Истребители. Трилогия

Многие знали, что он во время таких выступлений, поет новые песни, вот и… дождались. Несмотря на довольно продолжительное время эфира, фактически все слова Вячеслава были тщательно записаны и распространенны среди бойцов. Кстати в основном этим занимались политруки. Так что, если кто и не слышал передачи, то читал ее, поэтому‑то этот фон Штирлиц и стал так известен на Керченском фронте.

Боюсь только что ненадолго, солдатский семафор быстро передаст их на другие фронты.

– Вы хотите сказать, что согласны с товарищем Мехлисом? – с любопытством поинтересовался Лаврентия Павлович.

– Да, я с ним согласен. Выступление выездных юмористических бригад от Политотдела довольно интересная задумка, тем более с рассказами, пантомимами и анекдотами Суворова. Да и напечатать небольшие книжки с анекдотами тоже хорошая идея. Когда Вячеслав услышал об этом, он предложил вставлять пару новых анекдотов в каждом выпуске армейской газеты. Правда среди сотрудников Политуправления фронта эта идея не нашла отклика.

– Хм, – Берия задумался. Развернувшись, он неторопливо подошел к шкафу через открытую дверцу капитана разглядел серебристую дверцу сейфа. Несколько раз щелкнул замок, и нарком вернулся к столу с довольно толстой папкой в руках:

– Ознакомьтесь капитан, это все что мы смогли найти на Суворова. Пока проверить место жительства во Франции не получается, оставим это на будущее.

Никифорова проводили в один из кабинетов в наркомате, где и заперли вместе с папкой. В течение часа он тщательно изучил представленный материал, делая пометки в одном из выделенных секретарем блокнотов с меткой «совершенно секретно».

Так он составлял схему появления Суворова с его словами. И чем больше он работал над схемой, тем больше понимал, что ничего не сходиться. Теперь было ясно точно, что вся его история шита белыми нитками. Вячеслав Суворов появился как казалось из воздуха или… у него была проработанная легенда одной из спецслужб. Хотя… столько мелких неточностей, ставило крест на этой мысли. Разведка так топорно не работала.

– Ознакомились? – поинтересовался Берия, когда секретарь наркома провел капитана в кабинет.

– Да, товарищ нарком!

– Озвучьте, все, до чего додумались, – велел Берия.

– Есть! Появление у нас Суворова, было более чем странно. Мы сумели допросить фактически всех, с кем общался объект. По словам подполковника Тонина, который в то время еще ходил в майорах и вместе с объектом выходил из окружения, Вячеслав изначально лгал. Первым делом он сообщил, что является сыном красного командира. Полковника авиации. Но после того как заметил что ему не верят, в основном из‑за отличительного поведения от других, стал говорить что его отец хороший знакомый генерала Рычагова. Вместе с тем, в окружении вел себя достойно, за ним числилось, по словам товарища Тонина, более десятка уничтоженных солдат противника. Мелкие нестыковки и манера поведения, дали возможность заподозрить его, что он немецкий диверсант, поэтому к нему был приставлен один из пограничников, сержант Слуцкий, именно он довел Вячеслава до самолета, на котором он долетел до Минска. По словам Слуцкого, допрошенного, после выхода из окружения, Вячеслав вел себя после прорыва совершенно нормально, ну кроме той фразы, когда уничтожил танкистов, что убил их только из‑за того что хотел есть. Следователей заинтересовал один момент. Со слов Суворова распознавать фальшивые документы его научил как раз сержант Слуцкий, но при допросе выяснилось как раз наоборот. Про метки ему рассказал именно Суворов. В общем, все было наоборот. Это один из множества странных моментов в биографии Суворова отмеченных в его деле. Далее все действия Суворова общеизвестны… чертова пресса, – тихо пробормотал Никифоров, продолжив: – По словам наших полиглотов, владение французским языком у Вячеслава на очень высоком уровне, но он не является для него родным. Такое вполне может быть, если он воспитывался в семье эмигрантов, и русский язык для него родной, однако все‑таки есть некоторые сомнения…

В это время вдруг на столе наркома требовательно зазвонил один из трех телефонов.

– Слушаю! – подняв трубку сказал Берия, взмахом руки прерывая доклад: – Где? Приступить к поискам силами разведгрупп.

Положив трубку, Берия несколько секунд с интересом рассматривал Никифорова.

– Что вам известно об операции разрабатываемой штабом фронта и отдельным полком Ставки?

– Да… все, товарищ Берия. Когда я вылетал в Москву, уже более‑менее точно определились со временем вылета. Насколько я знаю, для операции планировалось использовать два звена истребителей и два «таиров».

– Операция выполнена успешно, однако из вылета не вернулись три машины. Один из Та‑3, и… майор Суворов со своим ведомым, старшим лейтенантом Микояном…

– … ты уверен, что я это пел?! – спросил тихо, говорить громко мне здоровье не позволяло.

– Да, товарищ капитан. Вот, у меня все записано, слово в слово.

– Мать!

Быстро пробежав глазами текст я только застонал.

– Как я понимаю, ты ничего не помнишь? – вдруг послышался от дверей голос Никифорова. Его голос я точно не с кем не спутаю.

– Не помню! – хмуро ответил я.

И вот тут‑то и выяснилась настоящая сущность особиста, он мне даже пить не давал в течение двух часов самого настоящего допроса, разве что без применения спецсредств.

– Да не помню ничего!!! – уже орал я в конце опроса.

– Обои вспомнил, вспомнишь и остальное, – невозмутимо ответил Никифоров.

Перехватив мой взгляд, брошенный на кобуру висевшую на спинке, усмехнулся и вдруг сказал:

– Ну все, хватит на сегодня.

– А что подобная пытка повторится?

– Конечно. Выступление у тебя получилось просто замечательное, это Политотдел фронта так считает, но вопросы по репертуару все равно будут, – ответил он, вставая и убирая в планшет блокнот с записями.

– Весело.

– Возможно. Все, пока, встретимся позже.

Махнув вслед особисту, невольно ударив по локтю другой рукой, показывая, где я видел его допросы, после чего повалился на подушку и простонал:

– Воды!

Через пару минут, немного придя в себя вышел из землянки, морщась от солнца, лучи которого отражаясь от таявшего снега бившего прямо в глаза.

– Полк! – внезапно рявкнул кто‑то, очень похожим на голос Стрижа: – Смирна!

Прищурившись, я посмотрел на строй летчиков, механиков и техников. Похоже, тут был ВЕСЬ полк.

– Товарищи! Лучшему летчику, певцу и композитору… Ура! Ура! Ура!

Я стоял и смущенно улыбаясь смотрел на ребят.

– Спасибо ребята, – только и сказал я, на глаза начали наворачиваться слезы.

– Это тебе спасибо сынок, – положив ладонь мне на плечо, ответил подполковник Стриж, рядом молчаливой глыбой стоял комиссар.

– Да вроде не за что, я же не помню ничего…

– Может быть, но «Песню потомков» я не забуду никогда. Знаешь, мурашки вот с такой кулак по спине бегали, когда я тебя слушал, – показал крепко сжатый кулак комполка.

«Уже «офицеров» окрестить успели» – мысленно вздохнул я.

Через минуту меня захлестнула волна однополчан, никогда в жизни до этого я не получал столько хлопков по плечу, объятий, и жадных поцелуев, это медички постарались из полкового санвзвода. Еще через полчаса я сидел за длинным столом и с тоской смотрел на спиртное вокруг.

Следующий день особо внимание не привлекал, в основном занимался с сотрудниками Политуправления фронта, которые выдернули меня из полка и поселили в гостинице в Керчи, что мне совсем не понравилось. Сегодня должны были придти новые машины, которые мы заказали пару дней назад вместе с летчиками из Центра.

Однако и политруки были в своем праве, это даже я вынужден был признать. За состоянием бойцов в окопах тоже надо следить, и давать им передышку, и как не подобные концерты отвлекут их хоть на маленькое, но счастливое время без войны.

Это тоже надо учитывать, вот местные почесав затылки, и решили создать юмористические концерты, составляя конкуренцию музыкальным.