Машина снов (СИ)

– Но все говорят, что это старик‑даос…

– Ни черта твои люди не знают! «Все говорят»? – передразнил Марко принца. – Они что, вообще слепые?! На кой чёрт тогда даосу было устраивать весь этот цирк, следы битвы вокруг себя и так далее?

– Чтобы отвести от себя подозрение, – неуверенно ответил Тоган.

– Какое подозрение? Его двадцать охранников с места не могут сдвинуть! Его можно только убить, и то сомнительно. Его все стражники боятся как огня! Тронуть это старое чучелко сейчас – значит поднять всех катайцев против себя, это все прекрасно понимают. Все, кроме тебя!

– Значит, Темур…

– Ты заметил, что у него в охране служат только сарацины?

– Ну, почему только сарацины? Корейцы есть ещё…

– Сколько? Двое? Трое?

– Ну, ладно, ладно…

– А ты не видишь никакой связи между выступлением Ахмаха тогда, в Канбалу, и этими сарацинами? Им ведь было вроде как запрещено исповедовать свою веру? – продолжал блефовать Марко.

– Ну… И что с того…

– А чем был славен Ахмах? Помнишь историю с амулетом? Ахмах – сарацины – колдовство… Недурная получается цепочка?

Тоган резко ударил себя кулаком в золочёный щиток кирасы, прикусил губу и, сощурясь, посмотрел на Марка.

– А ты не дурак, Марко. Зачем тебе всё это нужно? В чем твой интерес? – спросил Тоган, покусывая негустой ус.

– Мне? Не мне, Тоган, нам. Нам. Я ведь сделал машину по твоему наущению, – сказал Марко, вновь переходя на катайский. – Уж будь уверен, я скажу это, даже не дожидаясь пыток. Выяснится, что ты мне угрожал. Сулил деньги. Я молод, неопытен. Я сломался и сделал тебе машину.

– Хороший ход, – мрачно сказал Тоган. – Продолжай.

– Когда Темур при помощи второй машины атаковал отца и чуть не убил его, я действительно испугался. Первая попытка ему не удалась, но скоро он научится использовать машину лучше. Я даже уверен, что в первый раз он не полез в машину сам, попросил кого‑то из своих доверенных. Но сейчас, убедившись в разрушительных свойствах машины, он будет действовать более удачно, – с расстановкой произнёс Марко.

– И что ты предлагаешь?

– Хватит ходить вокруг да около. Пока император болен, ты должен атаковать. Если ты сможешь ударить первым, я всегда смогу подтвердить правоту твоих слов. Мы повесим на Темура всех собак: и предательство Йоханнеса, и незаконную постройку машины, и захват власти, всё! Мёртвый он не сможет оправдаться!

– Звучит красиво, – жадно проговорил Тоган. – А потом?

– Мне пора уезжать домой, – ответил Марко и поразился, как сильно отозвались эти простые слова в его собственном сердце.

Неожиданная горечь вдруг обрушилась на него, и Марко даже на минуту замолк, сглотнув подступившие мальчишечьи слёзы. Тоган усмехнулся с деланным участием. Марко заметил эту усмешку и стряхнул оцепенение. – Когда Кубла‑хан слёг, я сразу же вспомнил твои слова и подумал: «А что же я буду делать, если он на самом деле умрёт?» И понял, что мне нужно бежать из Катая, пока я нахожусь под защитой его слова. Ты разделаешься с Темуром и поможешь нам с отцом и Матвеем уехать. Если всё получится – мы расстанемся лучшими друзьями.

– А если не получится? Темур очень силён… – задумчиво произнёс Тоган.

– Хе! Ты думаешь, у тебя есть выбор? – засмеялся Марко. – Тогда ты можешь подождать, пока твой братец удушит во сне либо тебя, либо твоего отца. А я пойду к яванцам. Договорюсь уйти с их караваном до Инда, там найму мавритан, потом через Святую землю, и домой. А ты оставайся, будешь хорошим памятником тщеславию и слабости, когда твоя умная голова будет торчать на колу у городских ворот.

Сгорбившийся Тоган прошёлся по комнате, шаркая чувяками и пожёвывая ус. Марко понял, что надо уходить, оставив собеседника наедине с переживаниями. Пусть немного поест сам себя. Он быстро глянул за окно: внизу серел довольно прочный на вид навес. Марко улучил момент, когда Тоган повернётся к нему спиной, и рыбкой махнул в оконный проём. Пролетая несколько саженей до навеса, он успел подумать, что поступает глупо, по‑мальчишески, но интуиция не подвела – навес спружинил, и Марко кувырнулся с него на взбитый сотнями копыт навоз, покрывавший внутренний двор, мягко, как в перину, сразу по щиколотку уйдя в тихо чавкнувшую кашу. Придерживая ножны, чтобы некстати не выдать себя металлическим звяканьем, он быстро скользнул под сушившуюся на распорке кошму и глянул наверх, на окно, из которого только что выпорхнул. Тоган шарил глазами по двору с явно обалдевшим выражением лица. Марко с удовольствием бы последил за тем, что хитроумный мунгал будет делать дальше, но на это совершенно не было времени. Прикрываясь резкими чернильными тенями от навесов, молясь лишь о том, чтобы опередить тогановых соглядатаев, он побежал к привязи, у которой суетливо топтался косматый степной жеребчик.

Где‑то вверху и позади уже слышались отрывистые гортанные выкрики, нехорошее звяканье ножен и фырканье потревоженных лошадей, но Марко, не обращая внимания на поднявшуюся суету, быстро вскочил в седло и, рискуя переломать коню ноги, направил его прямо в густую черноту оврага, огибавшего корчму сзади. Пригнувшись к самой холке, он изо всех сил стегал бедного жеребчика камчой и через несколько мгновений выскочил на большак совсем не там, где его ждали, чтобы под защитой медлительного каравана, тянувшегося по меньшей мере на целую версту, стремительно унестись в город.Тринадцать.

Ночь пронизывали мириады тонких поющих голосов: ручные цикады сходили с ума от весеннего любовного помешательства в своих клетях, их песни лились звонким хором, словно серебряные нити прокалывали угольно‑чёрный бархат. Покои Темура, освещённые сотнями фонарей, вызывающе мерцали в Южном пределе дворца, будто щегольский фарфоровый чайник на столе, уставленном простенькой деревянной утварью. Марко перекрестился и поближе подобрался к северной стене здания, почти вплотную примыкавшей к ограде внутреннего периметра. Большая раскидистая ива укрывала его от глаз лучников на башнях. Марко привстал на одно колено и попытался погасить два фонаря, освещавшие угол. Стрелы еле долетали, приходилось бить навесом, но, в конце концов, ему удалось сбить фонари с крючьев, они жалобно покатились в арычок и недовольно зашипели, угасая в тёмной, быстро бегущей весенней воде. На ближайшей башне лучник занервничал и что‑то крикнул в темноту, но Марко точно знал, что даже если стрела и долетит до него, то уж точно не пробьёт доспех, главное – действовать решительно и быстро.

Пригибаясь почти к самой земле, Марко добежал до угла, одним махом подобрал несколько стрел, не достигших фонарей, наспех сунул их в болтавшийся за спиной колчан и, выхватив меч, выставил из‑за угла кончик отполированного лезвия. В мутном отражении колыхались огни, освещавшие стрелка на ближайшей сторожевой вышке. Тёмный расплывшийся силуэт лучника стоял неподвижно, вглядываясь в темноту. Марко замер. Издалека послышалось нежное позвякивание доспехов. «Двойку послал сюда, собака», – выругался юноша на добросовестного лучника. В тишине, перекрывая пение цикад, тоненько скрипнула натягиваемая тетива. Марко вынул из‑за пояса стрелу и навесом послал её вверх. Она послушно описала дугу, и прочный шёлковый шнур, привязанный к хвостовику, лёг на конёк третьего этажа. «Не бог весть что, конечно, – подумал Марко,

– но сойдёт». Прикусив губу, он быстро вытянул режущий пальцы шнур на себя, привязанная к нему верёвка прочно села на конёк, зацепившись за изгиб фигурки дракона, оказавшейся очень кстати. Из темноты справа уже слышались сдерживаемое дыхание ночной стражи и еле различимое позвякивание. Марко быстро сунул конец шнура за пояс, чтобы не оставлять никаких следов, и пополз вверх по верёвке, смешно растопырив ноги. Почти в тот самый миг, когда он оседлал конёк, больно оцарапав живот об одну из многочисленных фигурок, из‑за угла на секунду показалось лицо старшего охранника из двойки. Марко с облегчением выдохнул и аккуратно подтянул веревку к себе. Оба охранника неслышно крались вдоль стены, прикрывая друг другу спину…