Машина снов (СИ)

– Значит, вы договорились с Хоахчин?

– Это было очень просто. Мы дали ей молодость и дополнительную власть в обмен на защиту. Мы давали ей настои, целебные пилюли, советы. А она дала нам кров прямо во дворце, в своих палатах, закрытых от посторонних глаз, и иногда присылала нам девочек на обучение.

– Девочек?

– Лисичками не только рождаются. Моя мать тоже была лисой, но это скорее исключение, чем правило. Лисичками часто становятся после долгого обучения. Конечно, нужно иметь предрасположенность и талант… Нас не очень много. Нам всегда нужны свежие силы, чтобы семья сохраняла влияние, крепла, росла. Не думай, что найти красивую девочку с соответствующими задатками так просто. Но у Хоахчин огромная власть. С такой властью присылать нам новых маленьких щеняток раз в два‑три месяца не так и сложно.

Только сейчас тяжёлый всепронизывающий огонь, исходящий от звёздного шара, начал отпускать Марка настолько, что он смог оторвать глаза от своей собеседницы и оглядеться.

Тёмный, озаряемый только светом магического шара павильон уходил в темноту длинным коридором. Стены, задрапированные старинными шёлковыми панно с мутными, нечитаемыми в сумерках изображениями, резные колонны – всё пропиталось сладким мускусным запахом настолько, что казалось грязным, точнее, источающим какую‑то смолу, что‑то липкое, вяжущее, опасное. Спёртый воздух лежал полупрозрачным неподвижным пластом, сгустившись до состояния клея, в котором вязло дыхание, замирали мысли, увядало любое движение. Сама атмосфера здесь шелестела в ухо «приляг, отдохни», и хотелось немедленно свернуться как зародыш в матке, свернуться креветкой, крохотной розовой спиралькой угнездиться посереди этого ласкового душного марева.

Марко вытаращил глаза и встряхнул головой, мать‑лиса убаюкивающе что‑то мяукала, рассказывая длинную и удивительно занудную историю своего клана, перечисляя имена и победы своих соратниц. Челюсти ломило от зевоты, мать‑лиса приглашающим жестом поманила Марка к себе, ложись, мол, примости голову на колени, отдохни, молодой воин, ма‑го‑бо‑ло, шелестел вкрадчивый голос, шепотком вливался в уши, дурил башку смурной дурман…

[ правый глаз]

Мать‑лиса простёрла над ним свои крошечные нечеловеческие руки, полыхнул жёлтый огонь, и шар поднялся к её пальцам, повинуясь неслышному приказу своей хозяйки. "Ха‑ха‑ха", каменным колоколом прогудел её грудной смех. Она повернулась спиной к Марку, сделав длинный немыслимый шаг, покрывший половину длинной комнаты, сопровождаемая оранжевым маревом, исходящим от шара. Её поза, её смех, всё её существо выражало торжество, но... Марко вынул из‑за пазухи хлопчатый плат, разорвал его и, смочив половинки слюной, вложил их в ноздри, защищаясь от дурмана.

Сразу же придя в себя, он хлопнул в ладоши, и, с трудом преодолевая зевоту, сказал:

‑ Я, кажется не отпускал тебя. И не снимал с тебя клятвы помогать мне. Куда ты собралась идти?

И в этот же момент мать‑лиса молниеносно оказалась рядом, шипя от ярости как сотня нетопырей. Её лицо вытянулось в узкую пасть, усеянную желтыми нечистыми клыками, щёлкавшими от бессильной злобы на расстоянии буквально в пол‑цуня от маркова лица. Марко со всей силы ударил её ладонью прямо под нижнюю челюсть, истекающую нитями липкой собачьей слюны, почувствовав под пальцами самый настоящий мех.

‑ А ну сидеть, блохастая псятина, ‑ крикнул он, прыгая вслед за матерью‑лисой; удар вышел таким сильным, что опрокинувшись на спину, лисица ехала по пыльному полу, выронив шар. Марко было схватил его, но почувствовав изнутри шара пугающий удар, выпивающий из него силы, с подскока пнул его, словно мяч для игры, и тот, искря и полыхая, заскакал по павильону, освещая там и сям валяющиеся косточки, шерстинки, и полузасохшие кучки кала, сильно смахивающего на собачий.

Воздух внезапно утратил сладость и сквозь хлопчатую тряпицу полыхнул в ноздри удушливым запахом мокрой псины, зассаной немытой псарни. Марко догнал лисицу и наотмашь ударил её саблей, заключённой в ножнах. От стального лязга он даже слегка зажмурился, но никаких видимых повреждений лиса не понесла, лишь что‑то тявкнула в глубину, продолжая скользить на спине по пыльному, измазанному засохшей кровью и прилипшими шерстинками полу.

Три давешние лисицы молниеносно появились из‑за пурпурной, почти чёрной ширмы в дальнем углу павильона, неприятно щёлкая челюстями. Марко выхватил саблю, поддел шар кончиком лезвия и издевательски спросил в темноту:

‑ Нравится?

Одна из женщин‑лис инстинктивно дёрнулась в сторону Марка, жонглирующего шаром, его рука молниеносно метнулась к ножнам и тут же вернулась обратно, тонкий стилет, до времени скрытый в них, впился точно в солнечное сплетение лисицы, подгоняемый волной песка и она упала на колени, удивлённо глядя на свои пальцы, сжимающие медленно намокающее тёмное пятно на роскошном халате, Марко прыгнул вперёд, с силой опустил стопу на голову начинавшей было подниматься матери‑лисе, использовав её как ступеньку, прыгнул вперёд и длинным махом снёс раненой лисичке полчерепа, забрызгав мозгами её сестёр.

‑ Всегда хотел посмотреть, покрыты ли мехом ваши сиськи! ‑ крикнул он на татарском, выплёвывая в густой воздух боевой клич чингизидов и вспарывая халат на груди убитой, стремительно теряющей человеческий облик вместе с ускользающей жизнью. С её ног, в агонии колотивших по полу, слетели нарядные туфельки, достойные наследной принцессы, размоталась шёлковая портяночка, пропитанная духами и под ней обнаружилась когтистая звериная лапа, на глазах темнеющая от прорастающей буроватой шерсти.

Мать‑лиса всё‑таки поднялась, открыв пасть, чтобы позвать на помощь, но струящаяся волна песка, посланная марковой рукой, влетела ей прямо в дыхательное горло, и она упала на колени, заходясь в душащем кашле. Марко выхватил из трупа стилет, уклонился от щёлкнувших рядом с лицом зубов и наотмашь полоснул нападавшую лисицу по глазам. Тонкий леденящий визг пронзил темноту покоев, Марко развернулся, с размаху наподдал матери‑лисице, ногой послав её к противоположной стене, и вспорол брюхо ослеплённой лисице, прервав её жутковатый вой.

Оставшаяся в живых лиса стояла, замерев в нерешительности. С одной стороны, в её вертикальных зрачках, пульсирующих от ненависти, дрожала струнка страха, с другой ‑ приказ, исходивший от матери‑лисы, подстёгивал её к прыжку. Внезапно она выхватила из складок одежды длинную узкую спицу и бросилась на Марка. Дождевой каплей блеснула тонкая сталь в слабом луче магического шара, Марко, ощутив моментальный укол ужаса, отслонился назад, спасая глаз, выгнувшись почти как гимнаст и посылая вперёд правую ногу. Получив сильнейший пинок в пах, лисица взвыла, Марко даже слегка приподнял её лёгкое тело стопой при ударе, и сейчас, возвращаясь в устойчивое положение, диагонально рассёк ей грудную клетку. Плохо сбалансированная туповатая сабля застряла в рёбрах, и Марку пришлось толкнуть лисицу ногой, высвобождая непослушный клинок.

Агонизирующая ведьма‑лиса рухнула навзничь, белые осколки разрубленных рёбер обрамляли рану, словно зубы вокруг чудовищного рта, выплёвывашего в потолок дурнопахнущие чёрные брызги.

Мать‑лисица, ошарашенная молниеносной гибелью младших сестёр, оцепенело сидела на полу. Роскошный халат на груди заливало пятно харкотины вперемешку с песком и кровью.

Марко оторвал у одной из лежащих лис приличный кусок подола, свернул в несколько раз, подхватил тканью звёдный шар, с опаской чувствуя его завораживающее тепло сквозь несколько слоёв шёлка, и сел на корточки напротив матери‑лисы.

‑ Я, знаешь ли, проклят, ‑ сказал он, глядя в её остекленевшие от горя и злости зрачки. ‑ Меня проклял какой‑то бог колдунов, ты не слышала об этом?

Мать‑лисица по‑прежнему стеклянно глядела в одну точку. Только тихий‑тихий вой слышался из её тяжело вздымающеся груди.

‑ Зря. Если бы ты слышала об этом, то не стала бы вести себя как дура. Их смерть ‑ на твоей совести. Ты их убила. Не я, ‑ серьёзно сказал Марко, заглядывая в глаза повелительнице лис. ‑ Если бы ты просто ответила на мои вопросы, они были бы живы. А ты бы получила обратно свой дурацкий шар. Но тебе надо было всё испортить!