Не отбрасывая тень (СИ)

И нашел.

И вдруг в следующее мгновение я понимаю, что стою над телом убитого мужчины с окровавленными руками, его душа распадается во мне и я чувствую прилив сил, но нет желания свернуть горы - я просто смотрю на то, что сделал с человеком, у которого была своя жизнь, и мне так тошно от осознания, что, по сути, я забрал ее так же, как Он забрал мою, с той лишь разницей, что я умирал медленнее.

Я практически сам отдал Ему свою жизнь, когда начал тянуться к Нему.

А потом пошел дождь. Хлынул мгновенно, будто в тропиках, и я даже не мог пошевелиться до тех пор, пока с характерным щелчком над моей головой не раскрылся зонт моего телохранителя. Волосы намокли и прилипли к лицу, капли дождя стекали по моим щекам и подбородку на одежду, дождь стучал в окна домов над моей головой и крыши, разбивался об асфальт, и мне хотелось плакать от невозможности повернуть время вспять.

Не говоря ни слова, мой спутник вызвал пелену и переместил нас обратно в Ад.

Только увидев кровать в своих покоях, я вдруг понял, что на самом деле не спал нормально уже черт знает сколько ночей, мучаясь либо от боли, либо от кошмаров, и все, чего я хотел - это проспать спокойно и ничего не видеть. Никаких снов. Ни плохих, о том, что я умираю, ни хороших, о том, что у нас с Ним все наладилось.

А в идеале я хотел бы не просыпаться вообще.

Отогнав эту мысль, я сел на край кровати, а потом откинулся на подушки, ощущая себя слишком уставшим и для того, чтобы дожидаться лекаря, и для того, чтобы раздеться полностью. Пролежав так две минуты, я перевернулся на бок, закрыл глаза, выдохнул…

И почти тут же подскочил в кровати. Я не чувствовал себя полным энергии, но был взвинчен, и эта нервозность мешала мне заснуть. Мысли носились в голове, будто рой пчел, сводя меня с ума бесконечным, дисгармоничным шумом, и, обняв колени, я уткнулся в них лицом, затаил дыхание и тихо мысленно позвал.

«Адам».

Ничего не произошло. С замирающим сердцем я прислушивался к хаосу мыслей в своей голове, смутно надеясь, что сейчас я почувствую тепло, напоминающее плед, и услышу Его тихий голос.

Чего я хотел? Поговорить с Ним? После того, как Он убил меня и бросил умирать? Я не знаю. Мысли не давали мне покоя. В своей голове я все еще слышал Его сломленный голос, полный боли, предупреждающий меня о том, что если я не отстранюсь, если позволю принцу взять контроль, то он от меня ничего не оставит.

Он обручил нас, чтобы убить меня, но всячески оберегал и защищал; Он заколол меня и бросил умирать, но заговорил со мной, чтобы предупредить, что Виктор убивает меня… Зачем? Почему, если Он хочет убить меня, Ему бы просто не позволить мне нарваться на те неприятности, которые сами меня убьют? Если с самого начала, когда Он обручил нас, Он знал, что я обречен, то почему спас от тайпанов? Не позволил мне покончить с собой? Защищал и напоминал, что Виктор представляет для меня опасность?

Он говорил, что хотел меня сломать - и если так, то почему вмешался, когда Виктор поцеловал меня? Нас с Ним уже ничего не связывает, кроме брака, который аннулируется с моей смертью уже через пару месяцев.

От всех этих мыслей, неизменно заводивших меня в тупик, голова раскалывалась. Я сдавил ее руками и глухо застонал, жалея, что не могу научиться контролировать это и опустошать голову по первой необходимости, оставляя ее стерильно чистой, с выжженными следами от назойливых мыслей. Я запутался, чего я хотел. Мне бы радоваться тому, что я дышу и кашель не мучает меня кровавыми приступами, а я умудрялся даже на грани жизни встревать во все приключения, которые только подкидывала мне матушка-судьба.

А потом все это вдруг стало неважным - и я, и моя судьба, и все мои злоключения, и даже рой мыслей в моей голове замолчал, потому что в следующую же секунду я содрогнулся, кажется, до самых костей: я почувствовал тепло.

Тепло, опустившееся на мои плечи, словно плед, и просочившееся через поры под кожу; еще ниже, еще глубже, еще горячее, как будто солнце растеклось по земле и через трещины течет в Ад, капая на мою белую кожу раскаленными лучами.

Это тепло было таким явственным, что никак не могло сойти за мою фантазию; выпрямившись, я неосознанно подался вперед и сжал одеяло пальцами, словно мне было достаточно одной команды, чтобы сорваться с места.

Против воли всплыл в памяти момент, произошедший, кажется, несколько десятков лет назад, когда я стоял в Его покоях, после того как увидел Его воспоминания, и меня так терзало Его болью, что я сквозь слезы просил Его остановить меня, удержать, не дать мне уйти. Я был готов разделить Его боль, если бы Он позволил…

Так отчетливо я вдруг вспомнил собственный тихий, болезненный голос, насквозь пропитанный отчаянием: «Попроси меня, и я останусь. Попроси.»

Тогда Он попросил.

А теперь?

- Ты меня слышишь? - выдохнул я и прислушался.

Тепло усилилось: Он меня услышал. Едва дыша, я прислушивался к своим мыслям, ожидая, что Он заговорит, но тепло лишь перемещалось по моей спине сверху вниз, к пояснице, словно Он касался моей кожи ладонями. Это тепло было настолько реальным, что если бы я закрыл глаза, то могло бы показаться, что Он сидит за моей спиной и молча касается меня, чуть поглаживая по обнаженной коже. От этих ощущений мне хотелось по-кошачьи урчать, выгибая спину, и я с трудом удерживал себя, напоминая о том, в какую передрягу я попал, застряв меж двух огней - холодным пламенем и неконтролируемым пожаром.

Сделав глубокий вдох, я почувствовал, как закружилась голова и как задрожала каждая клеточка моего тела: Его запах окружал меня плотной аурой - гипнотизирующий, глубокий, притягательный, как Он сам. Я даже не представлял, как сильно мне не хватало этого запаха, Его запаха, источаемого Его телом и напоминающего мне о том, как Он обнимал меня, когда мне казалось, что некоторые вещи - как, например, мы с Ним и наши отношения - могут быть вечными.

«Вернись в Америку».

Я вздрогнул и тут же окаменел от удивления; меня вдруг словно окатили ведром ледяной воды. Его голос прозвучал холодно и твердо, и беспрекословный приказ, сквозивший в Его словах, сдавил все внутри меня так сильно, что я почувствовал, как сжались легкие от бессилия сделать вдох.

- Что? - переспросил я, хотя все услышал правильно.

Тепло стало еще сильнее. Мне становилось жарко; я встал с кровати и, игнорируя боль в колене, принялся ходить по комнате, неосознанно заламывая руки. Мое сердце колотилось так сильно, что буквально оглушало меня, и мне даже казалось, что за глухими ударами я могу не услышать Его голос.

- Ты хочешь, чтобы я вернулся? - спросил я и мой голос дрогнул. - В очередной раз наступил на эти грабли, когда я пытаюсь верить тебе, а ты меня отталкиваешь? Снова?

Я остановился посреди комнаты и прислушался. Он молчал, но тепло становилось горячее, а Его запах насыщеннее, и у меня в горле пересохло, когда я открыл рот и понял, что не могу ничего сказать.

Не могу объяснить Ему, как все это странно и глупо - и что я влюблен в Него, и что Он не оставляет меня в покое, и что я и есть Его тьма…

Так странно. Так глупо. Так нужно мне.

- Ты правда считаешь, - выдохнул я, сжав руки так сильно, что свело пальцы, - что можешь командовать мной, отправлять на смерть и возвращать потом, будто жалкую игрушку? Или ты просто хочешь меня добить?

«Вернись», - сквозь зубы произнес Он.

Вибрация Его голоса прошла сквозь меня; задрожали колени, и я с трудом устоял. Мне показалось, что стены сдвигаются, гонят меня прочь из комнаты, из Венгрии, обратно, домой…

И тут меня осенило: Его тепло становилось горячее не потому, что Он думал обо мне.

А потому что Он мысленно приказывал мне.

И у меня не было никаких шансов противиться приказу. Ни одному из них.

- Нет! - крикнул я и задышал быстрее и чаще; Его приказ буквально давил на мои плечи. - Чтобы ты убил меня? Я не вернусь! Нет, не смей приказывать мне! У тебя нет власти надо мной. Мы ничем не связаны, дорогой.