Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

— Признаться, узнай я это, а также самую малость о предыстории его отношений с сей великолепной дамой, я бы предположил бы, что предыдущего-то она прикопала где-нибудь в глуши безлюдной. — Горрен прошелся по комнате, уселся напротив Берта и иронично улыбнулся, глядя на него. Берт очень хотел ударить его, даже кулаки сжал, словно готовясь к нападению. И он понимал: это как раз куда больше похоже на правду. — Но я полагаю, что у тебя иные соображения на этот счет, которые ты, возможно, уже проверил?

Берт хмуро смотрел перед собой. Соображения у него были, разумеется. Из того, что он смог узнать, следовало, что срок аренды квартиры как-то благополучно истекал, что на банковских счетах оставались сущие крохи, и более ничем примечательным Коринт не владел. Почтовые сообщения, которые Берт отправлял на разные адреса, попадали по назначению, но их никто не читал. Звонки оставались без ответа. Наверное, это должно было успокоить. Что касалось нового секретаря Тессы, заменившего Коринта, это выглядело вполне обычно, разве что немного более поспешно, чем принято. Вроде личный секретарь — это чуть ли не вторая пара рук, он знает куда больше о своем шефе, включая привычки, методики работы, пристрастия, личные мелочи; он вроде как обеспечивает своему шефу всевозможные условия для эффективной работы, чего не достичь без наблюдательности, эмпатии и десятка других качеств. Хорошие личные помощники все-таки были на вес золота, как бы ни вопили некоторые технофилы, что искусственные интеллекты нового поколения способны и в этой области заменить человека. С хорошими личными помощниками не расставались из-за мелких недоразумений. Их не находили в два счета; более того, за хорошими личными помощниками охотились едва ли не усердней, чем за топ-менеджерами, и они могли оказаться значительно более редким товаром. Поэтому когда у Тессы Вёйдерс не стало Коринта Ильмондерры, а через неполные две недели объявился Випин Наранг, и Сильвия охотно пила с ним коктейли в популярных кофейнях, это, разумеется, привлекло внимание — со стороны Ингер Стов в том числе. Она же поделилась кое-какими сведениями из биографии Випина Наранга, за исключением совсем уж секретных. Где был Коринт Ильмондерра, она не знала. Возможно, кое-что предполагала, но отказывалась делиться предположениями с Бертом, ссылаясь на то, что это совершенно невнятные слухи, которые дошли до нее из пятых-седьмых рук. Впрочем, она подтвердила, что с ним не случилось ничего необратимого. Берт заставил себя растолковать это как признание, что Коринт все еще жив.

Такие доводы звучали глупо, и Берт признавал это, но их было много, и вместе они начинали казаться убедительными. Берту — так точно. Горрен предпочитал слушать их молча, никак не комментируя. Затем, после того как Берт безнадежно пожал плечами и замолк, он сжал губы, похмурился и сказал:

— Я повторю еще раз. Зная ту даму, на которую он работал столько времени, я все-таки склонился бы к версии о, м-м, альтернативном отношении к праву на жизнь. Тем более блистательная дама показала, что способна распоряжаться и такими категориями. Но я готов пойти навстречу твоим сердечным настроениям и допустить, что по совершенно невероятным причинам она позволила прелестнику Коринту уйти в отставку и даже обосноваться в какой-нибудь глуши.

Он помолчал, побарабанил пальцами по креслу.

— Ты сам-то веришь в это? — спросил он.

Берт невесело усмехнулся.

— А должен?

— Ни в коем случае. Если бы ты вдруг решил, я бы очень сильно засомневался в твоих умственных способностях. Решил бы, что ты слишком утомлен всей той суетой, в которую был ввергнут и по моей вине в том числе. Мне было бы печально, милый Берт, — мягко, грустно улыбнулся Горрен. — Но этот дефект твоего суждения стал бы для меня решающим… и мы бы расстались.

Берт поднял на него глаза, хмыкнул и покачал головой.

— Ты пытаешься представить это куда более бесчеловечным, чем оно было бы на самом деле.

Горрен небрежно дернул плечом и самодовольно улыбнулся. Сказал:

— Ах позволь мне поизображать из себя жестокого и беспринципного, калигулу, разве что не в пурпурной тоге. Или что они там носили.

Берт не удержался — засмеялся. Что нисколько не задело Горрена, напротив: он улыбался, кажется, довольный тем, что у Берта поднялось настроение.

— Так все-таки, — продолжил он после минутной передышки, — что ты предполагаешь?

— Я хочу… — Берт осекся. Перевел дыхание, сжал кулаки, подумал было встать и пройтись по комнате, чтобы унять дурацкое, мерзкое волнение, но передумал. Попытался успокоиться без бестолковых уловок. Продолжил: — Я хочу… хотел бы думать, что Коринт смог предпринять что-то. Скажем так, внезапно стать неузнаваемым, — продолжил он глуше, словно пытаясь сделать свои слова неразличимыми для возможных прослушивающих устройств. Хотя знал, что Горрен наверняка сделал все возможное, чтобы его квартира, места, где он обитал более-менее постоянно, были недоступны для них. А возможно, Берт просто не верил в то, в чем пытался убедить Горрена. — Наверняка он обзавелся такими связями, которые позволили бы ему исчезнуть в Лондоне, немного замести следы, а через месяц, допустим, где-нибудь в Колумбии в какой-нибудь клинике появился бы некий К.-Д. И., чтобы изменить по мелочи кое-какие черты, которые бы сделали его узнаваемым. Ну и попутно открыть счет, на который были бы переведены деньги из оффшора. Понимаешь?

— Звучит несколько… — Горрен сложил руки домиком и принялся изучать кончики пальцев. — Несколько просто, если позволишь. Очень просто. Недостаточно безопасно. Позволь объяснить. Это делает его совершенно беззащитным. Видишь ли, эти клиники… в Америке ли, в Азии, они хороши, но несколько ненадежны. То есть для определенного слоя населения их политика безопасности и, эм, анонимности, срабатывает. Чтобы удрать от трех жен, все из которых настоящие, например, этого хватило бы. Или от мелкого мошенничества. Да и то не факт, — задумчиво добавил Горрен, переводя взгляд в окно. — Я был бы очень расстроен, если бы милый и сообразительный Коринт ограничился бы такими примитивными мерами безопасности. Мое высокое мнение о нем пошатнулось бы. А я привык думать о Коринте как о молодом человеке с очень высокими интеллектуальными данными и хваткой.

«Молодой человек» Коринт Ильмондерра был ненамного младше его. Выглядел значительно более юным, если их поставить рядом. Но не сверх того. Горрен снова скатывался в неудержимое кокетство; это развлекало Берта, отгоняло дурные мысли, снова атаковавшие его:, а если права та черная часть души, нашептывающая, что все зря?

— Ты говоришь, та дама из каких-то таинственных служб неплохо знала Коринта? — продолжил Горрен, снова серьезнея. Берт кивнул, сощурился. — А она случайно не знает, интересовались ли им коллеги отсюда?

У Берта округлились глаза.

— Времена беспощадного противостояния остались глубоко в прошлом, — невозмутимо пожал плечами Горрен, наслаждаясь его растерянным видом. — Да и тогда спецслужбы сотрудничали. Я к чему веду. Сама Вёйдерс будет отпираться до последнего. Я даже подозреваю, что при всем желании никто ничего не сделал бы ей. Я искренне уважаю Дейкстра и считаю его потенциально очень могущественным и даже умеренно справедливым правителем, но я точно также не сомневаюсь и в том, что у него на одной чаше весов лежит эта самая сомнительная справедливость. Которую, — усмехнулся Горрен, — можно преподнести и как месть, и как преступную одержимость, и как навязчивую идею, этакий изящный психиатрический угол, знаешь ли, крайне выгодный противникам, коих у Дейкстра и так достаточно, а будет еще больше, дай срок. А на другой хорошие отношения с европейской, американскими, азиатскими лигами, друг мой, и с мегакорпами, которые способны формировать самые неожиданные коалиции, если речь идет о выгоде, и у которых наверняка прикормлено немало людей из тех лиг. В первом случае речь идет о бездонной дыре. Во втором — о неких финансовых выгодах. Личных ли, государственных, надгосударственных.