Проклятие Шалиона

л, углубившись в воспоминания.

Наконец взгляд его покинул прошлое и обратился к Кэсерилу. Улыбнувшись, он вытянул руку, отогнул вверх большой палец и покачал им из стороны в сторону.

– Бастард, хоть и самый слабый из Семьи, но он бог равновесия. Это большой палец, что помогает остальным четырем надежно и ловко держать предметы. Говорят, что если один бог воплотит в себе всех остальных, то истина станет единой, простой, совершенной, а мир вспыхнет светом. Некоторые находят эту мысль привлекательной. Лично я считаю ее ужасной, но у меня всегда был плохой вкус. В то же время Бастард, не связанный с каким-либо одним сезоном, присутствует в каждом из них и оберегает всех нас, – и пальцы Умегата – Дочь, Мать, Сын, Отец – поочередно ударились о подушечку большого.

Он продолжал:

– Золотой Генерал был очищающей волной судьбы, которой было предначертано снести весь мир. Душа Фонсы смогла справиться с его душой, но не смогла противостоять великому предначертанию. Когда демон смерти унес из мира их души, невыполненное предначертание бременем легло на потомков Фонсы – миазмы неудач и мучение душ. Темные тени, которые вы видите, – незаконченное дело Золотого Генерала в этом мире, окружившее мраком жизнь его врагов. Его посмертное проклятие, если угодно.

Кэсерил задумался, были ли все неудачные военные кампании Иаса и Орико следствием того, о чем ему поведал Умегат.

– Как… как можно разрушить проклятие?

Умегат вздохнул.

– Мне было сказано, что оно будет снято через шесть лет. Другого ответа я не получил. Может, оно закончится со смертью всех потомков Фонсы.

«Но это… рей, Тейдес… Исель!»

– Или же, – продолжал Умегат, – оно просто иссякнет с течением времени, как струйка яда. Оно должно было убить Орико еще несколько лет назад. Общение со священными животными очищает рея от разрушающего действия проклятия, но лишь на короткое время. Зверинец помогает бороться с разрушением, но бог так и не объяснил мне, почему, – голос Умегата стал мрачным. – Боги не пишут ни писем, ни инструкций, знаете ли. Даже своим святым. Я просил об этом в молитвах. Часами просиживал с пером, на котором то и дело высыхали чернила, полностью отдаваясь ему во власть. А что он послал мне взамен? Всклокоченного ворона, умеющего произносить одно-единственное слово.

Кэсерил виновато заморгал, вспомнив о бедной птице. Откровенно говоря, он жалел о смерти ворона куда больше, чем о смерти Дондо.

– Вот чем я тут занимаюсь, – подвел итог Умегат и пристально посмотрел на Кэсерила. – Ну а вы что тут делаете?

Кэсерил беспомощно развел руками.

– Не знаю. Может, вы мне подскажете? Вы говорите… я теперь свечусь и выгляжу так же, как вы? Или как Исель? Или как Орико?

– Вы выглядите, как ничто из того, что мне довелось видеть с тех пор, как я обрел внутреннее зрение. Если Исель – свеча, то вы – пожар. На вас… действительно невозможно смотреть спокойно.

– Я совсем не чувствую себя пожаром.

– А чем вы себя чувствуете?

– Вот сейчас? Кучей дерьма. Больным. Пьяным,