Портреты Пером (СИ)

– Ну а куда, по-вашему, делась бы единица энергии, равная одной личности? Растворилась?.. Ещё Эйнштейн доказал, что энергии во вселенной всегда одинаковое количество. Не остаётся же то, что в оккультной традиции принято называть «душой», в разлагающемся теле, как вы думаете? – Сказано это было истинно тоном преподавателя, принимающего экзамен у безнадёжно тупого студента. Энди на секундочку снял очки, потёр переносицу толстыми пальцами, после чего водрузил окуляры обратно. – Призраков множество. В этом доме они на каждом шагу, но я ещё не видел ни одного настолько назойливого. У вас есть ещё вопросы?

– Нет, – честно ответил Арсений, вставая. И уже тише буркнул: – На днях приду на пересдачу.

Джим только реактивы собрать и успел, как в комнате организовалась Дженни, недовольная и крайне решительно настроенная.

– Джим, я не знаю… – милая кухонная фея окинула взглядом прибираемый им бардак. Кивнула. – Вижу. Но это не повод пропускать завтрак.

Дженни была права, но от этого бардак на лабораторном столе сам бы не ликвидировался. Никаких отговорок девушка не пожелала слушать: вклинилась между ним и столом, упёрла руки в боки. Золотисто-рыжие волосы рассыпались по плечам.

– Дженни, ты не думала собирать косу? – вырвалось как-то само. Неожиданный вопрос немного остудил пыл девушки: она опустила руки и задумалась.

– Нужно, – наконец решила она со вздохом. – Да и подстричься не мешает. Тебе с братом тоже. И Закери… Так, не отвлекай меня, – цепкие пальчики обхватили его запястье и потянули за собой. – Идея хорошая, Джеймс Файрвуд, но ты не завтракал. Что мне, как за Джеком за тобой бегать?

Джеймс…

Ну да, ну да. Скоро будет неприличная физиологическая реакция на своё же имя.

На кухне перед ним сама собой образовалась тарелка каши с подливом, хлеб, чай, и по сложившейся традиции – тарелочка печенья. Видимо, Дженни считала, что ему оно особенно необходимо. А он не спорил – печенье у девушки получалось божественно.

– Сегодня с цукатами, – донёсся до него отстранённый голос от подоконника. Джим мысленно отругал себя за инерциальность мышления – печеньем теперь занимался Джим-подпольщик, примерно со времён Хэллоуина.

И всё равно вкусно. Парень знал толк в готовке. Умел бы ориентироваться на поставки, а не на своё кулинарное вдохновение, цены бы ему не было. А так – печенье и чай, и всё под строгим надзором Дженни.

– Цукаты и… гвоздика, верно? – Джим решил подбодрить приунывшего подпольщика. Тот, предсказуемо, ожил и тут же подсел к нему. Глаза заблестели.

Ой не к добру… Называл же его Арсень маньяком кулинарным.

– Я рад, что ты оценил, – вдохновенно начал второй маньяк особняка, – но раз уж об этом, то тут не только гвоздика. Видишь ли, у нас мускатный орех оставался, совсем немного, но если его растереть и перемешать с сахарной пудрой…

Джим слушал его, слегка улыбался и кивал.

Ну зачем заговорил? Вот пойдёт кто-нибудь в гостиной испытание проходить, а там реактивы…

Дженни наблюдала за ними от мойки – вытирала посуду. Кажется, они представлялись ей довольно забавным комедийным дуэтом.

– Мускатный орех – это не совсем то, что стоит смешивать с гвоздикой. Но гвоздика так хорошо идёт к цукатам, что я не удержался. А конфликт между продуктами я разрешил так…

Сублимирует. Точно сублимирует, готовить-то ему не дают. Вот и разговаривает…

Джим перестал слушать эту презанятнейшую лекцию предложении этак на третьем и принялся думать о беспорядке в лаборатории. Потом о Коте, но этих мыслей было совсем мало – стоило вспомнить, как приятно мурлыкал Табурет на его коленях, как мысли сами собой переключились на Арсеня. Возмущаться по этому поводу не хотелось, поэтому Джим просто отдался своим мыслям. Кулинару-подпольщику, кажется, нравилось, с каким выражением лица его «слушают». Все довольны, всё прекрасно.

Джим-подпольщик принялся за расписывание кулинарного применения цукатов, когда Дженни тихонько подсела к Файрвуду с другой стороны, придвинула поближе стул и шепнула ему на ухо:

– Тебе не надоело?

– Нет, – док мягко качнул головой, не отрывая взгляда от разглагольствующего Джима-подпольщика, – не особенно. Что такое?

– Нет, ничего. Ты такой радостный в последнее время.

Интересный переход

– Тебе не показалось?

– Ну, может… – Судя по тону, она всё равно так не считала. – Но если у тебя случилось что-то хорошее…

– Вот если добавлять цукаты не в выпечку, то их зачастую размачивают в холодном сиропе. А вот если делать из них…

– Я обязательно скажу тебе, Дженни, – Джим деликатно высвободил свою ладонь из её цепких лапок. – Позволишь?

– Да-да, иди…

Повисла тишина, нарушаемая только отодвигаемыми стульями Дженни и Джима. Джим-подпольщик ушёл далеко в свои мысли, и теперь водил в воздухе пальцем, то ли прикидывая дозировку продуктов, то ли припоминая рецепт. У них, гениев, свои проблемы.

Свести его с Энди, что ли?

На всякие там транзисторы-конденсаторы не везло. Арсений наугад проходил комнату за комнатой, обыскивая углы, разбирая (по такому случаю даже пригодилась давно валявшаяся в сумке отвёртка) старые электроприборы и копаясь в грудах хлама и попутно набивая сумку полезной мелочёвкой.

Размышлял об услышанном утром. Первый шок прошёл, и теперь ситуация не казалась такой уж катастрофической. На крайний случай существовала вероятность, что Дженни ошиблась, хотя эта вероятность, кажется, была на последнем издыхании.

Да какая разница? Он мне нравится. Я ему. Нам друг с другом не просто хорошо, а…

И чего я

Осталось не так много и мы отсюда выйдем. Вся история будет в прошлом, он поймёт, что вокруг целый мир, в нём всегда есть куда идти и что искать. Даже если сейчас я для него и значу что-то, потом…

Док, ты же красив. Ты чертовски красив. Найдёшь себе классную пару, будем даже видеться периодически

А я б с удовольствием познакомил тебя с Софи.

Ну, если она ещё меня не забыла.

Арсений подумал, что и сама Софи, эта темноокая богиня, словно пришедшая из сна очарованного поэта-декадента, была бы не прочь завести знакомство с Джимом. Она любила необычных и страстных людей.

Дышать стало как-то легче, даже испытания проходились быстрее.

На чердаке он заметил, что кто-то снял с манекена шляпу. Бутылки тоже не наблюдалось. Кукла была выпрямлена в кресле, слепо глядела в мониторы. Большая часть комнат на обозревателях пустовала.

– Обделили тебя, сиротинушку, – подпольщик погладил куклу по гладкой пластмассовой голове. – И бутыли нет, и наблюдать не за кем.

Манекен отнёсся к проявлениям дружеского участия с истинно аристократическим равнодушием. Арсений огляделся. На чердаке чего только ни было – старые шмотки, коробки, связанные бечёвкой стопки бумаг, железки, неработающие электроприборы, ящики со сломанными игрушками и много чего ещё; повозившись, подпольщик откопал пыльный парик – с длинными каштановыми локонами, потом нашёл брюки и рубашку.

Чтобы одеть куклу, понадобилось некоторое время, зато результат «художнику» более чем понравился. Манекен сидел в кресле перед мониторами, широко раскинув ноги. Голова чуть запрокинута, длинные волосы растрёпаны. Рубашка застёгнута наполовину и косо, с пропущенной пуговицей, одна рука вцепилась в подлокотник, другая пальцами проскользнула под ткань брюк с расстёгнутым ремнём. Арсений ещё, ухмыляясь, поправил один из длинных локонов парика, чтобы прядь лежала на шее. Оценил своё творение, довольно кивнул и принялся за испытание.

А пустых бутылок под столом прибавилось, – отметил на выходе с чердака после пятого испытания. – Кто-то тут явно бухает. И вряд ли кто-то из подпольщиков. Хотя, чем маньяк не шутит, вдруг Билл нашёл винный погреб и втихую квасит тут на пару с пластиковым другом… Идеальный ж собутыльник – пьёт мало, выслушает что угодно.

И, уже на лестнице:

А в такую погоду бутылочка-другая не помешала б. Нам с тобой, док. Желательно у камина.

Перед обедом ладони уже сильно кровили. Прежде чем идти на кухню, Арсений направился к себе, поменять бинты. Его собственная пачка заканчивалась, а просить у Джима было как-то не с руки. Мысленно поставив в памяти галочку – поискать ещё бинтов, – он поднялся по узкой чердачной лесенке. И замер. На двери, поверх чернильного рисунка, красовалось штук пять ярко-жёлтых стикеров.