Записки грибника

Так что было от чего вздрогнуть.

— Бог с ним, с твоим князем, с тобой что делать. — И замолчав, стал в упор рассматривать стоящего передо мной человека, тот задергался, пальцы суетливо начали теребить зажатую в руках шапку. Выдержав паузу, я продолжил, — А ты в кузне работал?

— Без малого двадцать весен

— В малом сколько?

— Семь.

— А что делал?

— Наконечники для сохи, ножи…

— Какие ножи?

— Всяко разные, — Кузнец пожал плечами.

'Угу. Каков вопрос, таков ответ'

— Оружие ковал?

— Токмо рогатины, шеломы, шишаки, мисюрки… — Он задумался вспоминая.

Я переставал, что-либо понимать, этот Ефросиний, имеет опыт, и судя по его словам не маленький.

Почему он так упорно ломает оснастку. Попробуем ещё…

— И чтоб тебе, Ефросиний, ведомо было, оправка, которую ты намедни сломал, в немецкой слободе за рубль сделана. — Тут я приврал малек, каждая обходилась в два алтына и три деньги, но для пущего страху, надбавку за свои нервы сделал.

''Ганс' сперва даже обиделся, когда я стал при нем проверять его работу, но потом сам даже стал показывать те, которые требовали, по его мнению, дополнительного осмотра. Если честно какой он к черту немец, датчанин по рождению и волей своих неправильных богов оказавшийся в Москве. Из его изделий с третьей партии я отказался платить только за одну штуку из десяти. Его мне посоветовал Анисим, поход к дану я откладывал, сколько мог, пытаясь наладить местное производство.

Стою у своих ребят над душой, ковка, обточка, закалка, шлифовка, получаются. Проторчал в кузне до обеда, сделали три комплекта, два хороших один так себе. Разошлись. Я задержался в другом месте до вечера и когда пришел проверить готовое, мне показывают четыре железяки, а по другому этот хлам не назовешь. Беру первую в руки и сразу вижу, гавно. Посмотрел на вторую… Третью и трогать не стал. Набрал полную грудь воздуха, поворачиваюсь и… И медленно выдыхаю. В кузнице никого, ни одной живой души, было их человек восемь, когда пришел, испарились сволочи…

Наши мужики могут и умеют работать, но над ними надо стоять с кнутом. Ну почему так? Этот самый датский немец, он ведь за деньги работает, все условия и договоры блюдет. А может все потому что…

'Неясная мысль мелькнула в воздухе, вернулась обратно, проскакала по извилинам. Уселась посередь многострадальной головы, высунула язык, зачем-то, и хитро прищурившись, постучала себе по темечку… Что бы это значило?

Что значило, что значило, а то и значило, что я своей опекой достал всех, надо переходить на нормальные отношения, товар — деньги — товар. И еще одна проблема встает в полный рост, психологи из прошлого — будущего будут утверждать, что человек после сорока, пятидесяти лет начинает жить своим опытом, совершенно не воспринимая или принимая с огромным трудом что-то новое. Средний возраст моей 'железной братвы' сорок пять. Может в этом, сокрыта тайна моих не успехов.

Надо будет найти молодых, лет двадцати пяти, максимум тридцати и попробовать с ними. Этот возраст здесь принято считать молокососами и они ходят в учениках… Вот такая мысль посетила меня''

А пока надо было закончить с этим интересным человечком, он уже побледнел слегка и кажется, даже стал меньше ростом. После всех своих размышлений, я по-новому смотрел на свою жертву.

— Ефросиний, тебе сколько лет?

— На Николу, пятьдесят будет…

'Что прикажете делать с этим бедолагой? Его князюшка, согласно царскому указу, собрал в своей вотчине всех 'толковых', с его точки зрения, людишек и отправил в Москву и далее. Может для своего села или деревни этот кузнец и был супермастером, но здесь он… Он просто растерялся. Ему дали к исполнению работу, которую он никогда не делал. Всё, что он умеет, это делать котелки да клепать ножи, расплющивая на наковальне и вытачивая на оселке. Сваривать может только прямые куски. А в моем деле нужен был опыт другого свойства, глазомер и определенная сноровка, но они отсутствовали. Он побоялся сказать или может гордость, взыграла, хрен его знает, но Ефросиний не отказался, а наоборот сам вызвался, на эту работу, посчитав её легкой.

— Хотел я с тебя кучу денег взять, да… — Я ещё раз оглядел затрапезный вид своего собеседника, — Решил тебе ещё один урок дать, ежели справишься, долг за инструмент прощу. А понадобится мне…

Ты говорил, что ножи делал. Так?

— Да.

— Поведай о них, любопытно мне. Может и для себя, что попрошу, может, мастером окажешься.

Ефросиний переступил с ноги на ногу, из подлобья посмотрел на меня, вздохнул чему-то своему и заговорил…

'Сабли, мечи, палаши, ножи, до появления огнестрельного, холодное или как здесь иногда поминают, белое оружие.

Говорить о нем можно долго, со вкусом, смакуя тончайшую серебряную проволоку инкрустации на гарде, восхищаться идеальной полировкой лезвия, тончайшей гравировкой…

Совершенно забывая об основном предназначении оружия, оно создано, что бы убивать и у него есть своя, особая, смертельная красота.

Наверно многим из вас знакомо это чувство, оно возникает где-то в глубине души, заставляет трепетать каждую жилку. Стоит только взять оружие в руки, как начинаешь чувствовать себя по-другому, и кто был слабым становиться сильным.

Правда здесь надо помянуть, что не оружие делает человека сильным, а человек оружие…

Вы можете возразить, что мечи, сабли, шпаги, рапиры, палаши, ножи это холодное оружие, наверно это так. Только я не припомню сводок про преступления связанных с длинными клинками, а с ножами…

Здесь парадокс, охотничьи ножи под запретом, их можно купить только по специальному разрешению.

А статистика говорит, что почти все бытовые убийства совершаются кухонными ножами, можете проверить, но прежде нужно просто сходить в хозяйственный магазин и посмотреть на тот ассортимент, что там предлагается.

Только в кино тати ходят с боевыми ножами, а жизнь гораздо прозаичней.

Зачем спрашивается разрешение, для кого и чего оно нужно? Охотники, ответьте на один вопрос, часто ли вы ножом убиваете дичь? Убиваете, а не добиваете? Чтоб умертвить, раненое животное не нужен клинок, требующий разрешения, достаточно простого ножа с лезвием в десять сантиметров, а если он ещё будет типа 'финского' его хватить на все случаи в жизни.

А хрен ли толку про это трепаться, все равно найдутся защитники законов и противники, каждый будет прав по-своему. Вон разрешили травматику, только его величество закон, опять в глубокой дупе.

Потому что мало разрешить, должно быть четко прописано, — ' применил не правильно, отвечай, на полную катушку, лет на десять, сосны в тайге потом поливать'

Правильно в старину говорили — не обнажай оружия попусту, а раз достал, ответь…

Люди здесь меня окружающие, все ходят с ножами, он есть у каждого. Если присмотреться даже местные бомжи, юродивые, кажется, имеют и даже не по одному. Мои два помощничка, не исключение и тот случай, о котором они рассказали, сам по себе примечателен.

Эти крендели, дружат с пеленок, папаши у них дальняя родня. Они везде ходят вдвоем, пьянки- гулянки, глянул как-то раз одним глазом, издалека. Даже трудно сказать против колхозных посиделок тридцатых годов под патефон, почти тоже самое, только песни другие. Обязательно найдется парочка сорвиголов которым обязательно нужно устроить что — то эдакое… Вот мои голуби сизокрылые и куролесили из всех сил. Им ничего не стоило утащить из дома корчагу бражки и устроить попойку, всё бы ничего, да только алкоголь вреден был во все времена и это было не исключением.

Я не спорю они нормальные пацаны, толковые, когда разжуешь, что нужно сделать, двадцать раз покажешь и полдня отстоишь над душой, сделают в лучшем виде.

Так вот, испив хмельного напитка, кто-то, молчат Павлики Морозовы, припомнил, как прошлой весной один у другого девку увел, слово за слово сцепились, и рыженький как солнышко Ванечка, загнал Сергию на два пальца в задницу нож. На том драка и кончилась, пришло отрезвление, как родители прознали, мне не ведомо, но, что их отходили вожжами и они седмицу могли только лежать, это я знаю, батя одного дитятки рассказал. Показательно то, что драл папенька свое чадо не за пьянку, а что в драке за нож схватился.