Машина снов (СИ)

Из‑за угла вышел человек с мечом. Марко вынул стилет. Ударил. Брызнула кровь. Человек выронил меч. Сел, держась за живот. Откуда‑то другой. Тоже с мечом. Марко ударил. Тот опрокинулся, закрывая ладонями окровавленное лицо. Марко подобрал меч. Плохой меч. Слишком тяжёлый. Метнул его в другого человека. Тот увернулся. Махнул топором. Марко увернулся. Ударил стилетом. Попал в мягкое. Человек осел. Марко побежал выше. Новый человек. Лук. Тетива. Скрипнула. Марко упал назад. Надломился в коленках. Стрела пролетела. Ударил вверх. Прямо в пах. Стрелок упал. Марко еле увернулся от тела. Опять человек. Длинное платье. Ударил Марка кулаком. Попал в плечо. Рука обвисла. Господи, как больно. Снова бьёт. Марко ударил стилетом в кулак. Попал. Человек кричит. Ещё удар. Попал. Ещё удар. Попал. Уже не кричит. Левая рука колет быстро. Летает как пчела. Стилет проникает. Кровь. Человек лежит. Марко бежит. Новый человек. Или не человек. Некогда. Стилет колет. Человек роняет топор. Марко подбирает топор. Бежит. Что‑то двинулось. Сбоку человек. Откуда? Из ниоткуда. Замахнулся. Марко снизу топором. Рассёк подбородок. Нос тоже. И немного грудь. Побежал дальше. Сзади стон. Наплевать. Вперёд. Только вперёд. Ещё человек. Очень большой. Марко бьёт в бедренную артерию. Попал. Отскочил. Ого. Сколько крови. Целая река. Очень большой человек. Был. Наверное сильный. Ещё один. С молотом. Страшно. Огромный молот. Огромный человек. Марко встал на его колено. Как на ступеньку. Стилет опускается вниз. Голова круглая. Очень толстая. Очень большая. Не пробить. Бум. Молот сверху что‑то сломал. Марко пригибается. Очень страшно. Стилет снова бьёт. Человек старается не падать. Но падает. Надо бежать. Нет времени ждать. Снова лучник. Откуда столько. Нет разницы. Стрела почти попала. Он бьёт Марка луком. Ожёг плечо. Не попал по голове. Марко бьёт. Стилет очень скользкий от крови. Выхватил стрелу. Ударил стрелой. Точно в мягкое нёбо. Воет. Добил. Ещё. Ещё. Вверх. Осталось чуть‑чуть. Они не заканчиваются. Вот ещё один. Марко бьёт. Попал. Хрустнула височная кость. Вот обрыв. Очень высоко. Осторожнее. Оттуда ветер. Снизу. Прямо в лицо. Вот ещё воин. Полетел вниз. Кричит. Совсем маленький там внизу. Ещё один. Марко бьёт. Он не падает. Марко бьёт, он не падает. Буйволова кожа. Вот сволочь. Падай! Стилет не пробивает. Уцарил под мышку. Попал. Ударил в горло. Попал. Сейчас бы меч. Вот двое сразу. Мешают друг другу. Лесенка узкая.

Копья длинные. Что же вы, ребята? Разбил одному пальцы. Забрал копьё. Ударил сбоку. Попал обоим. По головам. Насадил обоих. Толкнул. Улетели вниз. Бесконечно. Никогда не кончится. Лестница в никуда. Ещё человек. Господи, Прекратите бежать ко мне. Стилет в руке движется сам. Рука летит. Стилет колет. Человек падает. Я весь в крови. Полностью покрыт ею. Как лаком. Красным лаком. Катайцы любят красный лак. Я как алые ворота. В бездну. Ещё один воин. Прости. Точно в сердце. Ещё. Ещё. Упал. Уфф. Рука онемела. Стилет скользкий. Трудно сжимать. Последняя ступенька. Всё? Нет, вот ещё один. Прячется. Зря. Стилет влетает точно в печень. Падает. Ещё. Всё, мёртв. Последний? Вроде бы да.

Марко сел и попытался вытереть лицо руками. Бесполезно. Кровь покрывала его сплошным слоем с головы до пят. Подсыхая, она мерзко стягивала кожу. Марко с трудом разжал одеревеневшие пальцы. Стилет выпал на камни, звон от падения показался оглушающим.

Великий Чиншин лежал на огромном каменном столе, чуть вогнутом подобно гигантской квадратной чаше. Антрацитовые кудри слоисто расплескались по ноздреватой поверхности камня. Интересно, сколько времени он лежит тут, присыпанный пылью словно мукой, подумалось Марко. Неприбранные волосы Чиншина достигали в длину нескольких локтей. Закрытые глаза покрывали небольшие кусочки пожелтевшей от времени бумаги с незнакомыми иероглифами. Марко попытался осторожно приподнять бумагу стилетом, но она оказалась наклеенной на веко воском. Веки и рот Чиншина запечатывал ровный нитяной шов, уши и ноздри плотно залепляли восковые пробки с нацарапанными иглой иероглифами в древнем стиле, который Марко так и не научился разбирать. Скрещённые на груди руки, перехваченные выцветшим шнуром, тоже покрывал небольшой бумажный лист с надписями. Отросшие за долгие годы безмолвного оцепенения ногти оплетали кисти рук причудливым узором.

Марко рефлекторно перекрестился и коснулся этих сухих на вид рук. Чиншин определённо был жив: кожа, хоть и высохшая, оказалась тёплой на ощупь, суставы податливы в сочленениях.

Жидкая полувоздушная бородёнка дымным облачком окутывала подбородок великого мага, но его лицо походило на лицо Хубилая, как одно куриное яйцо походит на другое. Его не покрывали шрамы, оно, разумеется, выглядело куда моложе императорского, но сомнений не было – перед Марком лежала точная копия Хубилая. Чиншин оказался так же огромен, как и император: исполинская грудь вздымалась приливной волной, могучие руки выглядели так, что могли бы сломать любую подкову. Самое удивительное, что, если бы не швы, Чиншин выглядел так, словно уснул вчера. Просто прилёг отдохнуть.

Марко аккуратно расстегнул покрытый пылью халат. Всё тело Чиншина, насколько можно было заметить, покрывали магические знаки. Все естественные отверстия запечатывал воск. Даже стопы покрывали расписанные восковые пластины.

Марко запер ворота в покои на два толстенных засова. Подошёл к каменному столу, довольно бесцеремонно сдвинул ноги Чиншина вбок и сел рядом, поигрывая стилетом. Хотелось помыться.

Чиншин лежал совершенно безмолвно. Но вокруг с каждой секундой нарастало странное напряжение, заставлявшее волосы шевелиться.Двадцать три.

Марко подобрал в углу длинный бамбуковый шест с крюком на конце, отворил ставенки бойниц под потолком, чтобы впустить в келью побольше света и воздуха. Он задыхался от запаха крови, облепившей лицо, руки и грудь ссохшейся коричневой коркой. Отчего‑то этот знакомый и даже некогда возбуждающий аромат сейчас казался ядовитым, словно на нём подсыхала отравляющая слизь каких‑то неведомых гусениц или других тварей, не имеющих никакого отношения к миру людей. Содрогаясь от омерзения, Марко поискал глазами что‑нибудь, похожее на бадью для умывания, но огромная келья была суха, как заброшенный степной колодец. Наверное, для сохранности тела здесь нужен сухой воздух, подумалось Марку. Он подобрал с пола обронённый стилет, попытался счистить кровяную корку, чуть не обрезался, смачно плюнул и выматерился.

И в ту же секунду порыв ветра хлопнул всеми ставнями одновременно. В покоях потемнело. Марко поёжился, отчего‑то глянул на песчаные струйки, чья чистота на фоне окровавленной одежды казалась невероятной и, почему‑то, немного обидной, потом бросил взгляд на тело Чиншина. Тяжёлые складки халата, из‑за обилия орнаментов и толстых золотых и серебряных нитей казавшиеся негнущимися, словно, картонными, напряжённо задрожали, будто покойного охватил приступ падучей. Но лицо Чиншина оставалось совершенно неподвижным, только еле заметно вибрировали исписанные бумажки, прилепленные воском к лицу. Марка охватило зябкое чувство, которое он не смог сразу определить, робость, усталость, неуверенность – всё вместе.

Холод усиливался, словно летний день внезапно кончился, оборотившись осенней водяной моросью. Марко с неприязнью чувствовал, как сгущается воздух, и с ещё большей неприязнью ловил себя на мысли о том, что, находясь в логове великого мага, совершает большую глупость. Он попытался поднять тело, но халат колол драгоценными нитями, упирался, словно живой, защищая немую плоть хозяина. Марко, закусив губу от напряжения, взрезал одежду, оставив тело в исподнем, вынул из котомки моток веревки и отрез довольно грубой, хоть и нетолстой хлопчатой ткани, быстро спеленал Чиншина, надев ему на голову тёмный коричневый мешок, и, взвалив его на плечо, пошёл к выходу.

Несмотря на видимую корпулентность принца, тело его в этом состоянии вовсе не тяготило плечо, не вызывало желания ругнуться, передохнуть и пожалеть о том, что рядом нет пары помощников, которым можно было бы всучить святую ношу. Марко, хоть и шатался от усталости, но понимал, что утомлён отнюдь не весом царственного полутрупа, а кровавой мясорубкой, в которую ему пришлось попасть на подступах к Чиншиновой башне. Пошатываясь и более всего боясь подскользнуться на залитых кровью каменных ступенях, он медленно пополз вниз по крутой лестнице, словно старуха, ощупывая стопой каждую ступень перед тем, как встать на неё. Из пропасти справа поднимался свежий ветерок, игриво треплющий его за рукав холодными пальцами, и Марку подумалось, что он верно перебросил тело именно через правое плечо, чтобы не дай бог не глянуть вниз, туда, где завитки тумана, поднимающиеся от невидимой реки на невидимом отсюда дне ущелья, манили вниз своей иллюзорной мягкостью. Один раз, попытавшись заглянуть за низенький каменный бортик, не огораживающий, а скорее художественно оформляющий отвесный обрыв, Марко случайно наступил на грудную клетку поверженного охранника, слегка промнувшуюся под его стопой. Его тут же бросило в пот, он пошатнулся, выровнялся и быстро сосредоточился на осознании своей цели и на том факте, что растерзанная усадьба по‑прежнему полна лис, и, кроме того, кто‑то из охраны мог уцелеть. Эта опасность перебила неприятное ощущение обрыва рядом, и остаток пути Марко проделал почти без проблем, если не брать в расчёт, что кровь покрывала ступени сплошняком, превращая кожаные подошвы сапог в подобие салазок, готовых беспрепятственно катиться по гостеприимной багровой жиже до самого низа.