Истребители. Трилогия

– Восьмерка обойди их, отрежь отход.

– Понял.

Через минуту мы атаковали сплотившийся строй бомбардировщиков. Я даже почувствовал сожаление их упрямству, немцы не свернули к себе, а продолжали идти к цели. Судя по направлению, это железнодорожная станция. Атаковать сверху, самоубийство, это знал каждый охотник, куда лучше снизу, поэтому сделав вираж мы все набирая скорость понеслись вниз, к земле. Выведя машину из пике, мы снизу атаковали бомбардировщики их в беззащитные брюха.

Пока одна пара связывала боем четверку прикрытия, мы рассеяли строй, и сбивали немцев.

– Одинадцать‑ноль. Все, уходим, – приказал я, после чего стал связываться с базой: – Заря, я Хромой, сорвана бомбардировка станции, идем домой. Потерь не имею. Как поняли меня?

– Вас поняли, ждем.

Мысль о задании у Бреста не давало мне покоя, что‑то тянуло меня туда. Однако свои мысли держал при себе, решив наплевать на интуицию, однако когда утром следующего деня внезапно налетели два «мессера» и обстреляли опушку, я понял что это судьба. Был ранен один из летчиков, из звена который должен лететь.

Прислонившись плечом к березе, я наблюдал за метаниями технарей готовивших самолеты к вылету. Все четыре экспериментальные машины, словно муравьи облепили техники и обслуга. Они были местные, два года войны научили разбираться в любом типе машин, так что еще в Центре я отказался от техников из КБ, взяв только одного инженера, он вчера как раз долетел попутным бортом. Так что я спокойно наблюдал за уверенной работой спецов.

– Значит, добился своего?

Обернувшись, поглядел на Покрышкина, после чего снова вернулся к наблюдению.

– Да, тяжело было, пришлось нажать на некоторые рычаги.

– Зачем тебе это? Есть парни, у них опыта в десять раз больше чем у тебя. Ты в грозу штурмовал вражеские железнодорожные станции? А зимой когда снег слепит, заходил на вражеские бронеколонны?

– Не пытайся, не передумаю, – просто сказал я, не обратив внимание на тон комполка.

– Ты когда последний раз садился за штурвал «таира»? – не унимался он.

– Неделю назад. Ты забыл? Я после лекций на аэродром в Центр гнал, и летал на разных типах самолетов. Кстати, там даже новейшие модификации немецких истребителей есть. На «фоккере» больше двадцати часов налетал, – чуть насмешливо ответил я полуобернувшись.

Встав рядом, Покрышкин посмотрел на суету у самолетов.

– Ладно, черт с тобой. Звено свое кому передашь? Учти экспериментальные машины освоить не так легко, так что подумай.

– В смысле передавать?! Я что на месяц улетаю? Посидят сутки ничего не случится, вот пусть карты местности лучше изучат. Вчера, когда возвращались с курса сбились, чуть на дружественный огонь не нарвались. Это надо же было додуматься, на незнакомой нашим зенитчикам технике пролететь над железнодорожной станцией?!

– Бывает. Начштаба сказал, ты вчера трех сбил?

– Да что там сбивать было? Толстопузы. Я сюда силами меряться прилетел с истребителями, а не с бомбардировщиками. Мне в Госприемку доклад еще писать, а что я там напишу? Эпизод с охотниками не считать, я там был не в форме.

– Сейчас куда?

– А, с соседнего аэродрома полк «пешек» взлетает, вот хочу половить рыбки в мутной воде.

– Это Матвеевский?

– Угу.

– Зря, у них хорошее истребительное прикрытие, там командир эскадрильи сам Коршунов. Тоже «лавочкины» получили.

– Посмотрим. О, сигнал, ну все давай.

Застегивая на ходу шлемофон я побежал к своему «поликарпу», около которого суетились механик и оружейник.

– Ребята идем «змейкой», – крикнул своим подчиненным, которые с помощью механиков надевали парашюты.

– Ясно, – ответили они хором.

«Все‑таки удобно, что Иволгин мне их дал. Парни молодцы. Жаль что после всех тестирований, их вернут в Центр инструкторами!» – подумал я, набирая скорость по ВПП.

Это действительно было так. Ни один инструктор Центра не допускался до работы с курсантами, если сам не был в бою. То есть у всех имелись ордена и медали, потому как по уставу Центра каждый инструктор должен два месяца в году провести в боевых частях. Именно поэтому все инструктора в Центре пользуются большим уважением среди курсантов, и не безосновательно. За два года уже двое из них, успели получить в бою высшие ордена, ордена Ленина.

В этот раз вылетели мы двумя парами, Микояна в этот раз я не брал, были только экспериментальные машины. Мой ведомый младший лейтенант Жуков, позывной «Жук».

Ведущий второй пары лейтенант Голубь, позывной «Сурок» и его ведомый, лейтенант Ястребов, позывной… нет не «Ястреб». Позывной его «Змей». Их не я давал, а в штабе полка, там был целый список разных позывных, иди и выбирай, парни выбрали.

У бомбардировщиков и штурмовиков было не так. У истребителей у каждого летчика свой позывной, так проще общаться в бою, у бомбардировщиков у каждого звена свое, машины разделяются только номерами, например: Сокол‑один ведущий, второй ведомый Сокол‑два, и так далее. У истребителей с этим проще.

Шли мы плотно чтобы можно было общаться, поэтому показав Сурку знаками, чтобы набирал высоту, направил свою машину к видневшейся впереди излучине реки. Наш первый ориентир. Шли мы строем «этажерка» маневром «змейка».

Пара Сурка шла выше на двести метров, прикрывая нас сверху, я часто бросал взгляды наверх, поэтому сразу заметил две точки падающих сверху на пару прикрытия.

– Сурок, бойся!

Такой крик‑приказ отработан у курсантов до автоматизма, поэтому оба резко ушли в сторону, сорвав атаку пары «мессеров». В такой ситуации, они обычно с набором скорости уходят вниз и на бреющем убегают к себе, но тут был один момент. Как я уже говорил, из «змейки» можно контратаковать практически из любой позиции, что и произошло. Кувыркнувшись вокруг себя, Сурок дал очередь поперек курса, на которую ведомый противника и наткнулся.

– Сурок, ведущий мой, добей подранка.

– Понял!

Клюнув носом, я направил свой истребитель следом за фрицем.

– Уйдет Хромой, – услышал я азартный вопль ведомого.

– Вокруг смотри, а не на «мессер» пялься. Они могут не одной парой работать, – остудил я его.

– Понял, – уже спокойней ответил ведомый. Первый бой что поделаешь.

И не ошибся, немцы теперь редко летали одной парой. Когда я вогнал очередь в кабину улепетывающего немца, услышал вопль:

– Худой, бойся! – крик ведомого, и прошедшая рядом очередь.

Рука на автомате увела ручку управления влево, чуть не сбив крылом верхушку высокой сосны я ушел в сторону, и стал набирать высоту, активно крутя головой.

Немцы обнаружились правее, они вели бой с Жуковым.

– Какого хрена ты от меня оторвался?! – прорычал я разворачиваясь. Бой шел над небольшим лесом с маленьким голубым озером посередине. В нем часто отражались силуэты истребителей ведущих бой на малой высоте.

Развернувшись, я пошел к этому клубку, но не успел, фрицы не стали дожидаться ни меня, ни вторую пару, которая тоже неслась к нам на всех парах.

– Жук, что у тебя?

– Левая плоскость повреждена, с трудом удерживаю высоту.

– Ясно. Сурок, на тебе прикрытие. Возвращаемся.

Голубь, стал набирать высоту, а мы медленно потянули на аэродром.

– Что с самолетом? – поинтересовался Покрышкин, подходя ко мне.

– Левая плоскость в дребезги, как Жуков дотянул не знаю. Чудом только. Каплин сказал, за пару дней восстановят, крыло с нуля придется делать, – промычал я с набитым ртом. Комполка нашел меня в столовой во время обеда.

– Что у вас там произошло? Цаплин со своим звеном недалеко проходил, видел, как от вас пара охотников драпала, да дымы на земле.

– Двух приземлили. Одного я, верткий был, со второго раза попал, другого Голубь. Второй раз на охотников напарываемся, тебе это не кажется странным?

– Просто повезло. Я одну эскадрилью отрядил на их ловлю… О, кстати, похоже сигнал от ВНОСа, слышишь дежурное звено пошло? Наверняка, где‑то охотников засекли.

– Вот, товарищ гвардии подполковник, ваш обед, – поставила поднос и стала расставлять тарелки девушка‑официантка, с лицом знойной красавицы и телом Афродиты. Было видно, что не смотря на молодость цену она себе знала.