Проклятие Шалиона

ожете определить точное время лучше меня. Не хотите ли немного перекусить, милорд? Вы не слишком хорошо выглядите.

Кэсерил ничего не ел с тех пор, когда Бетрис в полдень кормила его хлебом с молоком. Умегат подождал, пока гость откусит и прожует кусок сыра, затем сказал:

– Одной из моих должностей, когда я в молодости был священником – задолго до того, как прибыл в Кардегосс, – была должность помощника следователя, занимающегося делами, связанными с использованием смертельной магии.

Кэсерил чуть не подавился; Умегат спокойно продолжал:

– Или чуда смерти, если пользоваться более точными теологическими терминами. Мы раскрыли бесчисленное множество самых разнообразных тайн – обычно это был яд, хотя некоторые… гм… менее умные убийцы иногда пытались использовать методы погрубее. И я объяснял им, что Бастард не казнит грешников кинжалом или молотком. Настоящее чудо смерти куда более тонко и изысканно, нежели может предположить их прямолинейное мышление. Я никогда не сталкивался с подлинным случаем применения смертельной магии, когда жертва была бы невинна. Если быть точным, Бастард склонен скорее к чуду правосудия.

Его голос стал тверже, решительнее; интонации слуги и мягкий рокнарский акцент исчезли.

– А, – пробормотал Кэсерил, выпив еще вина. «Это самый разумный человек из встреченных мной в Кардегоссе, а я даже не соизволил обратить на него должного внимания за все эти три месяца, потому что на нем одежда слуги». Вероятно, Умегат и не стремился обращать на себя чье бы то ни было внимание. – Знаете, эта одежда грума – словно плащ невидимки.

Умегат улыбнулся и, отпив вина, ответил:

– Да.

– Так… вы теперь следователь?

Все кончено? Теперь его арестуют, обвинят и казнят, если не за убийство, то за покушение на Дондо?

– Нет, теперь уже нет.

– Так кто же вы в таком случае?

К недоумению Кэсерила, Умегат, сощурив глаза, рассмеялся:

– Я святой.

Кэсерил не мигая уставился на него, затем медленно осушил свою чашку. Умегат снова наполнил ее. В любом случае Кэсерил не считал этого человека сумасшедшим. Или лжецом.

– Святой. Святой Бастарда.

Умегат кивнул.

– Это… необычное дело для рокнарца. Как так получилось? – это был глупый вопрос, но вино на пустой желудок затуманило голову.

Улыбка Умегата стала печальной.

– Для вас – только правда. Полагаю, имена не столь важны. Это было целую жизнь назад. Когда я был молодым лордом на архипелаге, я влюбился.

– И молодые лорды, и молодые простолюдины влюбляются повсюду.

– Моему любимому было тогда около тридцати. Человек ясного ума и доброго сердца.

– О нет. Только не на архипелаге!

– Именно. Тогда я не интересовался религией, а он был тайным приверженцем Пятибожия. Мы собирались вместе бежать. Я добрался до корабля в Браджар, он – нет. Я плохо переносил путешествие – всю дорогу мучился от морской болезни и страдал от отчаяния. Тогда, думаю, я научился молиться. Я еще надеялся, что он доберется до Браджара на следующем судне, и мы встретимся в портовом городе,