорила:

- Неправда!

- Что?

- Она ведь тоже так решила. Если бы она не хотела с тобой идти - то закричала бы, или просто не пошла. Ты думал только о себе - но ведь и она приняла решение.

- Я отвечал за нее.

- Она доверяла тебе, это не то же самое. - Мириам встряхнула головой. - Женщина - не лошадь, чтобы надеть на нее уздечку, и вести за собой.

- Это ничего не меняет.

- Меняет, но не для тебя. Для нее. Говорю же, ты не думаешь о других. Она шла за тобой, вкладывая в это все свои силы, потому что решила быть с тобой. Она отдала тебе все, что у нее было, а ты... ты бы никогда не ушел оттуда, если бы не она.

Арго смотрел прямо перед собой. Мириам чувствовала, как ее слова растворяются в его цветах, словно капли вина, падающие в воду.

- Выходит, что ты стал свободным, потому что она этого захотела.

Сквозь бурю цветов она с трудом разглядела кривую улыбку гладиатора:

- Сейчас ты хоть не кричишь на меня.

- Я же извинилась!

- Да, ты права. - Он качнул головой, разминая шею, так что хрустнули позвонки. - Если я что-то сделал - то это еще кому-то может быть важно. Так ведь?

- Конечно! Ну, или сказал.

- Сказал?

- Ну да. Вот к примеру девушки любят, когда о них не только думают, но и говорят им об этом. - Мириам смутилась. - Даже если слова не очень удачно подобраны.

Вместо ответа Арго встал и потянулся - на этот раз, захрустел, казалось, каждый сустав. Мириам растеряно смотрела на него снизу вверх.

- Верно. - Рука гладиатора двинулась, а затем вернулась, сжавшись, словно он хотел дотронуться до ее волос, но в последний момент сдержался. - Правы девчонки. Слова серьезней любого дела бывают. Твои, к примеру.

- Мои? Ты уходишь? А ужин...

- Не хочу, воротит. Мне собраться надо, и подготовиться. Хорошо подготовиться.

Он отвернулся, уходя. Мириам оставалось только смотреть ему вслед, следить за его удаляющимися цветами - хорошо знакомым грозным движением, сполохами над мерцающим яростью водоворотом.

Точно, как на смотровой площадке в Хоксе, давным-давно.

- И куда это он? - Незаметно подобравшись, Суонк жарко дохнула ей в ухо. - Я и ему супу набрала...

- Не знаю.

- А о чем это вы тут терли? Он к тебе приставал?

- Не знаю. - Снова растеряно повторила Мириам. - Но, кажется, мы говорили совсем не о том, о чем я думала.

- Значит, слабенько думала. Жрать идешь?

- Да, конечно.

Жестяная тарелка обожгла пальцы. Мириам, усевшись и скрестив ноги, поставила ее перед собой, на песок. Суонк, примостившись рядом, шумно дула на ложку, и при этом косилась на Мари, расхаживающую вдоль костра, точно заводная фигурка. Впрочем, на нее сейчас смотрели все - Джейд, мешающая суп в котелке, Йоко, и двое акробатов, устроившихся рядом, и, в особенности, Руби, чьи цвета каким-то невозможным образом сочетали восторг и испуг. Все, кроме разве что Вероники, выскребающей тарелку настолько усердно, словно от этого зависела ее жизнь.

- Ну, что? - Нетерпеливо спросила Мари, остановившись. Мона, воспользовавшись паузой, робко протянула ей тарелку, которую та проигнорировала.

- Хорошая история. - Выдавил Руби, пряча глаза. - Две купеческих семьи. За нее нас не выгонят из города. И ты очень хорошо... показываешь.

- Играю. - Поправила его Мари. - Меня этому учили. И ее тоже. История получилась понятной?

- Я все понял...

- А я нет. - Неожиданно сказала Суонк, и облизала пальцы, которыми держала ложку. - То есть не поняла, кто мог поженить двух девок, пусть даже и в тайне от всех...

- Я играла юношу. - Сухо ответила Мари.

- Ааа...

- Еще что-нибудь?

- Самоубийство.

- Что?

Вероника отложила тарелку, меняясь. Долю секунды спустя на ее месте сидела Би:

- Она воткнула кинжал себе в сердце. Это сложно сделать, если не знать, как, да и если знать, тоже. Ей проще было перерезать себе горло, наклонить голову вот так вот, и...

- Это называется допущением. Небольшая неточность...

- Мне она кажется большой. Еще она могла бы воспользоваться игольником.

- Он... он мог бы. Ромео.

- Я слышала о случае, когда двое влюбленных застрелились. В это гораздо проще поверить.

- Хорошо, я подумаю над этим. Но... вам вообще понравилось?

Би кивнула. Остальные молчали, будто ожидая решения Руби. Затем Йоко, не выдержав, подняла руки и захлопала, вначале медленно, потом чуть быстрее. Несколько секунд спустя к ней присоединилась метательница ножей, и Курт, тоже отставивший тарелку в сторону.

Руби улыбнулся, и тоже хлопнул несколько раз, а затем поднял руку, и аплодисменты затихли. Мари изящно поклонилась.

- Тогда решено? - Осторожно спросила она. - Покажем ее завтра вечером в Атланте?

Руби шумно закашлялся.

- Твое представление из двух человек великолепно. - Осторожно начал он. - Для истории, рассказанной у костра. Она нравится мне, и всем, кто ее видел - но этого не достаточно, чтобы выйти с ней на площадь. Там будет прорва народу - тысяча человек, а может и две. Ты представляешь, сколько это?

- Нет. - Голос Мари дрогнул, но цвета не изменились. Она оставалась собранной, и Мириам внезапно подумала о том, что представление вовсе не закончилось - только теперь у него совсем другая цель. Би, устроившаяся рядом с седовласым Соно с другой стороны костра, похоже, тоже понимала это - в том, как она смотрела на Мари, чувствовалось понимание.

И нечто, похожее на удовлетворение. Так смотрят на хороший инструмент.

- Двух человек не хватит. - Тихо сказала Мари, и опустилась на колени. Прислушиваясь к ее голосу даже борцы, шумно поедающие суп из общего котелка, прекратили звенеть ложками.

- И я хотела узнать у вас, у всех... вы же так много знаете о представлениях. Но в особенности у вас, Руби Джин, постановщика знаменитой пьесы «Смерть любви». Хотела узнать... если бы у нас была сцена, и костюмы для представления. И мы точно знали, что на него придут не тысяча, и даже не две, а пять или шесть - смогли бы мы все за один день подготовить этот спектакль? Я же знаю, что лучше вас нет... Что вы думаете, Руби Джин?

- Ты... льстишь мне, девочка. - Лицо Руби расплылось в непроизвольной улыбке. Он погладил свою серебристую шевелюру, и покачал головой. - Бессовестно льстишь старику. Но если хочешь услышать мое мнение...

- Конечно хочу!

- Курту подойдет роль брата девчонки...

- Тибальта?

- Да. Как я понимаю, у него мало слов, и он умеет казаться злым. Веселый друг Ромео может получиться из Джекки, хотя он позабудет половину слов, но если сделать роль чуть более грустной, то Блай, наш клоун, подойдет гораздо лучше. На роли родителей гожусь я, Джейд, и Соно, а вам двоим достаются роли влюбленных - это и так ясно, уж слишком хорошо они у вас получаются. Не знаю, получится ли мальчишка, если тебя переодеть... наверное, слишком красивый. Но это и к лучшему. Сцена... Если бы нам позволили развернуть ее на площади, чтобы весь город был перед нами - то я бы задумался об усилителях звука, для всех актеров, а то на открытом воздухе даже передние ряды не услышат, что ты говоришь. И свет - поставь там такую сцену, и ближе к вечеру света не хватит. Понадобятся прожектора, не иначе.