Хелот из Лангедока

что успел отучить мальчика удивляться.

Хелот перепилил веревку и размотал с рук Алька-сара последний обрывок.

-- Слезай, -- сказал Хелот. -- Можешь сам?

Алькасар с трудом открыл глаза. Веки у него распухли и гноились. Капельки собрались у основания ресниц. Красивые ресницы у Алькасара -- пушистые, черные. Даже сейчас они торчали как стрелы. А глаза смотрели и не видели.

-- Ты красив, как архангел Гавриил, -- грустно констатировал Хелот.

Алькасар с трудом слез с седла, постоял, глядя себе под ноги и хватаясь за стремя спокойной лошадки, потом, не поднимая головы, спросил:

-- Где мы, Хелот?

-- У святого Сульпиция.

Вдруг Алькасар посмотрел в глаза своему другу и произнес громко и мучительно, как будто слова, предназначенные только для Хелота, никто больше не мог расслышать:

-- Я боюсь.

Отшельник и Тэм сидели на крыльце. Отшельник повыше, Тэм у его ног, пониже. Святой рассеянно поглаживал подбородок. Выгоревшее за день летнее небо стремительно наливалось синевой. С болота доносились вопли лягушек.

Алькасар дрожал и хватал Хелота за руки, а Хелот никак не мог его успокоить.

-- Алькасар, идем же. Пошли в дом. Я помогу тебе. Ты же голоден, отшельник тебя накормит.

-- Я боюсь, -- повторил он немного тише. -- Не отдавай меня им, Хелот. Я больше не выдержу.

Хелот покачал головой, сгреб его в охапку и силой поволок в дом. Алькасар не сопротивлялся. Отшельник и Тэм шарахнулись в разные стороны, освобождая дорогу, и два друга оказались в "луковой" комнате. Лука там уже не было, по стенам висели пустые веревки и стоял слабый, но ощутимый запах псины, оставшийся от луковой шелухи. Комната была тускло освещена догорающим закатом.

Хелот выпустил сарацина, и тот остановился, озираясь по сторонам. Когда на пороге показался святой Сульпиций, Алькасар метнулся к Хелоту, едва не сбив того с ног. Отшельник заворчал:

-- Снимай-ка обувь, Хелот. Натаскаешь мне грязи...

Голос святого звучал буднично, как будто ничего особенного не произошло. Как будто Хелот не был переодет и загримирован с головы до ног в придурочного валлийского рыцаря, как будто только что не был совершен самый дерзкий за всю историю ноттин-гамширских соляных копей побег...

Пока Хелот разувался, отшельник зажег свечи и повернулся к Алькасару со свечкой в руке. Не обращая внимания на то, что горящий воск стекает ему на пальцы, святой принялся разглядывать сарацина. Хелот заметил, что Алькасар понемногу успокаивается.

-- Ты узнаешь меня, сын мой? -- спросил отшельник.

После короткой паузы Алькасар ответил:

-- Вы святой Сульпиций.

-- Тебе здорово досталось, Алькасар, -- сказал святой Сульпиций. -- Но сейчас-то все в порядке, верно?

Помолчав, Алькасар отозвался:

-- Конечно, святой отец.

Хелот вспомнил про всеми брошенного Тэма и босиком вышел на крыльцо. Мальчишка уныло грыз ногти. Хелоту захотелось дать ему по шее, но он вовремя вспомнил о том, что грызть ногти -это дурная привычка обожаемого господина Гури, и