Бесконечное лето: Город в заливе (СИ)

— В свою каюту? — поразился я. — А сам уступил?

— Почему бы и не уступить? — Славя улыбнулась. — Если я прошу.

Я вспомнил про аномально доверчивых пиратов несколько часов назад и не стал развивать эту тему.

— А где… Реви? Я видел…

Во взгляде девушки снова появилась озабоченность.

— Реви лежит в отключке, обколотая морфием, и после нашей с тобой операции даже не пошевелилась. Она меня сейчас беспокоит меньше всего. Как ты себя чувствуешь? Голова болит?

— Голова — нет, — честно ответил я. — Нога очень тянет зато, правая. Там у меня старые шрамы — бандитская пуля родом из лихих девяностых.

Соврал, конечно. И пуля, и девяностые тут были совершенно не при чем, да и в этом теле у меня ничего подобного быть не могло. Но было поздно: с языка одна за другой срывались легкие, простые фразы, и медленный мозг просто не успевал уследить за всеми.

— Нога? — Славя нахмурилась. — Это тоже не очень хорошо. Я посмотрю сейчас, ладно?

Тут меня осенило: Реви-то на палубе была ненастоящая! То-то она и несла всякую ахинею, и выглядела здоровой как лошадь. Галлюцинации, дорогой товарищ — именно так они и начинаются. У одних от чрезмерного количества выпитой водки, у других — от чрезмерного количества очаровательных девушек вокруг. Каждый сходит с ума как умеет. Но и это еще не все! Ненастоящая Реви вполне могла означать, что и эта Славя сейчас тоже…

— Извольте, сударыня, — галантно дрыгнул я коленкой.

Странное это ощущение — когда реальность плывет. Сквозь каюту будто проходили медленные волны солнечного спектра, словно неторопливые разноцветные облака, движущиеся с разной скоростью, соприкасающиеся и сталкивающиеся с гулким колокольным звуком, отзывающимся где-то в глубинах черепа. И ничего не хочется, только плыть себе по течению, плыть и погружаться в этот уютный теплый мир…

— Вроде бы все нормально у тебя, — заключила Славя, медленно нажимая и осматривая. — Повреждений и ушибов я никаких не вижу. — Ее ладошка поползла по ноге вверх. — И не чувствую.

Я смотрел на нее.

Она смотрела на меня.

— Это массаж? — поинтересовался я. Каюта плыла, колыхаясь, на плывущем по морю катере — романтика внутри романтики…

— Конечно, — донесся до меня голос девушки. Видеть я уже толком ничего не видел — серебристая мгла стала материальной и перекрывала все поле зрения, только со стеклянным перезвоном медленно лопались хрусталики глаз. — Расслабляющий, как я и обещала.

Играла музыка.

«Хочу любить тебя, но не касаясь, хочу обнять, но внутренний голос говорит „постой“. Хочу поцеловать, но слишком уж сильно, хочу попробовать тебя на вкус, вот только губы твои — смертельный яд. Ты и есть тот яд, что бежит по моим венам.»

Элис Купер, старый ты психопат — зачем опять сыплешь мне соль на рану?

— Черт, мне так давно этого не хватало… — пробормотал я. Тонкие пальчики сжимали, гладили, ласкали, и конечно, никакой это был не расслабляющий массаж, а совсем даже наоборот, но какая разница, черт возьми, какая разница, и ни о чем не хочется думать, когда так хорошо, боже мой, как же хорошо…

Славя отвлеклась от того, что она делала там, внизу. Ее губы как-то случайно оказались у моего уха.

— Меня? — от нее пахло травами, лесной хвоей и синим холодным небом. «Я в сосновом лесу пил ромашковый сок…» Мысли сталкивались в голове, им там было слишком тесно.

— Тебя, — признался я. Не кривя душой, пожалуй. Одним нравятся девушки-приключения, но женятся все равно на тихонях, другие носятся сломя голову, но в душе навсегда прикипают к давным-давно забытым идеалам. Славя как раз и была ею — идеальной девушкой. А идеалом, пусть и посреди иллюзии, всегда хочется обладать.

А почему бы и нет? Черт, почему нет? На меня накатывало какое-то звериное желание. Реальности, значит? Иллюзии неиллюзорны? Ладушки, давайте тогда проверим эту действительность на излом.

— Сядь сверху, будет гораздо удобнее, — хрипло скомандовал я. Вот он, момент истины. Если сейчас все рассеется и прекратится, значит, на меня просто опять накатило, в этот раз посерьезнее, чем раньше. А если нет — ну, что ж, значит нет, значит, такая у нас судьба, здесь и сейчас…

Славя вскинула на меня свои огромные синие глаза. По-моему, я увидел в них самого себя — и то, как я выглядел, мне очень не понравилось. Наверное, ей стоило уйти, тихо прикрыть дверь и оставить меня тихо смеяться своим собственным смешным шуткам. Наверное, нужно было промолчать, сделать паузу, разогнать это наваждение — это было плохо и неправильно, но только сам бы я ни за что не справился с таким сильным изменением реальности, значит, это она, значит, и она тоже…

Это было абсолютно правильно, никак иначе и быть не могло.

— Хорошо, — сказала Славя. Без улыбки, но совершенно уверенно, как будто она ждала моих слов. И что-то плескалось в самой глубине ее глаз, живое как обитатели тихого омута, и подвижное, как темное текучее серебро, как гладкая полированная сталь. — Лежи, я сделаю все сама.

***

Глава 15, где выдвигается предположение о том, что любовь и плен имеют немало общего

«Сны ему снились такие, что всякий раз, просыпаясь, думал он: «Слава богу, это был только сон».

Некоторым кажется, что хуже всего, когда на тебя не смотрит любимая девушка. Другие считают, что хуже всего разрывающая твою страну в кровавые куски война. И те, и другие ошибаются. Хуже всего, когда ты попадаешь на допрос к людям, которым от тебя очень нужна информация. А совсем погано, если они к тому же еще и никуда не торопятся.

Вся моя ценность как пленника заключалась как раз в том, что я был единственным, кто имел доступ в штаб бригады и, следовательно, мог знать что-то, относящееся к планам нашей группировки в этом районе. А печальным в этом было только то, что на самом деле никакой информации у меня не было. Ну, не посвящали меня в тайны тамошних диспозиций, не тот у меня уровень, откуда мне знать, куда выдвинется отдельная механизированная бригада на третий день наступления, если я там был всего дважды, и оба раза за компанию?