Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Между ними километры переписок.

У них море воспоминаний, разделённых на двоих. Сотни украденных поцелуев, не меньшее количество мгновений, отмеченных мимолётным соприкосновением ладоней, продолжительными взглядами в пустых коридорах академии, сердцем, нарисованным в воздухе и звонким смехом. Пересечение в редакции газеты, пустующей и тёмной, сброшенные в огромной спешке на пол бумаги, неподатливая молния на брюках, входящих в комплект школьной униформы. И это неповторимое, кроющее с головой «Мар-тин», слетающее с припухших, искусанных, а потому слегка кровящих губ. Спонтанное свидание на смотровой площадке, ещё одно за пределами школы, старательно замаскированное под деловую встречу.

Напряжение в сотни тысяч ватт, бесконечное притяжение, сопротивляться коему бесполезно, потому что с самого начала понятно: спасения нет, и если этому наваждению суждено однажды прекратиться, то, пожалуй, финал его наступит лишь в одном случае. Когда оборвётся жизнь.

Между ними история с письмом, что бережно хранится в ящике стола несколько лет подряд, а не отправилось на свалку вместе с другим бумажным мусором, судьбы «Призрачных мальчиков», долгая дорога, наполненная переживаниями и бесконечной нервотрёпкой, тщательно скрываемой от посторонних глаз, вера в победу и заслуженный успех. История о принце, написанная в качестве благодарности тому, кто совсем не тянет на настоящую особу королевской крови, но, тем не менее, получил такой титул на страницах повести.

Между ними откровенные разговоры в предзакатной тишине, воспоминания о платке с инициалами, что до сих пор лежит в кармане школьной сумки, одного взгляда на который достаточно, чтобы вернуться в день знакомства. Под пальцами гладкая поверхность сломанного значка с дурацкой надписью, сделанной крупными белыми буквами на ярком, ядовито-розовом пластиковом покрытии и ещё сотни мелочей, из которых складывается повседневная жизнь. Как будто знакомая, но вместе с тем совершенно точно отличная от всего того, с чем доводилось сталкиваться прежде.

Между ними запреты, общественное обсуждение и осуждение. В перспективе.

Мартин пытался понять самого себя, неоднократно возвращаясь к тем утверждениям, что неизменно использовал в качестве неоспоримых аргументов. Думая о тех убеждениях, согласно которым он не думал о представителях своего пола, как о постоянных партнёрах, предпочитая таким образом вносить немного разнообразия, развлекаться и забывать. Он и это постоянное возвращение в мыслях к личности Кэндиса воспринимал в качестве временного умопомрачения – всего-то нужно найти похожий типаж, уложить этого человека в постель – пару-тройку раз, если понравится, а то ведь можно разовой акцией обойтись, – тогда вопрос одержимости волшебным образом исчезнет с повестки дня.

Тёмные волосы. Тёмные глаза. Не такое уж редкое сочетание, если на то пошло. Распространённее просто не придумать.

Их было двое. Они были разными.

Один – начитанный студент факультета философских наук, рассуждающий о Канте, Ницше и Кастанеде. С ним Мартин проговорил до утра, поняв, что в постели ничего не выйдет. Сразу выставлять за порог было как-то не с руки, и они сошлись на ведении дискуссии, тем всю ночь и занимались. Пили кофе и встречали рассвет в гостиничном номере, попутно выясняя истинную суть той или иной теории. Было интересно, но не более того.

Второй кандидат на роль разового любовника принадлежал к породе людей, коих принято именовать обыкновенными шлюхами. Определённый – что скрывать? – весьма откровенный наряд, специфичные – профессиональные – повадки, высокие сапоги с блестящим лаковым покрытием, вызов в подведённых глазах и посыл, что прочитывается без труда. «Как вы мне осточертели, толстосумы, желающие поглазеть на молодое тело». Приватный танец – одна цена, минет и всё остальное за дополнительную плату.

Консумация активно приветствуется и поощряется.

Странно и поразительно, но с ним у Мартина тоже ограничилось разговором – только темы другие. Не возвышенные, а максимально приземлённые. Не философские труды и учёба в магистратуре, а жалобы на трудности проживания в большом городе без образования, знакомых и прочих плюшек, что обычно отсыпает щедрой рукой судьба.

Ноги в лакированных ботфортах, закинутые на стол, сигареты, сизый дым в потолок и рассказы о папе, маме, маленьких сёстрах, кажется, отрепетированные не меньшее количество раз, чем натирание собой шеста.

Ладонь, скользящая по ширинке.

Настойчиво. Слишком настойчиво.

Весьма правдоподобная улыбка.

– Может, всё-таки?..

– Нет.

Наверное, у парня не было клиента более странного, чем Мартин.

Оборвать танец на середине, отказаться от интимных услуг, но заплатить и за первое, и за второе сполна. Не просто заплатить, а ещё и чаевые оставить.

– Приходи почаще, – улыбнулся парень, имени которого Мартин не запомнил.

Не утруждал себя, на самом деле.

– Я подумаю над предложением, – заверил, зная, что ноги его здесь больше не будет.

Для Мартина этот визит стал чем-то, вроде сеанса психотерапии, позволяющего окончательно определиться, расставить приоритеты и больше не теряться в догадках: Кэндис ему нужен или просто парень похожего типажа?

Внешность не играла роли. Как и всё остальное.

Не важно, начитан очередной претендент и невероятно образован или же ограничился знаниями школьной программы, позднее ни одной дополнительной книги не открыв.

Не важно, скромен или запредельно, невероятно, раскрепощён.

Они могли быть просто идеальными, по всем параметрам восхитительными, но Мартин нуждался не в них, а во вполне определённом человеке.

Разве он этого не знал? Знал, само собой. Проверка лишь подтвердила подозрения.

Машина резко, с визгом, затормозила.

Слегка оправившись от этой безумной гонки, где не было победителей, но вполне мог появиться один проигравший, не прекратись всё вовремя, Мартин выбрался из салона, набросив на плечи куртку, и с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

От стремительной езды кружилась голова.

Странно, что носом кровь не пошла от перенапряжения. Перспектива-то была реальна, как никогда прежде.

Мартин обхватил себя руками, сжимая ладони на предплечьях до появления болезненных ощущений.

– Сучья легенда. Чтоб тебя…

*

– Это, пожалуй, традиция. Каждый год в этот день я мечтаю оказаться жителем Германии и официально праздновать то, что значится в календаре у немцев. Формулировка как-то больше импонирует, – произнёс Роуз.

– День психически больных людей вместо дня влюблённых? – уточнил Кэндис.

– Ага. Согласись, отлично звучит.

– Вдохновляет, – усмехнулся Кэндис. – В любом случае, в этом году всё не так плохо. Тебе, по крайней мере, сомнительные презенты не преподносят.

– Не зарекайся. Вечер ещё не наступил, так что всё может быть. Впрочем, надеюсь, что не будет.

Разложив вещи, Роуз обернулся, перехватил взгляд Гаррета и, не удержавшись, показал ему неприличный жест – до одури похоже на знак победы, но стоит лишь повернуть ладонь, и значение меняется до неузнаваемости.

Это уже можно было засчитать в качестве знака внимания. В сочетании с их именами смотрелось органичнее, чем стандартные послания на розовых открытках и цветы, к этим кусочкам картона прилагающиеся.

Кэндис отвернулся к окну. Наступление этого праздника нисколько не радовало, как и осознание: день придётся провести совсем не так, как хотелось бы. У тех, кто влюблён в ученика параллели или одноклассника есть все шансы, если не заявить открыто о себе и своих чувствах, то хотя бы анонимно проявить внимание к наиболее приглянувшемуся человеку, отправить ему поздравление и, наблюдая из укрытия, несколько секунд наслаждаться улыбкой, расцветающей на губах.

Кэндис не отправлял поздравительные открытки, проходил с равнодушным видом мимо цветов. Лишь замер на лестнице, ухватившись за ограждение и внимательно глядя на дверь директорского кабинета. Телефон молчал, на утреннее сообщение Мартин не ответил, да и вообще, словно сквозь землю провалился. Звонить ему Кэндис не стал, забрасывать ещё десятком сообщений посчитал нелогичным, потому его день влюблённых оказался окрашен не розовым цветом, а серым.