Двадцать и двадцать один. Наивность (СИ)

Она тряхнула головой, чтобы отвлечься от настырных неприятных воспоминаний из прошлого. «Прошлое уже давно похоронено», – думала она про себя. С того момента она больше не влюблялась, да и в данный момент она не забивала себе этим голову. У нее никогда не было парня, честно говоря, это ее не подавляло, но чуть-чуть тяготило. Ведь осенью обыкновенно надвигается депрессия об утерянном лете, о наступлении холодов и слякоти, а для нее плюс ко всему еще и вечное одиночество, которое, казалось, лежит у нее на судьбе, как приговор.

Ноутбук и интернет уже дико бесили ее. Она давно бы забросила это дело, если бы у нее был смысл проводить время по-другому. Она могла поменять эту жизнь, но пока у нее не было на это времени, возможности и сил, хотя, это всего лишь отговорки. У нее не было желания менять свою жизнь. Она надеялась на светлое яркое будущее, но при этом если ничего не менять в настоящем, в будущем тебя ждет тоже самое…

И каждый раз она закрывала ноутбук, бродила по квартире, затем вновь садилась в кресло, взяв в руки альбом и карандаш. Рисование было смыслом ее жизни, но каждый раз она рисовала одно и то же – себя в будущем: темный плащ, длинные светлые волосы и фетровая шляпа...

- Ты уроки сделала? – звучит один и тот же железный вопрос каждый день.

Она кивает головой. А что ей еще делать? Ее цель на ближайшие три года – учеба. Завтра у неё снова будут дрожать руки под партой, лишь бы ее не спросили по химии, проклинать начало учебной недели и ждать выходных, которые будут еще ужаснее, чем трудовые будни.

Кошка рядом спит на диване. Посмотрев на «спящую красавицу» около минуты, она снова зайдет в интернет и будет читать небольшие, но острые статьи на тему кризиса рабочей силы и нынешней России, и, вы будете удивлены, мой дорогой читатель, но это будет ей интересно. А потом самой печатать что-нибудь значимое и интересное и прятать далеко-далеко, в какую-нибудь папку, чтобы никто это не нашел.

Так летело время. И вот уже она делает все то же самое: сидит под новогодней елкой, шелестя в руках фантиком, иногда смотрит новогодние фильмы, иногда читает исторические книги. Как бы тяжело ей ни было в этой семье, в этом “Тёмном царстве”, все-таки два года потерпеть было несложно. Жаль только, что родная мать не желала с ней разговаривать, считая ее абсолютной дурой и слегка сумасшедшей. Хотя, почему слегка? У той смысл жизни состоит в том, как накраситься да покрутиться возле богатых старых бизнесменов, которые ее окружают. Ну, а у нашей новой знакомой был другой смысл жизни, который был как лучик солнца средь темного болота рутины...

====== Период I. Глава 1. Последняя глава старого времени ======

31 декабря. 1916 г.

Ночь. Небо затянулось темными облачками, сквозь которые едва ли выглядывала желтоликая луна. Звезд почти не было видно, да и кто на них будет смотреть в такое позднее время. Город, который поник в ночи и в тумане, спал. Редкие, маленькие, потерянные снежинки хаотично падали на темную мостовую, на дорогу, на площадь, а к утру они – светлым огромным одеялом снега покроют Москву. Но сейчас еще глубокая и темная ночь, сквозь которую не было видно абсолютно ничего, кроме…

Кремль виден всегда – и ночью, и днем, независимо от какого-либо освещения. Такое величественное здание невозможно не заметить. Приезжий невольно вспоминает «Городок в табакерке» : всё будто игрушечное, и в то же время живое. Со стороны – это необыкновенное место, но мало кто знает, что творится внутри…

Темный серый кабинет, который едва-едва освещает оставшийся лунный свет. Бордовые занавески, кажущиеся во мраке черно-синими, неплотно завешаны, слегка развеваются от сквозняка. Зимний холод даже в помещении пронизывал, но, похоже, единственному человеку, который находился в кабинете, он не был страшен. Человек его попросту не замечал. Он сидел за длинным столом и что-то писал под тусклый свет свечи, потому что от яркой лампы у него сильно болели глаза. Огонек освещал лицо пишущего: овальное, сосредоточенное и усталое, характеризующее человека средних лет, который, судя по всему, давно не спал. Темные каштановые волосы были слегка взъерошены, светлые отрешённые глаза практически закрывались…

Но ему нельзя спать. От его решения зависит ни много ни мало – будущее страны. Человек не просто так сидел, он думал, искал решение: под видимым апатичным бездействием скрывалась лихорадочная работа мысли.

«Как бы поступил отец? Он бы обязательно что-нибудь предпринял, придумал. Но его рядом нет... На Распутина уже не оглянешься, он канул на дно, вместе со своей силой, которая не помогла ему. Он и был сверхчеловеком, но и на него нашлась превосходящая сила. Одна революция уже была – та первая революция была лишь началом, обстановка в стране катастрофическая. Нужно что-то делать, пока не стало окончательно поздно», – так думал человек, сидящий за столом. Вот уже какой раз он комкает листок бумаги и откидывает швыряет его в сторону с сильной досадой. Вновь перед ним пустой кусок гербовой бумаги.

«…Не хотел оказаться на престоле. Так рано. Разве я хотел, разве желал власти, престола? Нет, не желал, понимая, что такая ответственность может оказаться не по моим силам. Быть может, правы те, кто говорят, что нужны решительные меры, решительные, даже жестокие? Расстрелять, срубить голову зреющему мятежу, нельзя медлить, нельзя попускать, когда без того мы имеем катастрофу на внешнем фронте… Они смелеют, видя слабину, они взрывают страну изнутри.»

Человек думал, как так получилось, ведь он же ничего плохого не хотел, только вот не понимал, что хотеть хорошего надо не только для своей семьи, а и для страны, и хотеть не на словах. Только что ж он мог сделать, кроме как вновь малодушно отвернуться от неприглядного, ища прибежища в тихой гавани любимой своей семьи, куда его влекло больше, нежели в кабинеты, где творилась политика, кроме как верить, что господь ведёт его руку, как помазанника божия, что промыслом божьим судьба страны устроится… Вот и устроилась… Кризис неминуем, и тяжким грузом падает на плечи этого мягкого, слабохарактерного человека, которому груза такого – не вывезти… Куранты прогремели двенадцать раз…

Бом…

Бом…

Бом!

«Вот и новый год. В первый раз отмечаю его вне семьи… Лишь бы все было хорошо. Каким же он будет, семнадцатый год?

Луна в темных грозных тучах окончательно скрылась.

Сто лет спустя

31 декабря. 2016 г.

Ночь. Небо затянулось темным туманом от дыма, сквозь который едва ли выглядывала бледноликая луна. Звезд почти не было видно, да и кто на них будет смотреть. Кому они интересны? Снег падает на площадь, которая затянулась людьми, как и небо тучами.

Их гомон и веселый шум не были слышны человеку, который сидел в темном, сером кабинете за длинным столом. Он писал и думал.

«Ну да, Новый год встречаем в несколько нервной обстановке, пожалуй, самой нервной за последние 20 лет… Понятно, что это однажды бы наступило, но хотелось бы всё же, чтоб не сейчас, оттягивали ведь как могли, старались. И главное, всё сразу: и США с прочими акулами пастями лязгают, и рубль опять обвалился, ну, наша-то экономика давно обвалилась, тут просто это опять заново осознали и подняли вой… И в партии там и сям грызня, только и думают, как подсидеть друг дружку, и главное, свежей опоры не призовёшь, среди молодых сплошные имбецилы, а откуда энергичным и инициативным взяться, сами таких растили, вся их энергичность только на заколачивание бабла годится… И брожения всякие нехорошие, того гляди, жди подставы…»

В дверь постучали.

- Владимир Владимирович, через несколько минут куранты. Пойдемте.

Лицо человека на миг осветилось. Лысый, бледнолицый чекист, бесцветные усталые глаза, которые раньше были голубыми.

- Есть традиция доделывать в старом году старые дела. Я приду. Налейте мне шампанского, Дима, – тихо проговорил он, делая заметные паузы в речи. Оставив недописанный лист на столе, человек подошел к окну и посмотрел на толпу, которая ожидала боя курантов.