Цвет надежды

— Я понял. Понял, почему ты так не хотела этой встречи.

Пэнси быстро отвела взгляд.

— Сейчас речь не обо мне. Я спросила тебя.

— У меня была любимая девушка, — с расстановкой произнес Роберт.

И замолчал. Пэнси некоторое время смотрела на край стеклянного столика, отмечая игру света на грани, а потом подняла голову:

— И? Что произошло?

— Расстались, — коротко ответил юноша.

— Потому что тебе пришлось согласиться на эту помолвку? — Пэнси вдруг испытала острое чувство сострадания к юноше, а еще почти болезненное узнавание своего двойника, человека, оказавшегося с тобой в одной лодке.

— Нет, — внезапно усмехнулся Моран. — Все гораздо прозаичнее. Просто она встретила другого юношу, который привлек ее больше. Вот и все.

Пэнси удивленно моргнула. В ее девичьей душе, несмотря на внешнюю силу и впечатление общей беззаботности и легкости, жило слово «навсегда». Если полюбить, то это обязательно навсегда. Она гнала это «навсегда» в случае с Брэдом. И порой ей казалось, что со временем все сотрется, исчезнет. Но в глубине души она боялась, что все же это «навсегда» поселится в сердце и не позволит выгнать дорогой образ прочь. А вот сейчас Роберт Моран вдруг открыл ей глаза на другую часть истории.

— Это было давно?

— Полтора года назад.

— Наверное, она тебя не любила.

— Не знаю, Пэнси. Ей казалось, что любила. И мне казалось, что она любила. Но, как сказал тогда мой дедушка, в нашем возрасте нет слова «любовь».

— Глупости. Есть.

— Я ответил так же.

— А сейчас ты в этом не уверен?

— Не знаю. Я еще на пути к решению этого вопроса. Хотя признаться, сейчас ситуация меня устраивает больше.

— Почему?

— Ясная голова и логичные поступки, а не желание свернуть горы ради кого-то.

Пэнси задумчиво посмотрела на юношу.

— Может, ты и прав.

И, когда в сгустившихся сумерках экипаж Моранов отъезжал от крыльца, скрываясь за пеленой метели, Пэнси вдруг поняла, что в нем… друг. Пэнси чувствовала на плече ладонь отца и думала о том, что цепкий взгляд Морана-старшего ее уже не пугает, как и навязчивое внимание матери Роберта. Она почему-то почувствовала себя защищенной, когда юноша, прощаясь, сжал ее локоть. И сейчас Пэнси мысленно желала ему счастливого пути. Так искренне, как только могла, потому что в голове вертелась мысль о том, что она отчаянно не хотела встречи в прошлый раз, и он, катаясь на горных лыжах, сломал себе руку и едва не повредил позвоночник. Поэтому сейчас Пэнси смотрела на метель с надеждой и… заботой. Ей было тепло в этот морозный рождественский вечер.

* * *

Гермиона вышла из больничного крыла и поняла, что устала до чертиков, до онемения в душе. Снова тупик. Снова пустой взгляд и упрямство этого мальчишки. А еще… нужно ли ему это? Вдруг ей все привиделось? Да и вообще, его проблемы совершенно другого уровня, а она тут со своими нелепыми сантиментами. Но что поделать, если для нее важно именно это? Видеть его. Слышать. И…

Гермиона потерла лицо и остановилась напротив окна, сжав край холодного подоконника. За стеклом сгущались сумерки. Как рано зимой садится солнце. Почти вечная ночь. Девушка удивленно подумала, что закат был давно, и видела она его при таких обстоятельствах, что лучше бы не видеть вовсе. А потом вспомнила про силовое поле, окружавшее поместье Малфоев. «Время творит здесь презабавные вещи», — зазвучал в памяти мальчишеский голос.

Сколько она так простояла, она не знала. Рождественский день растянулся до бесконечности, вместив в себя слишком много.

— Мисс Грейнджер?

Гермиона резко обернулась. В двух шагах от нее стояла… Нарцисса Малфой.

Женщина выглядела слегка усталой, слегка встревоженной, слегка… спокойной. Все в ее образе было каким-то поверхностным, словно мимолетным. Тонкая морщинка на лбу сменялась полуулыбкой на губах, и тут же вздох. Словно миссис Малфой до сих пор не могла решить, как ей относиться к произошедшему.

Гермиона вдруг подумала, что мама Драко вряд ли знает, что случилось там, иначе на ее губах не появлялась бы улыбка. Это было бы слишком.

— Подруга Гарри Поттера навещает моего сына в лазарете, — с легкой улыбкой произнесла миссис Малфой. — Мне казалось, они не ладят. Или же я ошибалась?

— Нет, вы правы. Они действительно не ладят.

— Драко, конечно, не любитель рассказывать о своих конфликтах, но мне казалось, противостояние Гриффиндор-Слизерин все еще живо. Как-то так получалось, что на этих факультетах всегда находилась пара-тройка человек, обожавших друг друга чистой, незамутненной ненавистью.

— Вы ведь тоже заканчивали Хогвартс? — произнесла Гермиона, вспоминая старый школьный альбом. Непроницаемую и неживую девушку на колдографии, очень соответствовавшую образу миссис Малфой.

— Да.

— И в ваше время было также?

Нарцисса на миг помедлила с ответом, бросив быстрый взгляд в окно.

— Да. Мир меняется, а мы остаемся.

Женщина повертела кольцо на пальце.

— Я хотела поговорить с вами, мисс Грейнджер.

— Да, конечно.

Гермиона почувствовала желание втянуть голову в плечи и убежать.

— Как вы относитесь к моему сыну?

Этот вопрос был, пожалуй, самым сложным из всех, на которые когда-либо предлагали ответить Гермионе. Самым сложным и самым важным. И сказать это малознакомой женщине — такой далекой, такой безупречной — казалось чем-то немыслимым.

— Я… Я… извините. Мне пора.

— Разумеется, — легко согласилась Нарцисса, отступая на шаг.

Гермионе вдруг подумалось, что так отшатывается толпа от приговоренных, словно находиться рядом уже опасно. Девушка подняла голову и подумала, что глупо бояться. Она едва не потеряла его там, на башне. Плевать. Она видит эту женщину, возможно, в последний раз в жизни. С чего бы ей волноваться о впечатлении, которое она произведет?

Нарцисса смотрела молча, словно читала ее мысли. И этот внимательный взгляд вызывал раздражение. Она смотрела так же, как сын. Будто заранее все про всех знает, только… в этом взгляде был шанс быть услышанной. И Гермиона решилась. Решилась как раз в тот момент, когда Нарцисса что-то собиралась сказать.

— Извините, — остановила ее девушка. — Я… У вас есть время? Мне… тоже нужно поговорить.

Женщина кивнула. Гермиона вздохнула, огляделась по сторонам и указала на дверь в кабинет профессора Флитвика.

— Давайте поговорим там.

Спустя минуту она сидела за партой, нервно теребя на запястье часы. Нарцисса Малфой сидела на стуле. Весь ее вид выражал спокойствие, и Гермиона невольно позавидовала матери Драко.

— Я… действительно подруга… то есть друг Гарри. Гарри Поттера. Я учусь в Гриффиндоре.

Нарцисса слегка кивнула.

— Даже не знаю, с чего начать, — Гермиона сглотнула, ожидая, что женщина что-нибудь скажет, как-то поможет, но миссис Малфой молчала. — Прошлым летом мы гуляли в парке. Я и Гарри. Это было в предпоследний день каникул. Его похитили и увезли в ваш замок.

Лицо Нарциссы не изменило своего выражения, только взгляд стал более внимательным, если такое вообще было возможно.

— Мне удалось пробраться в карету. И… я оказалась у вас в замке. По стечению обстоятельств попала в комнату Драко.

— Духи, — откликнулась Нарцисса. — В его комнате пахло твоими духами.

— Да. Он спрятал меня в шкафу.

— Зачем?

— Понимаете, сначала он растерялся, а потом все завертелось. Он решил помочь Гарри.

Рассказ Гермионы не занял и пяти минут. Короткий, осторожный. Она говорила, старательно подбирая слова и глядя то на бледную руку Нарциссы, пощипывающую ткань мантии, то на собственную ладонь. Она говорила об этом впервые за несколько месяцев и чувствовала, что дышать становится чуть легче. Самую малость, но все же.

— Я хочу извиниться за то, что невольно видела все, что происходило в его комнате, — закончила Гермиона.

Нарцисса задумалась. Видимо, восстанавливала в памяти тот день. Потом кивнула.