Истребители. Трилогия

Хитростью такого построения было то, что мы могли отбить любую атаку, даже если противник разобьет колечко, или один из штурмовиков принял бои и вышел из круга, остальные «таиры» будут идти за ним, пока этот вышедший не создаст новое оборонительное кольцо. Принцип довольно прост, а если учесть тридатисемимиллиметровые пушки и то, что за штурвалами сидят опытные летчик, которые за четыреста метров могут спокойно попасть в противника, то разбить такой круг, адова задача. Однако если навалиться скопом…

Эту пару мы отогнали, даже сшибли ведомого, и он потеряв крыло, закручиваясь вокруг своей оси понесся вниз. Летчику нужно несколько секунд на то чтобы выбраться из кабины, и покинуть самолет. В такой ситуации вряд ли у него это получиться. Мой случай скорее исключение, чем правило.

На восьми тысячах они нас настигли поэтому мы снова выстроились коробочкой поднимаясь дальше. Первую атаку мы отбили легко, расстреляв их строй с трехсот метров, сбив один и повредив другой самолет. Было бы нас больше, таких проблем бы не было, но нас было всего четыре, поэтому работать приходилось за троих. После очередной атаки я понял, что мне все‑таки придется выполнять предначертанное.

Вклинившись в деловой разговор пилотов, я громко сказал:

– Парни, уходите на высоту как можно резвее, я попробую задержать их.

– Орел‑два, у тебя левый мотор начал дымить! – выкрикнул Орел‑три.

– Знаю, похоже, маслопровод перебит. На бой меня хватит, главное уйдите, а я выберусь не впервой.

– Мы без тебя не уйдем! – глухо сказал Линьков.

– Капитан не тупи… Бойся справа!.. Со мной у вас шансов нет, уходите… Есть!.. – довольно крикнул я, сбив на двухстах метрах очередного «худого». Огненными обломками он посыпался вниз. Тридцать семь миллиметров это сила.

– Одна пара поднимается выше, видимо хочет атаковать сверху… Орел‑два, постарайся подняться повыше.

– Блин, капитан! Это не просьба, а приказ! Оставить меня и подниматься вышел на предельной скорости! Ясно! Выполнять!

– Есть, выполнять!

За что мне нравятся эти ребята, сказал – сделали. Дав газу, они стали подниматься выше, игнорируя атаки. Они знали, я их прикрываю. Приподнимая нос, делал заградительные очереди поперек курса атакующих «мессеров», которые поднимались с нами.

– Второй готов! – довольно промурлыкал я, врываясь в группу немецких истребителей, теперь они заняты только мной, парням осталась та пара, что поднялась раньше.

– Орел‑два удачи!

– Принято! Орел‑четыре, у тебя хвост измочален, не напрягай машину… Все, БКа кончился, пока парни, свидимся за линией фронта.

Мотор уже горел и трясся нервной дрожью, когда я заглушил его. Резким маневром вырвавшись из клубка схватки, направил нос штурмовика вниз, дав газу и так работавшему на пределе правому мотору.

Мы удалились от Бреста километров на сто, не меньше. Мысленно прикинув ход боя, понял, что я где‑то в районе того болота через которое попал в этот мир.

«Судьба!»

Эта мысль постоянно крутилась у меня в голове, когда я уперевшись ногой о приборную панель выводил самолет из глубокого пике. Задев носом верхушку высокого дуба, резко ушел в сторону, увернувшись от прошедшей рядом очереди.

Заметив брызги торфа от попадания пуль и снарядов, довольно улыбнулся, шанс уйти был.

В «таирах» мне нравилась одна штука. В них был парашют. Видели как современные истребители и штурмовики тормозят? Выпускают тормозящие парашюты, так вот на этой машине был такой. Причем заводской, а не кустарный как на многих других «тройках». Скажу честно, это не я подал идею насчет парашюта, а задумка одного из офицеров в штурмовой дивизии Белобородова которая вся вооружена «тарирами». Использовали его обычно для того чтобы сбросить кого‑нибудь с хвоста, если выпустить закрылки, шасси, парашют, то самолет резко тормозился, а преследующий истребитель противника проскакивал вперед, оказываясь перед пушками штурмовика. После чего сброс одноразового купола, и лети дальше. Сперва делали их кустарно из трофейного материала, пока не пришли первые машины уже с заводскими парашютами, так вот моя была именно такой, из первой партии, что пошла в войска два месяца назад.

– Ну, с богом! – и нажал на кнопку выпуска закрылок, шасси – не хотелось рисковать и я воспользовался еще одним шансом – и парашют. В принципе я мог бы уйти и на одном моторе, тихонечко на бреющем, если бы не два «худых» которые сопровождали меня до земли.

От резкого торможения меня чуть не выкинуло из кабины, но скорость сбросило, отчего поврежденная машина вломилась в молодой ельник, куда и метил. Мягкие еловые ветви приняли изувеченную машину и под треск стволов и шум падающих деревьев опустили на землю.

Очнулся я от удара о землю, когда штурмовик носом вниз рухнул на мягкую почву.

«Ни хрена себе торможение?! Как же они их используют?! Нет, нужно все‑таки было прочитать инструкцию по использованию» – подумал я, вытирая кровь текущую из носа.

Через треснувший плексиглас фонаря, я заметил струю бензина, льющегося на почву. Треск проводки и искры, и запах продолжавшего дымить мотора ясно давали понять, что из кабины мне лучше вылезти как можно быстрее.

Отстегнув привязные ремни, открыл фонарь используя аварийный сбрасыватель. Конечно, использовать пиропатроны, чтобы они выбили заклинивший фонарь с места глупо, при льющемся бензине, но быстро покинуть машину по‑другому я просто не мог.

Придерживая парашютную сумку, чтобы не била по бедрам, бежал в сторону от самолета. Это только в фильмах происходит взрыв, в реальности же просто пожар. Несколько секунд поглядев, как внезапной вспышкой охвативший самолет огонь перекинулся на ближайшую сосну, развернулся и побрел прочь, на ходу проверяя амуницию.

«Так, карта на месте. Оружие тоже, аптечка, продовольствие. Так надо определиться, где я!»

Достав карту с помощью компаса попытался определить свое местоположение, но через несколько секунд бросил это занятие. Бой был тяжелый, до сих пор голова кружилась от перегрузок, и отслеживать где я нахожусь, было сложно. Проще говоря, я полностью отдался упоению боя, так что теперь чтобы определиться где я нахожусь, нужно найти какой‑нибудь ориентир.

С декабря сорок второго, в спаскомплект летчика входил и автомат. Фактически это был компактный пистолет‑пулемет крепившийся на бедре. К нему шли четыре магазина в чехлах пришитых к штанинам комбинезона по два на каждой ноге выше колена. Еще, нож и граната, но граната это моя инициатива, я еще помнил Крымские горы.

«Ласка», как прозвали летчики этот ПП, мне понравился, удобный, легко держать в руке, даже проволочный приклад есть, на дистанции до ста метров то, что нужно. Привел его к бою, и проверил остальное оружие.

Отцепив один из ремней портупеи от пояса, это был штатный ремень для автомата, прикрепил его к оружию, и повесив на плечо энергичным шагом зашагал в сторону восходящего солнца. Оба «мессера» что сопровождали меня до земли, уже ушли к остальным, так что я шел спокойно, и только хруст сухих веток и очень далеких гул самолетов нарушали тишину.

– Ух ты… М‑да, дежавю, – пробормотал я. Из тысяч хуторов что находились вокруг, я вышел именно к тому где побил поляков на второй день пребывания в этом мире.

Покрутив головой, осторожно вышел на открытой пространство. Хутор был заброшен, судя по уровню травы и бурьяна, тут уже год как никто не бывал. Насколько я помню, домов было три, сейчас же виднелся только один почерневший от сажи сруб без крыши. Сараев, за которыми я прятался, и сеновал, откуда стрелял по хуторянам, не было. Видимо тоже сгорели.

– Интересно, что тут произошло?

Сторожась, стал приближаться к хутору, зорко осматриваясь. Причина пожара выяснилась довольно быстро. Сперва, стали попадаться небольшие воронки от мин, стрелянные гильзы от немецких карабинов, деревянная рукоятка от гранаты. В стороне заметил лежку пулеметчика с россыпью потемневших гильз. Тут явно шел бой. С кем, выяснилось довольно быстро. В золе дома, в котором когда‑то спал, нашел ржавые остатки ППШ, у забора человеческий костяк в обрывках советской десантной формы. Тут явно приняли бой наши разведчики. И судя по всему, свой последний бой.