Тот, кто не спит

- Какую Курносовку? Не знаем никакой Курносовки. Идете - и идите себе, не мешайте трудиться, - говор вязкий, с двойными ударениями в длинных словах. Она склонилась больше прежнего, лезвие срезало бок буряка, и, не дойдя рядок, звеньевая перешла на новый, а за ней и все звено.

- То не бригадир ваш? - Петров указал на всадника, показавшегося на краю поля.

Звеньевая обернулась, закричала обрадованно:

- Степан Матвеевич, сюда, сюда, кормилец! Но всадник - будто и не слышал.

Тяпки вновь заклевали, люди быстренько-быстренько двинулись вглубь поля.

- Чудаки! - Петров пошел по прополотому рядку. Не так чисто и пололи, на троечку, не больше, даром, что бригадир конный и при нагане. Насчет нагана - это догадка. Далеко.

Петров остановился, повернулся. Метров двести прошел, а бригадир проскакал всю версту. Преимущество коня перед офицером в закрытых позициях любил доказывать предок, даже в учебник внес сию мудрую шахматную мысль.

Бригадира окружили, звеньевая вяло жестикулировала, а тот, потрясая револьвером (наган, наган!) убеждал ее так и растак.

Убедил.

Всем звеном, женщина в красной косынке впереди, они потрусили к Петрову.

- Стой! Стой, вражина!

Выстрелом поверх голов бригадир поддержал товарищей.

Бегущие приободрились и, подняв тяпки, подступили к Петрову.

- Ложись на землю, вниз лицом! - скомандовала звеньевая.

- Вы что, перегрелись? - дыхание у всех короткое, запаленное. А бежали - пустяк.

- Ложись! - и, замахнувшись тяпкой, она шагнула к Петрову.

- Глупая баба! - он легко вырвал тяпку из рук женщины, но тут, загалдев, на него накинулись и остальные.

Даже грустно. Шел человек, гулял, и на тебе! Гуртом налетели, сельскохозяйственными орудиями машут до свиста, а угоди, например, в голову? Но хлипкий народ, жидкий, откуда и злость. Ничего ведь плохого сделать не хотел, разве поучить, вразумить малость, чтобы вдругорядь вежливее были, а они от любого удара с ног - брык! И лежат, уткнувшись в землю. Последняя баба, не сводя с него глаз, пыталась поднять выбитую тяпку.

- Ладно, ладно, - он легонечко вытянул ее вдоль спины, а та, как картонный солдатик, завалилась на бок и затихла.

Он наклонился. Зажмурясь, та закрыла лицо локтем.

Ясненько.

Он осмотрел тяпку. Ручка гладкая, отполированная мозолями, а железная часть - грубой, неряшливой ковки.

Всадник скрылся в посадке, топот быстро затих за зеленой стеной. Хорош. Люди, как порубленные, землю устилают, а бригадир, нет, кормилец - симптомчик! - деру. А куда?

Мужичок, упавший неловко, тихонько зашевелился, меняя позу. Невмоготу, раз на такой риск идет.

Петров деликатно отвернулся.

Синдром опоссума. Полеводческое звено опоссумов. Опоссумизация поведения как реакция адекватного ответа на внешние раздражители в сельских местностях северо-восточного Нечерноземья. УДК 615.5.006 - 666. Берете тему, коллега? Ученый совет через две недели, готовьтесь к утверждению и включению в план.

Люди лежали смирно, не решаясь очнуться от глубокого беспамятства. Кого, интересно, боятся больше? Друг друга?

- Столбняк не подхватите, - Петров бросил тяпку и пошел, не оглядываясь, по полю. Гектаров сорок полюшко.

Второе поле - под паром. Пахота неглубокая. Примечай, примечай… И навозца - кот накакал.

Зато посадки - регулярные, здоровые, сухостой вырублен, сучьев, валежника нет и в помине, подчищено. Аккуратные квадратики километр на километр. Рожь, ячмень, даже гречиха ~ мечта горожан. Дважды Петров видел поодаль маленькие, по пять-семь человек, группки, работавшие бесконечную полевую работу, при его появлении на миг распрямлявшиеся, а потом еще усерднее возобновлявшие труд. Ну их. Пусть стараются.

Полевая дорожка, серая, растрескавшаяся земля, прямая, прочерченная по линейке, с крохотными царскими уклонениями, постепенно становилась шире, заезженнее.

Из посадок порой долетало конское ржание, топот. Почетный невидимый эскорт. Уланы с конскими хвостами, драгуны…

Поля кончились, дорога привела в светлую березовую рощу, совсем крохотную, ветроград.

Деревья расступились. Вот и она - затерянная деревенька Гайдаровка, Мало ли их, заброшенных, неперспективных, разваливающихся, рассыпано по России?

Но эта - особенная.

Вечерело. Роща стояла выше деревни, и та была - на ладони. Три барака, составленные покоем, крохотная пекарня, кузница, дальше - конюшня, конторское здание, сараи…

Карта не соврала - сделанная по спутниковым снимкам в одной внезапно дружественной стране. А на отечественных… Два соседних района разбухли, растянулись и покрыли собой третий, маленький и забытый в чехарде укрупнений, разукрупнений и переименований волостей, уездов и губерний. Нет здесь ничего. Нету-ти. Очень черная дыра.

Жизнь не кипит. Малолюдно, пусто, лишь от колодца к бараку сновал человечек, носил ведро за ведром, выпаивая унылое строение. Пятое ведро, шестое… Дневальный, надо понимать. А остальные - в поле?

Стук молотка, зуд пилы доносился с тока. Готовятся к страде, ремонтируются.

Наособицу, починком - беленая хата. Большая, высокая, а окна - что в трамвае, одно к одному лепятся.

Опушкой Петров шел по роще, подбираясь ближе.

Сбоку от входа - вывеска: Школа номер один. Угадал, помнит сердце первую любовь.

Частый легкий топот - и с крыльца сбежал мальчишка:

- Рапортует дежурный по школе номер… - но осекся, глаза забегали неуверенно. Короткие штанишки на косой, через левое плечо, лямке и серо-зеленая майка в крайней стадии ветшания. Цыпки на руках матерые, почтенные, а подошвы - в огонь и в воду!

- Не признаешь? - Петров потер щеку. Непременно следует побриться.

- Нет, - честно ответил мальчишка. - Вы пароль назовите.

- На горшке сидит король, - Петров встал у колодца, стянул гимнастерку, майку. - Сперва воды полей.

Мальчишка завороженно смотрел на мыло, крохотный овальный брусочек Туриста.

- Лей, не жмись!

- Вы настоящий пароль назовите!

- Погоди, не все сразу, - новый Жиллет лихо расправлялся с двухдневной щетиной. Вжик, вжик, уноси готовенького…

- Вы инспектор, дяденька? Из Большой Дирекции? - прописные буквы сами обозначились, сумел сказать малец.

- Нет, не инспектор, - Петров встряхнул станок, помахал в воздухе. Нечего сырость в рюкзаке разводить. - И паролей я не знаю. Зачем мне пароли?

- Их только шпионы не знают. Вы засланный, да? - мальчик побледнел, а и без того румяным не был. Гипотрофия первой степени. Метр с кепкой, ребра просвечивают, глаза щурятся близоруко.

- Тебе сколько лет?

- Десять, а что?

- Очки почему не носишь?

- Вы точно шпион, дяденька! Под нашего ряженый, а сам - засланный, - мальчишку колотило от волнения. Решился на Поступок - опять же с большой буквы. - Какие же очки, когда война кругом!

- Пацан, это школа для нормальных или как?

- Трудовая школа, самая лучшая, - обиделся вдруг мальчик. - Если вы сейчас же пароль не скажете я Ниниванне докажу!

. Станок высох, можно прятать. А мыло смылилось напрочь, жесткая вода, прожорливая.

- Доказывай, коли доказчик. Где она, Ниниванна?

- На школьном участке, где же ей быть? Так я побежал… - угрожающе протянул мальчик, надеясь, что вот-вот передумает этот дяденька, окажется инспектором и похвалит за зоркость и бдительность.

- Ты в каком классе учишься?

Вопрос снял последние сомнения, и он побежал, сначала быстро, семеня ногами-спичками, а потом, ухватясь за бок, перешел на шаг, и полу-пехом-полубегом скрылся в роще.

Петров поднялся по ступеням. Мокрый блестящий коридор, с ведра свисала тряпка, полы мыл пацан, дальше - бак с краником, а рядом мятая алюминиевая кружка. Полуприкрытая дверь вела в класс - три ряда эрисмановских парт, черная крашеная доска, глобус, несколько таблиц.

Он вчитался. Никакой пропаганды: примеры на сложение, правописание жи-ши и круговорот воды в природе.

Единственная чернильница гордо украшала учительский стол. Ручка конторская, с пером звездочка. Он обмакнул ее. Чернила старые, тягучие. Как насчет классного журнала? Не найти. И парты пустые, ни учебников, ни тетрадей. Лето, каникулы…