Крепость лжецов (СИ)

Мириам замерла, пытаясь понять, как же она могла упустить из виду столь очевидную опасность – и тут же почувствовала, что улыбается возглавляющему их бородачу в черной майке, перекрещенной широкими оружейными ремнями, встающему ей навстречу.

Нильс Ланье сдержанно улыбнулся в ответ, и растеряно потер щеку, обезображенную длинным шрамом. Реагируя на его движение, за соседними столиками поднялись пятеро гвардейцев, в черной форме с белыми крылатыми нашивками.

– Спокойно. – Сказал наемник, явно обращаясь к своим людям, тоже начинающим вставать. – Я обещал хозяину этой конуры, что мы ее сильно не испортим.

– Это красивая… конура. – Сказала Мириам, и помахала остальным наемникам. – Добрый вечер. О, я вас помню… и вас. А вы тогда помогли нам у Марты. Хорошо, что вам удалось сюда добраться.

– Не всем. – Мрачно ответил Ланье. – А ты… не узнал бы. На той записи, что с утра показывали, ты вроде поменьше будешь. Или это потому, что у тебя штаны на месте?

Наемники расхохотались, а Мириам почувствовала, что краснеет – снова, уже который раз за день:

– Меня… показывали?

– Вроде сама не знаешь? Да каждый час повторяют, про Хокс, да про битву, и вас – почетных гостей Короля. Даже мне досталось. Ну и странно видеть свою рожу на экране, скажу тебе. – Ланье осторожно выбрался из-за хрупкого столика, и Мириам увидела круглую штуковину, вроде бочонка с толстыми стенками и ручкой, стоящую у его ног. Ланье тоже покосился на бочонок и улыбнулся:

– Ну… извини. На записи видно, что вы после драки – всего пара секунд, но все и так понятно. Я как это дело посмотрел, сразу в отель вернулся – но меня даже к лифту не подпустили. Стоит про Ребекку спросить, так гвардейцы сбегаются, будто на день Основания. Мы тогда с парнями скинулись, и подарок купили – только и его на верх передавать не рискуют, боятся, что ли…

– Подарок? А… за что?

Ланье снова потер щеку со шрамом, видимо, подбирая слова, потом снова оглянулся на своих людей:

– Ну как? В прошлый раз, в Хоксе, неправильно все получилось. С Ребеккой, в смысле. Вы же исчезли, так ничего и никому толком и не сказав – и пропали с концами. А мы остались победу праздновать – хотя часть этой победы ваша, как ни крути. И здоровая часть, я тебе скажу.

– И что в нем?

– О! – он поднял бочонок, демонстрируя клеймо на стальной пластине, незнакомое Мириам. – От этой штуки даже праймы падают. Мерло, пятилетней выдержки, вот что.

– Что?

– Сорт винограда такой. – Ланье постучал по клейму. – С неба. Растет только в закрытых виноградниках, и нигде, кроме как в Атланте. Стоит чертову уйму денег. За эти вот три литра можно было паре каров движки перебрать.

– И Ребекке это понравится?

– Клянусь бородой. – Серьезно сказал Ланье, и наемники снова расхохотались. Мириам улыбнулась в ответ, безмолвно вызывая Би. Ответ пришел долю секунды спустя, но снова от Вероники:

– «Все хорошо? Надеюсь, ты не застряла в лифте?»

– «Нет, но я встретила Ланье. У него подарок для Ребекки.»

– «Ланье в городе? Его команда с ним?»

– «Да, они здесь.»

– «А подарок – надеюсь, он догадался купить цветы?»

– «Нет, он купил три литра вина.»

– «Да, зря я спросила… Ну ничего, все равно тащи его сюда.»

– «Тащить?»

– «С ним будет интересно поговорить – о Хоксе, Атланте, и вообще, наемники охотно разносят сплетни. Пригласи его на ужин.»

– «А его…»

– «Команду приглашать не нужно.»

Вероника оборвала связь, напоследок подмигнув Мириам – по крайней мере так она поняла изображение мигающего глаза в конце сообщения. Наемники все еще смеялись, а Ланье улыбался, явно ничего не скрывая, но в их цветах подрагивало напряжение, связанное со всем вокруг – огромным открытым залом, гвардейцами, хмуро несущими вахту за соседними столиками, и даже, кажется, самой Мириам. Она улыбнулась в ответ, но ее улыбка тут же застыла, когда она подумала об этом напряжении, натянутом между наемниками, как струна. О прикосновении, которое могло бы в секунду превратить его в панику, страх, или самую настоящую жажду убийства – чтобы в считанные секунды разрушить этот зал, и десятки жизней.

Всего несколькими правильными подсказками Мари вручила ей силу – страшную прежде всего потому, что она не вполне представляла, как и для чего ее использовать. Струна дрожала, а рядом с ней точно так же ожидали прикосновения десятки цветов, и Мириам пришлось сделать усилие, чтобы не всматриваться в них, не дотронуться случайно. И, уже подбирая слова, она вдруг поняла, что рядом снова промелькнул цвет наблюдателя – третьего гвардейца, которого она почувствовала на площади, незнакомого двум другим.

Или вовсе не гвардейца?

– Извините. – Сказала она наемникам. – Можно, я украду у вас Нильса на этот вечер?

IV.

– Тесновато в этих коробках, после пустыни?

Двери лифта уже давно закрылись, но Мириам продолжала перебирать цвета людей, оставшихся внизу, вращая их слепок, висящий перед ней до сих пор, как рождественская игрушка. Потом отодвинула их в сторону, как могла бы отложить на полку настоящую игрушку – чтобы достать в другой, более подходящий момент. Наблюдатель не шел у нее из головы – то, как он смотрел и чувствовал. В этом содержалась угроза, явственная, но не понятная. Наверняка стоило предупредить Би, и чаще оглядываться по сторонам, не слишком полагаясь на гвардейцев, среди которых, на самом деле, мог скрываться кто-то еще.

– Чего хмуришься? – Снова спросил Ланье, и Мириам поняла, что эти размышления наверняка отражаются у нее на лице. – Парни из Хокса не пишут?

– Какие… парни?!

– Дай адрес – и напишут. Там по тебе, да Ребекке половина гвардейцев сохнет. Ну те, что живы остались. Такое плетут про вас, что диву даешься: дескать была с праймом девица из пустыни – красотка-снайпер, метра два ростом, не меньше двух сотен Тигров сама перестреляла, а потом на площади в рукопашную дралась. Причем каждый второй это видел. И портреты Ребекки продают – помнишь, ты нарисовала?

– Да, помню. Что значит… продают?

– Умник какой-то купил рисунок у Марты, пропустил через типографию, что у Магистрата, и давай продавать их на развалинах церкви. И что ты думаешь – с руками отрывают. Эти портреты теперь, наверное, в каждом доме там висят, а он себе парочку ферм прикупить сможет.

– Ты обманываешь? – Недоверчиво спросила Мириам, уже зная, что это не так. Ланье только ухмыльнулся в ответ:

– Если бы. Наоборот, не все рассказываю.

Двери лифта с мелодичным звоном распахнулись.

– А что не рассказываешь?

Они вышли в странный, вытянутый зал, который Мириам так толком и не успела рассмотреть. В первый раз ей было не до того, а во второй они торопились, и она успела заметить только его необычную форму, вытянутую и изогнутую, будто четверть колесного обода. Внутренняя, вогнутая стена зала была прозрачной, и за зелеными лозами, бегущими по ней сверху вниз, виднелись знакомые очертания спиральных галерей отеля – только смотрела на них Мириам теперь сверху, а не снизу.

– Отличное окошко. – Прокомментировал Ланье внешний вид зала, и снова забросил бочонок на плечо. – А не рассказываю я… Да люди вообще склонны лишнего болтать, знаешь?

– Как ты?

Ланье хмыкнул, и замолчал, кажется, обидевшись. Они прошли вдоль окна, глядя на людей, копошащихся внизу, между белыми игрушечными столиками, у такого же крохотного фонтана. Дверь в номер белела в самом конце зала, и, насколько поняла Мириам, была одной из двух дверей, выходящих сюда – всего два номера на целый этаж. Других, выше, не было – в лифте она нажала на самую верхнюю кнопку, как и шут утром.

– Судачили о разном. – Неожиданно заговорил Ланье. – Что видели ее в бою вместе с бароном. Что это он артиллерию взорвал тогда, за стеной. Пошел один, да и погиб, как прайм…

Мириам приложила ладонь к пластине у двери, и та один раз мигнула зеленым, напомнив ей о другой, такой же, в клубе. Внутри прозвучал мелодичный сигнал.