Истребители. Трилогия

– Вот и мне все это не нравится, – постукав карандашом по карте, произнес Стриж.

– Есть у меня идея одна, только… – я замолчал, скосив глаза на что‑то обсуждавших командиров.

– Да? – Стриж тоже покосился на оперативников и предложил пройтись до столовой, заодно поговорить.

Время было утреннее, поварихи заканчивали готовить завтрак, так что скоро по ближайшим группам базирования повезут термоса с едой и чаем, а нас пригласят в большую землянку с общими столами. У нас не было разделения на командиров и бойцов, зачастую приходилось обедать, садясь между оружейником, пропахшим сгоревшим порохом и оружейным маслом, и писарем из штаба. Всяко бывало. У нас только кормежка другая, нормы питания разные. Причём пилоты иногда с завистью смотрели, как техники наворачивают горбушку чёрного хлеба с тушёной капустой или зелёный горошек хрумкают. Нам этого просто нельзя.

Не знаю, может быть и это влияло на наш сплоченный коллектив, но по крайней мере работали все как в последний день, выкладываясь полностью.

Кстати, теперь, как я считал, наш полк ни чем не отличается от истребительных частей сорок пятого года. Даже в соседней части, летали максимум три раза в день, да и то если погода летная, у нас было не так. Зачастую летчики даже из кабин не вылезали, когда шли отчаянные бои на Украине. Пять‑шесть вылетов тогда уже считалось нормой. На Крымском фронте пока таких боев не было, так что один‑два, да и то на перехват по наводке постов ВНОС. На свободную охоту летали мало, нам не разрешали. Пятой точкой чувствую, что тут что‑то не так, явно к чему‑то готовятся, вот нас и не засылают пугать немцев.

Спустившись в полутемное помещение столовой, я вдохнул приятные, отдающие мясным, ароматы из кухни, и кивнув на дальний столик, направился к нему. Завтрак был еще не готов, слишком рано, пять утра все‑таки, так что мы могли свободно поговорить пока помещение было пустым.

Попросив выглянувшей из соседнего помещения официантку принести чаю, мы сели за стол, лицом к двери спиной к бревенчатой стене.

– Излагай, – буркнул Стрижа, как только официантка удалилась оставив на столе поднос с двумя кружками и с вазочкой с вареньем. Отдельно в небольшой корзинке – их делал один из бойцов охраны из местной лозы – лежало свежее печенье.

Бросив в кружку желтоватый сахар, что заставило подполковника поморщиться, он никак не мог принять, как можно пить сладкий чай с вареньем, ответил, мешая ложкой в кружке:

– Не нравится мне вся эта суета вокруг колонны. Немец, говорят, чуть ли не сам все начал рассказывать даже побить сильно не успели… Гладко уж больно все, как на блюдечке. Не верю я в такие подарки.

– Думаешь ложная колонна?

– Да кто ее знает?! Но использовать нужно весь полк, мало того привлечь и часть майора Рощина. У него как раз «Илы», а они нам там ой как пригодятся. Ему ведь кажется пополнили штат?

– Пополнили… А как с самой операцией?

– Придется действовать по плану. Эти штабисты нам другого выхода не оставили, будем пытаться изменить первоначальный план еще взвоют, трусами обзовут. Нет, нужно работать именно по старой схеме, а вот при подлете и действовать по плану «Б».

– Есть наметки?

– Есть, как не быть, – вздохнул я, намазывая на печенье слой малинового варенья.

– Излагай!

Убрав в сторону печенье, вытащил из голенища сапога карту, расстелил ее на столе и карандашом стал наносить метки, объясняя суть.

– Хм, неплохо. Сам разработал?

– Шутите? Всем миром сидели. Привлечь Рощина вообще Покрышкин предложил, прав он скорее всего, есть там зенитки. Для штурмовки «Илы» подойдут как нельзя лучше, все равно ничего другого у нас нет.

– А полк Гайсина?

– «Пешки» что ли? Ими бомбить если только точно знаешь, где цель… но идея хорошая. Есть у нас что‑нибудь крупное для налета?

– Внимание отвлечь хочешь?

– Угу.

Мы склонились над картой, прикидывая варианты. Понемногу новая схема стала четче и четче прорисовываться в блокноте Стрижа, пока не обрела полную основу.

– У тебя ничего не слипнется?! – скорее с любопытством чем возмущенно поинтересовался комполка, наблюдая как я откусываю печенье стараясь не капать джемом, потом зачерпнул полную ложку варенья из вазочки, и запил все сладким чаем.

– Не, у меня прокладка…

– Держись сзади, как приклеенный. Помни, ты работаешь по дальнему радиусу, я по ближнему, – напутствовал ведомого, шагая к своему истребителю на ходу застегивая шлемофон. Аптечка на груди немного мешала, но я не обращал внимание уже привык к ней.

– Хорошо. Тандемом работаем?

– Да. Пара Евстигнеева на подхвате. Они верхним эшелоном идут.

– Понятно, а что наблюдатель? Докладывал уже? – останавливаясь у моей машины поинтересовался Микоян с помощью механика надевая парашют.

– Угу. Немцы подняли в воздух два своих высотных разведчика, вот они и держат небо. Кириллов пытался занять позицию, но они его шугнули. По семь пулеметов в каждом не шутка.

– Это да.

– У них в потолке разница почти четыреста метров. Стриж приказал ему подняться повыше и навалиться на них сверху. Нам чужие глаза не нужны.

– Справиться?

– Петька‑то? Хм, должен. У него же вроде числятся сбитые?

– Да, два записал. Но он по бомбардировщикам работал, помните, когда большая свалка была под Хорьковым?

– Помню.

– Вот он отбившихся и отлавливал.

– Еще я помню, как ему за это влетело, бросил пост, и бой шел без наблюдения. Чуть под трибунал не попал, но… молодец, смелости и азарта ему не занимать. Дисциплину бы только привить…

– Товарищ майор! Ракета! – крикнул стоявший у крыла истребителя техник.

– По машинам!

– Ни пуха не пера, товарищ майор, – привычно сказал мой механик старший сержант Коровин.

– К черту!

Через десять минут выстраиваясь в боевой порядок наши четыре звена, два «лавочкиных» и два «таиров» направились к месту проведения операции «Ромашка». Оглядев строй, я полез выше, Евстигнеев соответственно тоже, он был в моем звене. Сам старлей, по плану постоянно должен был держаться вышел нас со Степкой, прикрывать сверху.

– Глаза, что у тебя? – штаб полка стал вызывать Кириллова, мы же хранили радиомолчание.

– Одного подшиб, ушел на свою территорию, второй крутится, верткий сволочь.

– Что с землей?

– Объекта наблюдаю в пункте «3».

– Понял. Убери оттуда лишние глаза, понял?

– Понял, работаю.

Радиомолчание при перелете мы хранили как обычно, но нам просто необходимо было знать, что там сейчас творится. Поэтому‑то наблюдателя вызывал полк, а не мы. Мы же слушали переговоры, не обнаруживая себя. Не надо считать немцев идиотами, они давно просчитали нашу технику ведения боев. Радиоперехват у них работал всегда отлично, да и опрос немецких пилотов которым удалось выжить в воздушных схватках, давал много возможностей для анализа, а таких людей, которые работают головой, в Люфтваффе всегда хватало. Так что, летели мы и слушали переговоры по‑прежнему общаясь между собой знаками.

Каждый знал что делать, так что мы шли разбившись на пары, кроме «таиров» конечно, те летели звеньями. Заметив первый ориентир, я покачал крыльями, привлекая к себе внимание, дальше мы стали снижаться, пока не полетели на бреющем. Бой на малых высотах, конечно не для «лавочкиных» они немного туговаты становятся, но выбирать не приходится. Средняя высота, вот их стихия.

– Ориентир «5», – прозвучал в эфире голос наблюдателя: – Глаз нет, работайте спокойно.

Это уже не нам. Свое дело наблюдатель сделал, и сейчас висел над будущей засадой, наблюдая за перемещениями немцев.

Внезапно меня пробила дрожь, от которой затряслись руки вспотели ладони и появилась слабость в ногах. Недоумевал я не долго, почти сразу поняв что это самый настоящий страх, тот, который уже испытал однажды когда в первый раз шел в атаку прорываясь из окружения.

Тогда меня спасло то, что мы почти сразу вступили в рукопашный бой, но здесь нам лететь еще две минуты заходя на колонну с тыла. Можно было бы расслабится, порелаксировать как говорили в мое время, однако мешало одно но. Летели мы на бреющем, до иных верхушек остроконечных скал можно было рукой достать, так что идея прикрыть глаза и расслабится развеялись даже не начавшись, оставалось сцепив зубы, потихоньку приходить в себя, надеясь успеть к началу боя.