Пугачев Победитель

Пойдем, поговорим! — согласился канцлер.— Де- | и in и новые пришли. Новости всякие, веселого толь-

Кп мало..

301

Ничего, все утрясется,— засмеялся Хлопуша.— Полтораста лет назад, говорят, тоже была завируха.- А ничего, утряслось.

Когда они проходили через следующую комнату, какой-то пьяный в атласном камзоле, с трудом удерживаясь на ногах, загородил им дорогу.

Сиятельному графу Никите свет Иванычу! — пропел он, раскланиваясь.—Сорок одно с кисточкой Гул-ляем! Одно слово — проси, душа, чего хошь. Гуляй, Матрешка, на все медные...

Князь брезгливо посторонился. Хлопуша схватил пьяного за руку, дернул так, что тот повернулся к нему спиной, ткнул его кулаком в шею и коленом ниже спины, и пьяный, пролетев несколько шагов по залитому водкой паркету, растянулся в ближайшем углу.

Мразь треклятая! — проворчал Хлопуша.— Наползло их к нам, как клопов.

В коридоре они наткнулись на дикое зрелище: двое пожилых пьяных людей в шитых золотом генеральских мундирах тискали не менее их пьяную молодку в роскошном гродетуровом платье с пышными фижмами. Она притворно отбивалась от них, хихикая, и твердила:

Бесстыдники какие, право! И чтой-то вы со мною, бедной сиротой, делаете? И как только вам не совестно, право?

Она разомлела, по круглому, грубо набеленному и нарумяненному лицу катился пот, оставляя полосы на щеках, черные брови странно топорщились, а из груди вырывалось хриплое дыхание, прерывавшееся смешком.

Всего полгода назад она была мамкой, служила в семье какой-то магистратского чиновника. Когда пугачевцы пришли в Москву, она нажаловалась на своих господ, и те были перебиты озверевшей чернью. А бывшая мамка, меняя любовников чуть не каждый день, в конце концов оказалась законной супругой■иного из новых государственных сановников, капри- юм судьбы из мелких приказных ставшего вдруг n i l ной шишкой. Эта чета тоже пожаловала на кдественское пиршество в кремлевский дворец. ( упруг круглолицей Дашки, дорвавшись до вина, через час уже лыка не вязал и теперь спал под полом, обнявшись с другим упившимся «сановни- | ом» из бывших барских кучеров, а супруга, встре- гиншая на пиру старых знакомых—Гришку-«фале- гура» и Митьку-цирюльника, ставших генералами,— p.i (игралась, как вырвавшаяся на свободу кошка и марте.

Не балуйся, робятки!—обратился к возившимся

пцим шепотом рассердившийся Хлопуша.

Гришка-кфалетур», запустивший руку за пазуху г моей дамы, нагло ухмыляясь, отозвался:

А ты что за указчик? Тебе какое дело?

Да вы, черти, где? Что это вам, сеновал, что ли? — пню понижая голос, вымолвил Хлопуша.

Митька-цирюльник напыжился, собираясь отве- гмть, но не успел. Железный кулак Хлопуши треснул ••in н зубы, и он свалился, как сноп. Еще немного, и другой удар свалил и Гришку. Ошалевшая дама шум денно и вместе расслабленно вымолвила:

Вот так штука! Как же это? Ни за что, ни про и" и вдруг... По сусалам... Хи-хи-хи... Может вы, •< щ'Длсры, и меня побьете?

Хлопуша вместо ответа приблизил свое изуро- донцнное лицо к лицу женщины. Сквозь румяна про- 14 у пила смертельная бледность, а красивые черти глаза налились страхом. В горле что-то забулькало.

Сука. Удавить бы тебя! — прошипел Хлопуша.

Оставь Ну ее!—вступился Мышкин-Мышецкий— | mm руки марать об такую мразь? Не надо было

• ю дрянь во дворец впускать. А раз впустили...

г

1иметив вытянувшегося у дверей рослого придвор- Noi и лакея, Хлопуша кивнул ему:

Эй ты, холоп! Позови там еще кого. Да поздоровее!

Что прикажете, васияство? — еще более вытянулся лакей, поедая глазами всемогущего генералиссимуса.

Этих... троицу., от моего имени... Пересчитать ребра и выкинуть. Чтобы и духу не было!

Слушаю, васияство!

На каменном лице лакея отразилась живейшая радость. На его зов вывернулись другие дюжие лакеи. Замелькали увесистые кулаки. Послышался рев пострадавшей «придворной дамы», потом все смолкло. Избитых гостей выволокли, дотащили до высокого крыльца и с него сбросили прямо в снег. Злорадно гогоча, лакеи кричали кучерам стоявших перед крыльцом раззолоченных карет.

Подходи, ребята, с фонарями! Разбирай, чье такое добро. Развози по домам!

Тем временем князь Мышкин-Мышецкий и успевший уже успокоиться Хлопуша, пройдя длинными коридорами, где на каждом шагу встречались вооруженные караулы по большей части из наряженных казаками варнаков, добрались до апартаментов, отведенных в распоряжение канцлера.

Входи, гостем будешь,— сказал князь, вводя Хлопушу в свой деловой кабинет, скупо освещенный восковыми свечами.— Чем угощать-то тебя прикажешь?

Какое там еще угощение? — отмахнулся Хлопуша.— Водки у тебя, поди, не найдешь, а вина ваши барские мне в глотку не лезут. Кислоту в брюхе разводить!

Я ночью, чтобы спать не хотелось, кофей пью._

Кофей? Пробовал. Ну его! Сбитень куда способнее. Да не надо ничего. Давай беседу поведем. Новости, говоришь, получены?

Канцлер взял с массивного письменного стола, заваленного бумагами, географическую карту и развернул ее перед Хлопушей.

Вот, полюбуйся! — вымолвил он.— Тебе это будет полезно. Мои чертежники только вчера закончили. Хотел поднести к празднику., его величеству. Презент праздничный... Да раздумал: он эти дни ни разу I резвым не был еще. Обрадовался праздникам, что ли... А с пьяным и толковать охоты мало...

На карте была изображена Россия до сибирской границы. В самой середине, вокруг Москвы, оставалось светлое пятно. Все остальное пространство оказывалось более или менее густо затушеванным, причем и разных местах тушевка была различных цветов.

Хлопуша с любопытством и в то же время с недоверием глядел на карту.

- Тебе в военной коллегии с картами уже прихо- д и лось иметь дело? Научился разбирать?

Муть потупившись, Хлопуша ответил:

Начинаю мараковать...

Ну, вот, смотри. Тут изображена вся Россия, мне она была год, что ли, назад Вот и границы. Видишь? В эту сторону— чуть не до Варшавы. А тут, на юг,—до двух морей. Клочок только оставался: Крым. А тут, правее, до кавказских гор почти. И все 1И.1Г10—одно целое. Может, еще не очень ладно скроенное, да, казалось, крепко сшитое. И был на всем про- | гранстве один закон. Да. А вот пришли мы с тобой «а с нашим Петром Федоровичем и., и начало все расползаться. Вот тут, чуть выше Твери, петербург- • | мс генералы да сенаторы держатся, и наших туда пока что не очень-то пускают. А тут до самого, почитай, Смоленска, поляки. В самих едва душа держится, а тоже рю храбрились. Заняли своими войсками не только I мои, но и исконные русские земли. А ежели у нас так mi'"Ю будет идти, как оно эти полгода идет, то, чего доброго, пожалуют и сюда, в Москву.

Пусть сунутся! — сердито прохрипел Хлопуша.

А ты не грози. Лучше и впрямь подумай, как их •и гретить, а то по последним донесениям из Смолен- ' и а, они, кажись, как только потеплеет, в гости к нам пожалуют. А вот тут,— рука канцлера легла на область Киева, Чернигова, Полтавы и Харькова,— тут сидит сейчас наш верный друг и союзник, сотворенный нами Великий гетман украинский, вельможный пан Полуботок. И вопреки договору, в соблюдении которого он крест целовал и на евангелии клялся, помаленьку да потихоньку выпирает он наши российские гарнизоны и заменяет их своими сердюками да гайдамаками. Помогают ему в этом пока что его цесарское величество император Иосиф да тот же круль Станислав.

А вот тут,— ладонь Мышкина-Мышецкого легла на область Войска Донского,— тут другой наш верный друг и союзник сидит, атаман всевеликого Войска Донского Игнат Бугай. Но только вместо того, чтобы согласно уговору прислать нам на помощь свои конные полки, кликнул он клич ко всем донским казакам, а те взбулгачились да стали из наших гарнизонов утекать.

Ну, положим, не все уходят! Многие и к нам приходят. И с Днепра, и с Дона, и с того же Яика...

Верное твое слово: одни приходят, другие уходят. Десять ушло, девять пришло. Пришли да пограбили, да набили торбы и уходят. Растаскивают русское добро. Да и твои варнаки то же самое делают: покуда можно кого грабить, держатся А кто набил мошну,— туда же, на Дон. И вздумали мы требовать, чтобы их нам выдавали, а Игнат Бугай нам в ответ, здравствуй белый царь на Москве, а мы, казаки, на тихом Дону. А с Дона выдачи испокон веков не было и впредь не будет...