Цвет надежды

— Один вопрос напоследок. Раз уж пошла игра в вопросы-ответы.

— Валяй.

— Почему у тебя нет Метки?

— С чего ты взял, что ее нет? — быстро спросил Драко. И настолько серьезным были его взгляд и тон, что Гарри вдруг засомневался.

— Мне… показалось.

Драко выдержал паузу, а потом рассмеялся:

— Ладно. Расслабься. Я пошутил.

— Так почему?

— Она мне не пойдет. Да и вообще не люблю татуировки.

Гарри возвел глаза к потолку:

— Я серьезно спрашиваю.

— Серьезно спрашиваю, — передразнил Драко. — Не хочу я, Поттер. Просто не-хо-чу.

— То есть, у тебя был выбор?

— Выбор есть всегда.

— Выбор — лишь иллюзия.

— Что ты сказал? — Драко даже приподнялся с подушек.

— Выбор — это иллюзия, Малфой. На тебя всегда можно будет надавить, заставить, или же… Почему ты так смотришь?

— Нет… ничего, — Драко закусил губу, посмотрел в сторону, словно размышляя.

— Малфой, в чем дело?

— Эту же фразу мне сказал Волдеморт несколько часов назад.

— Шутишь?

— Ну посмейся.

Гарри вновь сел.

— А ты что ему ответил?

— Ничего. Он прав, наверное.

— То есть, ты решил стать под знамена Дамблдора? — усмехнулся Гарри. — Это и есть твой выбор, отсутствием которого так пугал Волдеморт?

— Нет уж. Я не хочу быть живым заслоном революции. Увольте.

— Хочешь быть мертвым заслоном Пожирателей?

— Я вообще не хочу на баррикады.

— Да ты у нас трус.

— У меня просто есть мозги, Поттер, — беззлобно откликнулся Драко. — Эта война обречена. Вернее мы в ней обречены. Играть будем мы, а выигрывать они. Или ты думаешь, что Лорд или Дамблдор сами схватят палочки и ринутся в битву?

— Дамблдор ринется.

— Если Дамблдор ринется, значит, вы будете проигрывать.

Гарри отметил это «вы». Значит, Малфой по другую сторону.

— Он не боится умереть.

— Да при чем здесь страх, Поттер! Отбрось свои геройские замашки. Он — координатор. На фига ему рисковать? У него есть ты.

— А у Волдеморта ты? Раз уж на тебе там какое-то заклятие?

— Льщу себя мыслью, что я не у Волдеморта.

— А у кого? — приподнял брови Гарри.

— У себя. Я все еще надеюсь остаться в стороне.

— Так все уже завертелось! Ты уже не в стороне. Ты должен быть за кого-то.

— Мне не нравится ни одна из сторон, Поттер. Если у тебя все понятно: Лорд убил твоих родителей, и…

— Спасибо, что напомнил, — съязвил Гарри.

— Я излагаю факты. То я…

— Из-за Волдеморта погиб твой отец.

— Спасибо, что напомнил.

— Я излагаю факты. К тому же…

— Авроры убили мою тетю, которая уж точно была в стороне от всего этого. Только за фамилию.

— Я не знал.

— Проехали.

— И все же, Малфой, неужели ты всерьез думаешь остаться вот так — посередине. Один. Против всех?

— Я не против всех… Я… не знаю, Поттер. Время покажет.

— Время покажет, — протянул Гарри. — Только ни черта оно не покажет. Все равно решать придется самим.

— Ну, вот когда придется, тогда и придется.

— Ладно, если вопросов больше нет, пойду я, пожалуй. И так половину праздничного дня испортил созерцанием твоей физиономии.

— Ты хотел сказать: украсил?

— Я сказал то, что хотел, — отмахнулся Гарри.

— Ну тогда вали. Уизли привет. Пламенный.

— Ладно. Только ответный текст в виду цензуры передавать не буду.

Про Гермиону, словно сговорившись, не упомянули.

— А еще… Поттер?

— Ну чего? — обернулся Гарри.

— Скажи, тебе никогда не хотелось шагнуть с Астрономической башни?

Гарри посмотрел в серьезное лицо слизеринца. В памяти всплыли слова Гермионы и то, как он на них отреагировал… А вот сейчас смотрел и понимал, что никакой это не бред. И все как раз укладывается в общую картину. Малфой просто не хотел соглашаться с отсутствием выбора. А еще не так-то это просто — жить с бременем ответственности и осознанием себя оружием. Гарри жил так всегда, а слизеринец узнал совсем недавно. Слабость? Разумеется, слабость. Вот только посмеяться или съязвить на этот счет язык не поворачивался. Впервые за столько лет.

— Если бы я это сделал, ты бы умер от радости, и Слизерин лишился бы половины своего яда. Я не мог так поступить.

— Конечно, трогательно, что в тяжелые минуты своей жизни ты утешался мыслями обо мне, но все же…

Гарри перевел взгляд со слизеринца на тумбочку слева от кровати. На ней стоял букетик полевых цветов и яркая открытка. Все это резко контрастировало с черным проемом окна. Гарри снова посмотрел на Малфоя. Тот не мог видеть этой картины, и гриффиндорцу в голову пришла мысль. Он резко отдернул в сторону ширму, открывая взору слизеринца окна напротив.

— Э-э-э, Поттер, ты…

— Посмотри в окно!

Драко посмотрела в черный прямоугольник. Пару секунд вглядывался, а потом перевел взгляд на гриффиндорца.

— Поттер! Долгое общение со мной явно влияет на твой мозг. Там ни черта не видно.

— Там метель, Малфой. Там сумасшедшая метель. А несколько часов назад был закат. Красный-красный. А еще через несколько часов будет рассвет. И ты мог действительно ни черта больше не увидеть.

С этими словами гриффиндорец резко развернулся и пошел прочь.

Он почти сразу скрылся за ширмой, а Драко все смотрел и смотрел на раскрытый проем. То ли на черный прямоугольник окна, то ли туда, где минуту назад стоял Поттер, шаги которого отдавались эхом в пустом лазарете. Эхо становилось все тише и тише. И Драко Малфой вдруг понял, что именно едва не совершил. И впервые за этот долгий день порадовался тому, что может видеть эти больничные стены. И помог ему в этом Мальчик-Который-Так-И-Не-Начал-Жить.

* * *

Нарцисса Малфой сидела за письменным столом в кабинете зельеварения и писала ответ на письмо Фреда Забини. Она отклонила предложение Северуса поужинать в обеденном зале за праздничным столом, чему он, впрочем, не удивился и ушел, пообещав вернуться как можно скорее. Все преподаватели, находящиеся в замке, условились посетить праздничный ужин, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие директора, который все еще находился у себя. Нарцисса очень хотела поблагодарить Дамблдора за спасение Драко, но нарушать его покой казалось неловким, и теперь она ожидала, когда Северус наконец вернется и поделится новостями. Драко спал в лазарете, а Нарцисса писала письмо, то и дело поправляя сползающую с плеча шаль. В кабинете Северуса было невозможно холодно, хоть камин и горел уже несколько часов.

Женщина, задумавшись над очередной фразой, подняла голову и посмотрела на стеллаж у стены.

За последний час она успела переговорить с таким количеством людей, что казалось, общения ей теперь хватит надолго. И это за небольшой отрезок пути, который она, впрочем, повторила сегодня не один раз. Подземелья Слизерина — больничное крыло. Наверное, так много за один день она не ходила этими коридорами даже во время своей учебы.

Она оказалась в Хогвартсе впервые с момента выпуска. Прошлый раз в кабинете Дамблдора она, разумеется, не считала. Знакомые коридоры, наверное, должны были навевать воспоминания, но Нарцисса так быстро по ним перемещалась, что даже не успевала оглядеться. Помимо Снейпа она успела пообщаться с Флитвиком, Макгонагалл, седым аврором и толпой журналистов, с последними, к счастью, косвенно. Все эти беседы были похожи одна на другую. Ей сдержанно сочувствовали, пытались сказать что-то доброе и светлое, но от неискренности говоривших получалось нечто протокольное и никчемное. Макгонагалл смотрела строго, словно говоря: «Что же ты, девочка…». Именно девочкой почувствовала себя Нарцисса, встретив свою бывшую учительницу.

Журналисты засыпали просьбами об интервью, соревнуясь в цене и авторитетности изданий. Просматривая ворох писем, Нарцисса не успела толком удивиться, откуда они все знают, как в коридоре ее окликнул седой аврор. Тот самый, с которым она уже имела «удовольствие» беседовать однажды. Как позже пояснил Северус, Дамблдор разрешил аврорам присутствовать в Хогвартсе, желая тем самым показать, что никто здесь не прячется, и твердо ответив, что в стенах его школы нет ни одного преступника. Аврор наскоро поздоровался и приступил к делу. Цепкий взгляд, вопросы. Впрочем, Нарцисса быстро пресекла это требованием повестки. На что получила жизнеутверждающее: «Вы ее непременно получите».