Ведьмино отродье

в тучах, ливень, гром. Рыжий, подхваченный волной, взлетел на гребень, оглянулся...

Заветный Остров, содрогаясь, грохотал...

И - вниз тебя волной: плыви, барахтайся, и...

Снова вверх! Остров горит, крошится, погружается...

И снова вниз. Плывешь и вертишь головой, кричишь, зовешь...

И - вверх! А Остров...

Нет его! И ничего там больше нет: нет корабля, нет косарей, нет толмача, нет птиц! А ты плыви, Рыжий, плыви, глядишь, потом куда-нибудь и приплывешь. Бей лапами, греби, старайся, но в то же время силы береги. Тебе ведь еще долго плыть - ночь, день и снова ночь, и снова день, и месяц, год, а может, и сто лет - кто знает? А приплывешь, выйдешь на берег и расскажешь: там птицы, очень много птиц, они разумные и потому нас презирают, не допускают нас к себе, а тех, кто все же проберется к ним...

Р-ра! Р-ра! Греби, глупец, старайся. Да нет, теперь ты не простой глупец, а вдобавок еще и хранитель. А что тебе хранить? Да то, что все мы дикари. А Дрэм-то думал, будто дикари живут лишь только в Дымске да Голянии, Сэнтей надеялся на то, что дикари - это другие, но не братья, ведь братья...

Р-ра! Вот так-то вот! И вверх тебя волной, и вниз, и снова вверх, и снова вниз, давай, Рыжий, греби - ночь, день, неделю, год, сто лет. Плыви, храни: ты должен...

Нет! Ты никому и ничего не должен! Нигде и никогда ты никому... Да, никому! И никогда! И ни за что! Ты - это просто ты, сам по себе, и ты устал, ты хочешь отдохнуть, забыться. Вот ты и отдохнешь - прямо сейчас. Вот ляжешь и заснешь. Вот уже лег, закрыл глаза, лапы сложил, и вот уже тебя волной - р-ра! - с головой накрыло, и вот уже как будто кто-то тебя обнял и потащил вниз, вниз, ты испугался, ты кричишь - а крика нет, одни лишь пузыри пошли, ты захлебнулся, но еще пытаешься...

А вот уже и не пытаешься... А вот уже... А вот...

Глава тринадцатая

ЩЕРБАТАЯ КОРМИЛИЦА

Проснулся он от холода. Подумалось: наверное, опять дверь не закрыл, вот за ночь все и выдуло. Рыжий открыл глаза, глянул на дверь - да, так оно и есть, стоит открытая. И пусть себе стоит, делов-то. Пошарив вокруг себя лапами, Рыжий нагреб тряпья, укрылся им как следует, лег на другой бок и опять заснул.

Правда, спал он недолго. Зато на этот раз проснулся уже окончательно. Сел и протер глаза, тяжко вздохнул. А что? Годы берут свое, берут! Взял со стола кувшин, встряхнул его и радостно ощерился - есть кое-что!

Вино было кислющее и терпкое, он пил его короткими и редкими глотками. Пить натощак, конечно, вредно. Но, скажем, жить еще вредней. Так, как они живут, так лучше и совсем не жить...

А где сухарь? Кто взял?! Вот здесь же вот лежал!..

А, да, на месте. Рыжий макал сухарь в вино, размачивал и ел. Доев, допил вино и снова лег. Спешить-то некуда. Они небось еще все спят. Когда ты уходил от них, там и гульбы еще достойной не было; так, только-только разогрелись. Чмар говорил: "Не уходи, сыграй еще, я тебе втрое заплачу". Но ты как встал, так и пошел. А Чмар тогда вскочил, хотел тебя остановить,