Пугачев Победитель

Дикари! А Агаша?

Спит_. Подожди, разбудим, Петя. Бог спас: поправляется. Только странная какая-то. Почти не говорит. Думу какую-то думает...

Ну, а теперь как живете?

Да так и живем. Слава богу, от присяги самозванцу уклониться удалось. Позабыли злодеи про нас. А скольких они в первые дни по взятии Казани перебили за отказ присягнуть! Ну, а уцелевшие всо переписаны. Таскают многих в бывшую губернаторскую канцелярию, в казенную палату, в магистрат: как принялись порядок свой устанавливать, оказалось, что грамотные люди нужны. Сначала грамотность чуть ли не за государственное преступление почитали, грамотных истребляли, а теперь уцелевших служить заставляют. Таскали и меня, да я отбоярился: глаза плохо видят. Ну, оставили в покое пока что. Добро наше, конечно, все дочиста разграблено. Случайно два сундука с вещами уцелели: Арина,—спасибо ей,— догадалась на огороде зарыть. Вот и живем теперь, выменивая вещи на съестные припасы.»

Денег нет? — осведомился Петр Иванович.

Где уж?! Какие теперь деньги!

Молодой князь вытащил из кармана вязаный кошель и сунул отцу:

Пятьдесят червонцев. На несколько месяцев хватит... Только смотрите, чтобы не пронюхали злодеи!

Откуда у тебя?—удивился старик.

Добываем! — усмехнулся Левшин в ответ.— Сами мятежники научили, как действовать нужно... Охотимся на крупного зверя. Шерстку внимаем...

Грабителей грабим,— промолвил Петр Ивано вич.—Думаю, греха большого нет. На той неделе выследили одного «князя Куракина» из бывших поваров чьих-то, так на нем одиннадцать фунтов одних перстней золотых нашли.

Ас ним что сделали? — полюбопытствовал князь.

То, что заслуживал. Больше никого грабить не будет...

-

Господи, господи, что творится! — вздохнула Нрисковья Николаевна.— Но вы-то, голубчики, какую жизнь ведете?

Волками стали, волчью жизнь ведем! — отозвал- | н Левшин.— Что поделаешь? Теперь такое время! Да мы спросите: откуда мы к вам теперь попали?

А откуда?

Три недели назад в Москве были.

В Москве?!— ахнула старая княгиня.—Где Емелька- иитихрист сидит?

В Москве же и узнали, что вы уцелели и за- * Грили в Казани. Ну, порешили заглянуть сюда.

Господи, господи! И не страшно?

Левшин засмеялся.

Ну, ежели нашему брату страха бояться, так лучше и не жить. Или идти да присягать Емельке на мерность...

Здесь долго останетесь?

Дня два-три, не больше. На татарской слободке

Ь дружков приют имеем... А потом — в путь-дорогу, in Иван Иванович ждет... Мы ведь с поручениями Ml кого.

Это кто ж такой?

Михельсон! — четко выговорил Левшин.

Да разве он жив? — удивился старый князь.— Л у пас тут, в Казани, его давно уж похоронили.-

[ ~ Не только жив, но и орудует против «анпирато- ри" И будь у нас таких людей, как он, побольше, Им дожила бы Россия до такого позора — видеть во I jut hi государства шайку каторжников... Ну, да ниче- | посмотрим, что из всей этой затеи еще выйдет. mi п.ке и в Москве не очень-то удобно сидится, ни |ся в Кремле, как медведь в берлогу забрался, И и I Кремля никуда высунуться не смеет без огромно- |1i конвоя.

Да как его, злодея, Москва терпит? Что же nui слсние смотрит? Москва — сердце России. И, вдруг...

Левшин нахмурился.

Москва — большая Федора, да дура. Баба какая-то разгульная. Ведь ежели бы после гибели имис ратрицы Москва не ополоумела, разве бы добрался Емелька до трона императорского? Одного гарнизона московского было предостаточно, чтобы мятежником в пух и прах разнести. Двадцать пять тысяч человек было! И не каких-нибудь провинциальных захудалых полков, а настоящих боевых, первых после гвардии! Дворянского ополчения, почитай, пять тысяч человек. Купеческие дружины, мещанские, от духовенства... В общем до сорока тысяч было...

Такая сила, и вдруг.»

Сила-то сила, да ее зараза погубила. Не в сражениях рать полегла, а сама расползлась. Как в Кост роме, как в Курске, как в Киеве..

Да почему же, почему, Костя? Что же это такое?

Подумав, Левшин глухо ответил:

Будучи еще в Шляхетском корпусе, видел я однажды опыт один любопытный. Один из помощников Ломоносова показывал в устроенной тогда Шуваловым мозаичной мастерской. Плавят стекло, а потом сбрасывают его каплями в воду. Так оно там в воде и застывает капелькой, словно маленькая грушка с острым, как иголочка, хвостиком. Ну, ничего, держится. А вот стоит этот самый чуть заметный, в ниточку вытянувшийся кончик обломать, и вся эта стеклянная груша мгновенно рассыпается прахом.

Так, выходит, и с нашим государством: держится оно, покуда стерженек тонюсенький цел — государь. А стоит ему обломиться — и все разваливается.

Но ведь и раньше бывали замешательства при смене одного государя другим. Однако же...

Замешательства бывали. Развала не было, ибо была, так сказать, преемственность власти. Умер Петр Великий—сейчас же возрождается законная власть » лице Екатерины Первой. Свергнут малолетний Иоанн Антонович — а на престоле сидит дщерь Петрова, Ели

•диета. Убит Орловым в Ропше Петр Третий — но на престоле уже сидит его вдова Екатерина Алексеевна. Имение сердца государственного не прекращается ни ни единый миг. Работа государственной машины не прерывается. И все население знает, кому оно повину- е I с I и почему обязано повиноваться, перед кем ему придется ответ держать.

А ведь тут, когда погибла государыня, все оборвалось! Нет императрицы, которой присягали. Нет заушного наследника престола. Есть какое-то Временное правительство, неведомо по какому праву образовав- I ш< < сл. Почему я должен повиноваться ставшему во H i но этого правительства князю Алексею Меньшико- и v Разве он—царь?

Тогда возник вопрос: не избрать ли немедленно Кого нибудь на престол. Выплыли Рюриковичи: Бело- гсщ.ские-Белозерские, Долгоруковы, Трубецкие. I ]У | .оюдого кандидата—своя партия. Каждая партия Готова другую в ложке воды утопить. Идет свара. II in о не повинуется Временному правительству, ни- ни, не исполняет указов Сената. Население все больше и оо;и,ше приходит в смущение. Дела останавливают- • ii, It армии шатание. Сенат без конца совещается, 11 ннторы препираются, когда надо принимать молниеносные решения. А тем временем подосланные Емель- io.ii смутьяны колобродят, мутят народ. Зовут солдат и офицеров переходить на сторону «анпиратора».

II нот сложилось такое положение. С одной стороны М|>еменное правительство—нечто безличное, а с дру- hiO стороны «анпиратор»—лицо, персона. А толпа, I"'и 1акова: ей нужно за кого-нибудь уцепиться. Ей ну к но определенное единое лицо. Ну, и пошло все I' о иолзаться...

И Орле проявился какой-то «цесаревич Георгий», •удто бы сын от тайного брака покойного Иоанна юиовича с дочерью коменданта Шлиссельбургской

К

репости. Шустрый парнишка из военных писарьков. ii'ii тмутив местный гарнизон, привлек на свою сто-

Книга третья. Глава 1

ПУГАЧЕВ-ПОБЕДИТЕЛЬ

рону мужиков, обещая им уничтожение крепостного права. В Туле нашелся какой-то «пророк Израиль», вероятно, свихнувшийся человек, начетчик Библии и галлюцинат. Тот прямо объявил себя царем. Сманил рабочих и мещан. В Батурине вынырнул «цесаревич Алексей Кириллович» — мнимый сын от тайного брака Елизаветы с Разумовским. А в Полтаве отыскался праправнук Богдана Хмельницкого, казак Ханенко, а в Петрозаводске появилась вторая «княжна Тарака нова». Даже в южной армии стали выплывать самозванцы, мутившие солдат и натравливавшие их на офицеров, особенно на высший командный состав. Им удалось поднять настоящее возмущение в лагере. Кучка мятежников ворвалась в палатку генералиссимуса Румянцева, когда там шло совещание. Сам Румянцев был ранен. Григория Александровича Потемкина мя тежники схватили и поволокли из их палатки, чтобы повесить. Если бы не оставшиеся верными Суворову фанагорийцы, Потемкин и Румянцев погибли бы. Во всяком случае в самом лагере произошло великое смятение, полк шел против полка. Артиллерия была вынуждена стрелять по взбунтовавшимся картечью. Мятеж удалось подавить, но какой ценой?! Были наворочены горы человеческих трупов. В сражении погибло множество верных долгу людей. Армия получила страшный удар, сразу обессиливший ее. Мятеж ники разбежались. Многие ушли к туркам, другие нестройными толпами, грабя мирное население, пошли в Россию. Гнаться за ними не было возможности, потому что при первых же вестях о мятеже Мустафа паша бросил на наш лагерь своих янычар и башибузуков. Его удалось отбить, но удержаться не было возможности: нашей обессиленной армии грозила опасность оказаться в таком положении, в каком около полувека тому назад оказалась армия Петра] Великого на Пруте. Пришлось отступать, отступать, | покидая на произвол судьбы все то, что было завоева- J но долгой и кровопролитной войной...