Игры в чужой песочнице

Широкая спина Пузана, черным силуэтом заслоняла собой уносящуюся назад яблоневую аллею. Он раскачивался вправо-влево, отправляя в поднятый машиной шлейф пыли одну очередь за другой. Вокруг стоял непрекращающийся шум… точнее не шум, а некая клочковатая смесь из обрывков шелеста ветвей, криков и тишины. Хайенны находились буквально в нескольких метрах от них, но как Пузан не крутил прожектором, ему никак не удавалось засечь хотя бы одну. Животные перемещались с каким-то фантастическим проворством, и только на границе светового конуса изредка мелькала когтистая лапа или пушистый хвост.

– Спереди!!! – неожиданно крикнул Дэн.

– Где!? – турель взвизгнула, когда Пузан резко развернул ее на 180 градусов, – ох!

Раздался глухой удар. Куцый успел увидеть лишь хлестнувшую по лобовому стеклу тонкую лапу. Его лицо обдало резким запахом металла. Из кузова донесся грохот и звон.

– Пуз, что с тобой? Ты цел? – Куцый повернулся назад, и почти перед самым своим носом увидел медленно тускнеющий красный волосок разбитой лампы прожектора.

– Я-то цел, но вот наш фонарик…

– Вижу. Что будем делать?

– Не знаю, – послышалось кряхтенье, и Пузан, цепляясь за турель, снова поднялся на ноги, – я теперь ни черта не вижу!

Несколько секунд тишину нарушал только надрывный рев мотора, а потом… потом он исчез. Джип продолжал мчаться по извилистой дороге, пассажиров на каждой кочке подбрасывало и нещадно швыряло из стороны в сторону, но все происходило в полной, абсолютной тишине. Будто Вы смотрели кино с выключенным звуком. Осталось только ощущение тупого давления на уши, какое случается во взлетающем самолете.

Хайенны были совсем рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки.

– Пуз, стреляй!!! – крикнул Куцый, но не услышал даже собственного голоса.

И вот тут ему стало по-настоящему страшно. Холодный, иррациональный ужас ледяным душем окатил его, скручивая в морской узел все внутренности. Он из всех сил таращил глаза в чернильную тьму вокруг только потому, что боялся закрыть их и остаться один на один с собственным воображением, которое услужливо рисовало тянущиеся из черноты острые когти и оскаленные, истекающие слюной пасти за самой его спиной. Ноги сами собой задергались, будучи не в силах более выносить эту пытку неизвестностью.

– СТРЕЛЯЯЯЯЙ!!! – голос Куцого сорвался на визг, он чувствовал, как по его штанам растекается что-то теплое.

Словно услышав его, Пузан навалился на пулемет и нажал гашетку. Вспышки выстрелов дьявольским стробоскопом разорвали ночную тьму, отсекая от реальности тонкие, застывшие ломтики. Время остановилось, осталась лишь последовательность жутких черно-белых кадров, безумных графических вариаций на тему «Искушения святого Антония» Сальвадора Дали.

Хайенны окружили их со всех сторон. Они были сзади, справа, слева, сверху! Звери буквально нависали над машиной, застыв в воздухе на неестественно длинных и тонких лапах, переплетение которых образовывало нечто вроде паутины, летящей вслед за ними. С каждым выстрелом рисунок этой паутины менялся, одни хайенны падали, сраженные пулями, оставляя в воздухе облачка красного тумана и сверкающие рубины капель крови, но их место тут же занимали другие, и все это сюрреалистическое действо неуклонно приближалось, охватывая мчащийся джип со всех сторон. А особую жуть происходящему придавало то обстоятельство, что все происходило в полнейшей тишине. Даже выстрелы доносились как еле слышная далекая канонада.

Куцый почувствовал резь в горле и понял, что кричит. Кричит от страха, изо всех сил, не пытаясь уже что-то сказать, а просто потому, что сотрясаемое спазмами ужаса тело исторгает из себя воздух, да и вообще, все, что только можно, словно пытаясь откупиться от неуклонно надвигающегося кошмара.

Что-то ударило его по спине, машину тряхнуло, и тут же пулемет захлебнулся. Неожиданно перед собой он увидел дергающийся ботинок Пузана. В память впился болтающийся развязавшийся шнурок. Дорога вылетела на открытое пространство, и в свете звезд Куцый увидел, что пулеметчик упал навзничь, наполовину свесившись через задний борт. Его тело оплели тонкие лапы, впившись когтями глубоко в грудь. По разорванной куртке расплывались влажно блестящие пятна. Пузан, как вытащенная из воды рыба, безмолвно разевал рот и отчаянно размахивал руками, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться, но волочащаяся за машиной в облаке пыли, возможно, уже мертвая хайенна, неуклонно тянула его за собой.

Джип подпрыгнул на очередной кочке и ноги Пузана подлетели вверх, чуть не заехав Куцому по лицу. Несколько долгих мгновений он балансировал на краю, хватаясь за запасное колесо, но после еще одного толчка перевалился через борт и исчез в пыли.

– Пуз!!! – Куцый рванулся вперед, хотя понимал, что не успеет ничего сделать.

Вокруг катящихся по дороге двух сцепившихся тел схлестнулась живая стена, и даже сквозь завесу плотной, почти осязаемой тишины прорвался полный невыносимой боли крик.

– ПУ-У-У-У-З!!!

– Что с ним? – обернулся назад Дэн.

Это стало его последней ошибкой в жизни. На долю секунды оставленный без присмотра джип тут же вылетел на обочину и запрыгал по кустам. Дэн яростно закрутил рулем, стараясь вернуть машину на дорогу, но было уже поздно.

Точно закусив удила, железный конь пару раз лихо подпрыгнул, проигнорировал поворот и, в щепки разнеся дощатый забор и дико завывая работающим вхолостую мотором, полетел вниз с насыпи.

Миг невесомости… Удар! Еще удар! Короткий скрежет металла, звон стекла… Куда подевались звезды? Удар.

Первым ощущением Куцого стала кровь, текущая из разбитого носа прямо в рот. Он хотел сплюнуть, но побоялся, так как не знал, где верх, а где низ… Что-то больно впивалось в спину. Пошарив вокруг себя, он выяснил, что это чьи-то ноги, а сам он лежит под перевернувшейся машиной и, судя по всему, все еще жив.

– Дэн! – шепотом позвал он, – Дэн, ты меня слышишь?

Ответа не последовало. Вместо этого послышалось шуршание, сопение и на Куцого вновь накатила волна глухоты. Машина затряслась от запрыгивающих на нее хайенн. Он затаил дыхание, пытаясь определить, сколько их здесь и что они делают. Еще оставалась призрачная надежда на то, что под машиной их не найдут.

И тут Дэн закричал.

Игра третья

Проснувшись, Содос довольно долго лежал неподвижно, мысленно прокручивая события вчерашнего вечера. И, чем дольше он вспоминал, тем меньше ему хотелось шевелиться. Кому пришло в голову сравнивать человеческий мозг с компьютером? Здесь ненужную информацию нельзя просто так взять и удалить. Как бы ты ни сопротивлялся, кошмарные воспоминания о вчерашней гулянке тонкой струйкой, как в древней изощренной пытке, будут просачиваться наружу, капать на мозги и дополнительно отравлять и без того несладкое утро.

Смиренно принимая свою расплату за весело проведенное накануне время, Содос не двигался, не решаясь даже сглотнуть, поскольку опасался, что язык окажется на два размера больше, нежели обычно.

С улицы доносились крики и рычание моторов. Странно. Густав же говорил, что на первое патрулирование машины выйдут только сегодня вечером. И, кстати, который час? Может быть, уже вечер? Сколько же он проспал?

Крайне осторожно Содос выпростал из-под себя затекшую левую руку, по ощущениям более напоминавшую узловатую корягу, и посмотрел на часы. Хм, начало восьмого, до завтрака даже осталось немного времени. Отчего же такой шум? Местные жители не производили впечатление больших любителей встать пораньше, чтобы успеть немного поработать на свежую (ну, или…) голову.

Неожиданно в мозгу зашевелилась ужасная мысль, что с машинами или с оружием обнаружились какие-то проблемы, и сейчас ему, Содосу, устроят допрос с пристрастием. Он знал, что никаких проблем быть не могло, но зловредная мысль упорно отказывалась уходить. Левую руку нещадно заколола побежавшая по жилам кровь. Придется вставать.

Медленно, словно опасаясь расплескать содержимое своей черепной коробки, Содос сел на постели и прислушался к ощущениям. Могло быть и хуже. Все-таки, «Алкобор» – могучая вещь! Неудивительно, что он таких денег стоит. Кроме общего пессимистического настроя ничто не напоминало о вчерашней буйной вечеринке.