Первая Солнечная. Всю власть Совету! (СИ)

Звено, возглавляемое наиболее устойчивым к повреждениям четвёртым Вороном, наконец смогло подойти на расстояние, достаточное, чтобы открыть ответный огонь: это было крайне опасно, учитывая малую маневренность этих кораблей землян и точность “снайперов”, становившуюся закономерно выше с приближением врага. Пилоты, однако же, не собирались ждать, пока их “сожрут” марсиане: “Пустельга” и “Стервятник” одновременно выпустили своих дронов, тут же отправив их на помощь рейдерам, чья броня от повреждений уже начинала разрушаться, что было почти смертельно для корабля, а часто — и для пилота. “Давление” уже было гораздо слабее: осталось меньше половины от изначального количества дронов. “Ворон” Ишкура следовал немного позади основного звена, время от времени стреляя из пары семидесяти пяти-миллиметровых рельс, которые, вместе с ранними усилиями “Канюков”, уже почти проточили щит одного из линейных крейсеров. Чаша весов, на которых балансировала победа, чуть склонилась в сторону землян.

Успехи звена, однако, не означали полное доминирование на поле боя. Серебряным, которые в конце концов положились исключительно на себя, становилось все сложнее: они уже не могли надеяться ни на толщину брони и мощность щита, ни на скорость и маневренность, так знатно потрепали их марсианские корабли. Хоть Третий, тот, что выплыл в спасательной капсуле из рушащегося корабля, уже проложил курс на ЛА, совсем не факт, что ему удалось бы улететь: диз-поля еще никто не отменял, а у других пилотов не было ни времени, ни сил уничтожать зонды-генераторы. К его счастью, пилоты Империи не посчитали необходимым добивать врага, хоть это и было и нелогично, и сильно выбивалось из обычного поведения марсиан в бою, так что, незаметно удалившись из зоны работы диз-зондов, он все же сумел совершить гиперпрыжок и растаял в ярких разводах, оставшихся от резкого выброса топлива. Двое и так поврежденных кораблей, решивших последовать его примеру, все же не долетели до точки назначения: структура их была критически повреждена, корабли просто развалились на части, попыхивая и вбрасывая в космос облака разгоряченного топлива, но автоматические системы не подвели, капсулы отделились, как и положено. Теперь, с потерей трех боевых кораблей, ситуация была гораздо мрачнее: шансов на победу было уже около сорока процентов, что отнюдь не способствовало поднятию боевого духа. Нужно было искать утешение хоть в чем-нибудь.

- Щит сгорел, у него уже начинает плавиться броня! – с нескрываемой радостью оповестил командир звена своих подчиненных. Глухие толчки плазма-гауссов, визг рельс, низкий гул импульсного двигателя, работающего на пределе возможностей, вой гравикомпенсатора... симфония битвы, которую никому не услышать. Давящая тишина снаружи никогда не давала покоя и ощущения полноты картины, её целостности: реальность вообще казалась бы симулятором, если бы не весьма ощутимое дрожание кресла и ощущение, что у тебя за спиной мечется Смерть, желая поскорее забрать твою душу.

Радость, впрочем, очень скоро сменилась тревожным беспокойством. Броня марсианина не торопилась плавиться, хоть на ней и оставались бурлящие плазма-веществом, разогретой до трёх с половиной тысяч градусов, кратеры глубиной сантиметров пять-десять, выглядевшие как трупные пятна на золотистой коже. По-видимому, в ней использовался найденный до этого в останках некоторых других кораблей специальный сплав из довольно редких компонентов, которые для получения требовали более продвинутых средств как добычи, так и переработки. Эти сплавы подходили только для марсианских кораблей, так как они поглощали почти все излучение, а вот температура их плавления была очень высокой: больше пяти тысяч, что давало им очень слабую защиту от лазеров, но довольно сильную — от плазмы. Их изготавливали из тех же металлов, добываемых из астероидов. Ян понял, что его пушки здесь бесполезны, и подозвал Ишкура, приказав ему попробовать уничтожить крейсер. Командир понимал, что тот сильно рискует, но попробовать надо было.

Ишкур приказ выполнил блестяще и беспрекословно. Он, уже снижая скорость, открыл огонь из рельс: семидесяти пяти миллиметровые болванки, почти невидимые из-за своей скорости, вскрыли броню, как снайперская винтовка пустую жестяную банку. Темно-серые металлические осколки застревали в броне или отскакивали, на низкой скорости удаляясь в никуда. Крейсер затрясло; горящие раскаленные струи вещества, похожего на топливо из пробитого бака, выплеснулись из всех пробоин — и все резко прекратилось. Корабль не взорвался: он просто оплавился изнутри, тут же став бесполезным куском металла. Стекло кабины отлетело, отстыкованное, и оттуда вылетела капсула, сразу же беря курс на Марс. При виде убегающего врага разум Яна заполнил гнев: он чуть не убил его товарищей, а теперь ещё смеет убегать?! Рука сама рванулась к кнопкам.

- Тебе не уйти! – злобно выкрикнул Ян, разряжая орудия по ней. Та исчезла во вспышке взрыва, чтобы обнажить покореженные остатки кси-стекла и металла — жалкие останки капсулы. Тела не было: его, скорее всего, просто испарило.

У Яна шумело в ушах, пока он остервенело жал на кнопку, расплавляя панели в капли: подчиненные молча наблюдали за ним, не в силах сказать ни слова. Нескоро парень осознал, что в его кабине, наполненной обычно полупаникующим-полувеселым гомоном, царила громкая тишина, подавляющая не хуже грома барабанов. Она отрезвила Яна: он выпрямился в кресле, с трудом отняв побелевшие от напряжения руки от голопанели.

- Это... – Алиса все же смогла нарушить тишину; слова она подбирала с явным трудом, и было слышно, что в надобности таких действий она крайне сомневается. – Это, возможно, не самое гуманное решение, но...

- Но мы на войне! – неожиданно громко прервал её Ян. В его голосе появилась жесткая уверенность в своей правоте; оцепенение, вызванное спонтанной вспышкой жестокости, прошло, и пилот осознал, что так им и надо. Так и надо поступать с вражескими пилотами: они ведь никого не щадят, разве что пропустят одну жертву по счастливой случайности.

Девушка умолкла, задумавшись; остальные последовали её примеру, и зародившееся возмущение сошло на нет. Ян глубоко вздохнул: он, по правде говоря, и сам от себя такого не ожидал, однако же война есть война, и на ней все средства хороши. Сейчас его должно было беспокоить не траурное молчание космоса, не невысказанные мрачные мысли друзей, наверняка в чем-то сейчас разочаровавшихся, а ситуация, которая складывалась на поле битвы. Она становилась все напряженнее и опаснее: на воображаемом горизонте маячила возможность не вернуться домой совсем, даже по кусочкам. Такая перспектива Яна не устраивала.

Голопанель неожиданно засветилась, мигая на краю восприятия; парень перевел на нее взгляд, готовясь увидеть худшее. Оказалось, сверхдальние сенсоры обнаружили цифровые подписи еще одного звена: рассмотрев их, Ян счастливо выдохнул — подписи принадлежали Лунному Флоту. Когда в пустоте обрисовались черты серебристых кораблей, на поле стало как будто светлей: это было ещё звено Преторианцев. Совет явно понял, что высланных на подмогу сил недостаточно, и, к вящей радости остатков землян, отправил в бой ещё несколько ветеранов войны. Четыре оставшихся линейных крейсера марсиан, заметив их, заметно растеряли мужества и стали медленно, как черепахи, сдавать назад, не переставая отстреливаться; это выглядело так, будто они совершали тактический отход с намерением нанести внезапный удар по обманутому противнику.

Схитрить им, однако, так и не было суждено: “Канюк” на скорости в две третьих от максимальной вились вокруг них, как мухи вокруг подгнивших фруктов, ведя непрерывный огонь по двигателям, где щиты были слабее всего. Это была не дурная прихоть конструкторов: при другом устройстве корабля раскаленные выхлопы от двигателя оставались бы внутри щита и живо расплавили бы броню корабля так, что врагу ничего не оставалось бы делать — корабль феерично развалился бы на куски, пестря искрами, бегущими по оплавленным краям. Сверкающие волнистые бело-голубые трассы плазмы медленно таяли в космосе, чтобы затем вспыхнуть факелом на обшивке, а вот расплавленная броня, в виде капель и осколков, выбитых мощными ударами и отнесенных взрывом, тут же остывала, создавая причудливых форм фигурки, и медленно дрейфовала в пустоте.