Амплуа Нефертити (СИ)

- Иди, ты, знаешь куда, - и удалился прочь.

Нет, она не преследовала меня и даже не остановила силой или как-то еще. Она только немного улыбнулась и добавила, покивав головой напоследок.

- Ну, что ж, грек Немидий. Ты сам удостоил себя такой чести и избрал свою судьбу. И ты исполнишь ее и воочию убедишься в правоте моих слов.

Жаль, что не могу то уже остановить. Это было сгоряча от великой и жарко пылающей любви.

К моему удивлению /а я еще не покинул тот зал/, она проронила слезу. И я увидел, что слезы у нее какие-то золотые вперемешку с серебром или чем-то еще.

- Это слезы любви, - произнесла она и глуповато улыбнулась. - Иди же, грек. Я тебя не держу. Царствуй во славу. Потом я приду к тебе и все объясню, если, конечно, ты согласишься выслушать меня.

И я ушел.

Ушел, как мне показалось тогда, навсегда. Но не так оно было реально. Я снова взялся за дела и продолжал трудиться в поте лица, несмотря на то самое проклятие, которое Нефертити придумала мне перед своим уходом в пространство иного рода.

Да, она покинула меня. Точнее, наш край, нашу землю. Люди плакали и протягивали к ней руки, моля не покидать их и оставаться здесь.

Только я оставался более непреклонен и очевидно на фоне этого общего страдания выглядел настоящим глупцом и извергом одновременно.

Нефертити покинула свой храм на рассвете, и уже больше я ее не видел никогда. Люди обозлились на меня и совсем скоро их любовь и благочинность переросли в настоящую ненависть.

Не знаю, кто и откуда прознал про что, но сведения все же имелись. И меня прокляли они сами. И тогда я уже проклял их. Обменявшись этим, мы немного угомонились, а затем разошлись. Спустя немного Нефертити вернулась, но показалась лишь в небе нам всем, посылая оттуда свои прощальные слова.

- Люди царства Аменхотепа. Хочу, чтобы вы излили соль свою на землю эту и покинули эти края до тех пор, пока сама соль не сойдет и не упрячется в землю. Это моя последняя воля и веление вашему царю. Исполните это и уходите. Я хочу побыть здесь наедине.

Голое ее исчез, и люди в безмолвии напряглись до отказа, ожидая еще чего-нибудь. И тут сказал я сам:

- Сделаем это и уйдем на время. Пусть, она побудет одна.

Мы все побросали свои дела и, рассыпав ту самую соль, которую та же Нефертити нам добывала, покинули жилища.

Пробыли мы в стороне всего три дня. Изголодались вовсе, но не шли, пока дожди не смыли ту самую соль и не унесли вглубь земли. Тогда, и возвратились обратно.

Все было, как прежде. Но чего-то все-таки недоставало. И тут я понял чего. Недоставало ее - нашей Нефертити, богини любви и царицы.

Словно опустело все вокруг, а сама жизнь померкла в моих глазах. Она действительно ушла. Куда - я не знаю, да и, наверное, никто об этом толком не знает. Уже потом я спрашивал того царя Мнелоха. Но и он ответил, что она не оставалась долго.

- Была и ушла, - так отвечал он, глядя на меня строго, словно я причинил ему личный вред.

Я ничего ему не ответил, да так и ушел, не попрощавшись. Он догнал меня на дороге своей царской колесницей, которая вот-вот только появилась.

- Скажи, зачем ты обидел ее? - спросил он меня, догнав по пути.

-- Ты знаешь? - удивился я, тогда не понимая, откуда он мог знать тот paзговор.

- Да, знаю, - сказал он, - мне об этом поведали люди.

- Не знаю, - ответил я ему и двинул дальше.

- Глупец ты, - послал мне вдогонку тот царь и осыпал еще своими проклятиями.

Так я и пошел по дороге оставшейся жизни, неся на себе груз обломившейся любви и вечную вину изгнания Нефертити.

Добравшись домой, я узнал, что в мое отсутствие случилось нечто.

В той усыпальнице, так до конца и не достроенной мной, произошли изменения. Люди обнаружили там одежду самой Нефертити, а рядом возлагалась и моя. Та самая, золотая.

Один из жрецов сказал мне:

- Я слышал ее голое, царь Аменхотеп. Она велела закопать то глубоко под землю, а сверху заложить камнями и еще засыпать песком. И еще она сказала твою одежду возложить рядом с той, что она оставила. Она сказала, что пока не по величине тебе.

- Делайте так, - кратко ответил я и отошел подальше от того усыпального места.

Очень скоро все то захоронили, и люди понемногу разошлись. И я спросил сам у себя своим голосом, проронив на землю слезу.

- Правильно ли я поступил так, а, грек Немидий?

И ответ мне последовал тут же, словно звон прозвучал в моей голове, а затем, тихо обломившись, произнеслось:

- Ну и глупец же ты,Немидий. Так только я могла тебя любить, но ты того больше не увидишь никогда.

- Как? - воскликнул я в радости, поднявшись с места. - Ты жива?

- Нет. Меня уже нет на земле твоих предков. Я уже несусь в небесах. И пока ты еще меня слышишь, хочу сказать тебе следующее. Возложи камень на место усыпальни моей и твоей. Затем снова песком и другим заложи все то. Meсто запомни навечно. Придет день, и ты сдвинешь сам тот

камень с места и откопаешь те самые наши одежды. Но до того дня не смей прикасаться к ним и даже приближаться к тому месту. Это мой завет тебе на века. Скажешь об том кому другому - сразу умрешь. Только ты и никто другой должен отворить то и воспроизвести речь свою на том месте,

отдавая дань мне и себе самому. Знаю, будешь лить слезу ты сильно, делая то, ибо душа - она знает, чего добивается. Слеза та наполнит горечь земли сухой и произрастет свет небольшой от того или лучик на свет возрастет.

От него и пойдешь, и сам сотворишь чудо великое, достав из-под земли то, что не достанется больше никому. Сам же потом займись другим. Сооруди другой храм и усыпальню, а место это испепели или разрушь, как нашу любовь. В той новой усыпальне сооруди все так же и возложи одежды похожие, но не из того сотканные. И людей заставь забыть о том и память их унеси вместе с собою, когда придет конец жизни твоей.

- Как же сделаю я то?- с дрожью в голосе спросил я ее, сильно волнуясь.

- Сделаешь. Особого труда тебе не надо прилагать. Я и Бог поможем тебе.

- Ты прощаешь меня, Нефертити? - спросил почему-то я тогда.

- Я тебе уже все сказала, - сообщила она, и голос ее улетучился, словно и не возрастал никогда.

- Это последние ее слова, - так сказал я себе тогда и молча принялся исполнять ее указание.

Когда же дело было исполнено, а исполнено лично мною руками, а не как-то еще, я пошел к людям и объяснил, что надо делать им всем.

К удивлению моему, они согласились. И спустя время мы начали строить новый храм любви, а рядом с ним и усыпальницу-гробницу.

Когда все то было завершено, я обошел вокруг, как когда-то сделала сама Нефертити, и произнес примерно такие же слова. Точнее уже не помню.

Говорил и еще что-то, но уже не помню. Проронил также слезу и обошел еще раз.

Видели то люди и присоединились ко мне на пути. Так и получился тот круг, что и поныне зовут кругом любого хода.

На день другой после свершения всего того случилось великое землетворение. Так называли тогда тряску земную.

Многое разрушилось и многие погибли под обломками строений. И тогда, я вспомнил те слова, что сказала Нефертити на прощание.

- Ты жестока, - в горести воскликнул я и поднял руки к небу.

Но она не услышала меня, а только новая волна нахлынула снизу и уже укрыла меня самого с головой, находящегося совсем рядом со зданием. Что было дальше - я не знаю. Я умер, судя по всему, так как в голове моей содержится только это.

И вот уже сейчас, спустя века я сам спрашиваю у той же Нефертити о том великом дне. И она же мне уже сегодня отвечает:

- Здравствуй, грек Немидий. Ты выполнил большую часть того, о чем я говорила. Ты унес память людей с собой после их смерти, ибо погибли все, кто тогда там жил и оставался еще на том берегу. Но я еще не простила тебя. И я жду твоего прощения воочию веков грядущих новых и уже произошедщих давно. Как будет происходить то - не знаю сама. На все есть воля божья. Он всем руководит и даже мною самой.