Портреты Пером (СИ)

– Вот тебе раз… – Арсений недоверчиво прищурился. Все бумажки со списком необходимых для нахождения предметов, все с подписями, кому и куда принести. Не то чтобы в стикерах было что-то необычное, но с тех пор, как Перо получил свой полуофициальный статус «зама» Файрвуда-младшего, стикеры на его дверь не клеили. Джек запрещал. У них было что-то вроде негласной договорённости – Арсений бегает по его заданиям, главный крыс бережет его от вечных «подай-принеси» со стороны других подпольщиков. Показательное нарушение соглашения сейчас вовсе не обрадовало.

Арсений посдёргивал листочки, скомкал, открывая дверь комнаты, швырнул получившийся бумажный шарик в угол, к прочему мусору.

С другой стороны, вряд ли Джек стал бы нарушать данное обещание. Файрвуды своему слову хозяева… Ну да, фамильная черта. Тогда что…

В это раз ему не повезло явиться в самый обеденный час-пик – обитатели набились в кухню, шум стоял порядочный. Обсуждали новую ловушку – тема одинаково волновала обе фракции. Бедолага Дженни отодвинула своё любимое кресло к окошку и вязала плед – к слову, почти законченный. Он тяжёлым тёплым ворохом лежал на её коленях.

Выбирать не приходилось, и подпольщик с наполненной тарелкой плюхнулся на свободное место. Оказалось, рядом с Кэт. За тот период, пока Арсений не видел её вблизи, девушка стала выглядеть куда менее самодовольно. Даже, вроде бы, похудела.

– Привет, – сказала она нейтральным тоном под общий шум, опуская ложку в тарелку с супом.

– Взаимного привета, – Арсений плюхнул корнишон на кусок хлеба. Огурец оставался последний, и он едва успел увести его из-под вилки какого-то шустрого последователя. Ворон одарил его далёким от дружелюбия взглядом.

– Вот, держи. Я их всё равно не люблю, – Кэт подвинула к нему блюдце с двумя огурцами.

– Та-ак, чую подвох… – Подпольщик разрывался между желанием принять дар и осторожностью. – На что меняешь?

– Ты, кажется, слишком долго пробыл в своём подполе. Ни на что, просто отдаю.

– Ну… спасибо.

Арсений довольно хлебал суп, заедая огурцами, и попутно слушал сплетни. Радио «сарафан+» гнало стабильщину: всё про ловушку, про то, что Джек проболтался час на цепях, про то, что новую комнату теперь за метр обходят. Ничего интересного. А вот неожиданная щедрость Кэт прямо подняла настроение – душа требовала огурцов.

– Арсень… – осторожно позвала девушка.

Еле расслышал, на фоне общего галдежа её голос почти потерялся.

– Ну?

– Я насчёт Алисы. Ты прав был, кажется, она… сумасшедшая, с этим культом учителя…

– Да, малость двинутая.

– Или нет… – Кэт по-прежнему держала ложку, но к еде даже не прикоснулась. – Пока Джим глава Последователей, всё не так страшно, но она ведь хочет его сместить. И тогда я не знаю, что…

А, вот как мы запели. Теперь у нас вся надежда на Джима, значит. Ну-ну.

– А я тут при чём? – Арсений стянул с тарелки последний кусок хлеба. Оказалось, опять из-под носа всё того же последователя. Теперь его взгляд стал просто убийственным.

– Если Алиса станет главой, я уйду от ворон. – Кэт склонилась ниже над тарелкой. – Но и крыс я боюсь. Они же нас ненавидят.

Что правда то правда

– От меня-то ты чего хочешь? – Арсений выпустил ложку, увидел, что на ней остались следы крови. Чертыхнулся, подтянул к себе кружку. – Вот же… Салфетку передай. Ага, благодарствую.

– Если я приду в подполье, ты мне поможешь?

Вид у девушки стал совсем уж жалобный.

– А ты задай себе другой вопрос: тебя в подполье вообще ждут? – вздохнул Арсений. Он терпеть не мог всех этих женских уловок вроде жалобно-беспомощного вида. – Кем ты там будешь, балластом? Мы лезем на рожон, собираем на себя по двадцать ловушек в неделю и мастерим западни для Кукловода. Наши девушки могут не хуже нас начистить морду любому последователю, а паяют некоторые, – он вспомнил Нэт, – и того лучше. А ещё там надо будет постоянно быть готовым к тому, что все орут, бегут непонятно куда и громят всё вокруг. Сиди уже в своих последователях в тепле, вовремя подвывай алисиным молитвам великому Учителю. Не думаю, что это так сложно.

Арсений вытер кровь с ложки, залпом выпил остывший чай и тут заметил, что на белых боках кружки остался хороший такой кровавый развод. Кэт тоже заметила, протянула ещё одну салфетку.

– Просто, если бы ты пообещал…

– Не буду ничего обещать. – Подпольщик поднялся, закинул на плечо сумку на ремне кровь должна уже точно впитаться собрал свою грязную посуду, чтобы отнести в раковину. – Но за огурцы – спасибо.

Уборка сделана. Реактивы собраны. Лайза сказала, что фракцию о собрании оповестила. Джим даже успел выслушать несколько колкостей от зашедшей на испытание Алисы, но не почувствовал по этому поводу ничего особенного. Зудит и зудит, главное, что не кусает.

Арсеня не видел, но он сейчас точно с Джеком по всем углам бегает как заведённый.

Может, ему понадобится что-то в гостиной? Было б неплохо.

И лучше бы, конечно, захватить реактивы из оставшихся и расположиться в своей комнате, поработать с записями, составить список больных тем Кукловода, но никто не отменяет возможность тяжело раненого или заболевшего человека. Лучше быть здесь.

Как же не хватало университетских конспектов по психологии. Сам он из этой области помнил удручающе мало – не тот был профиль. Единственное, что он сейчас помнил из курса – ему ближе Юнг. И некоторые положения его теории, из основных.

Кукловод. Тень, продублированная комплексом. А комплекс, в свою очередь, выбился в отдельную личность на почве стресса, на почве чувства вины.

Джим размашисто написал на верхней странице чистого листа блокнота «Стимулы».

Очеркнул.

Первый пункт не вызвал затруднений. Свобода. Вот уж о чём любил поговорить – Джон ли, Кукловод ли. Раньше, когда Джим пытался вызвать его на разговор, этот стимул срабатывал. Но он и приелся, поэтому им стоит пользоваться, только если остальные не подействуют.

Пункт второй. Это сложнее. Джон, скорее всего, мог отреагировать на стимул «Семья», он очень любил и брата, и отца, и даже неделями пропадавшую на гастролях мать. Но на что мог реагировать Кукловод? Насколько помнил Джим, вторая личность осознавала себя именно второй личностью. Мог ли Кукловод реагировать на стимул «Свобода» через призму этого? Мог ли воспринимать своё зависимое положение как несвободу, страдать от этого?

Наверное, мог.

Карандаш, покрутив вокруг двойки, обозначавшей номер пункта, вывел второй стимул. «Зависимость».

Что ещё он знал о Кукловоде? Он не любит, когда портят его имущество. Он не любит глупых и самонадеянных людей. Не любит слабых. Терпеть не может, когда кто-то помогает другому. Естественный отбор? Нет, скорее…

Карандаш с сильным нажимом вывел «Выживание». Подчеркнул два раза. К этому же можно было добавить – от слова потянулись стрелки: сила, выносливость, власть. Не совсем те стимулы, которые следует использовать, но они задают ориентиры.

Спросить бы Арсеня

Он же его видел

Видел – и молчит.

Джим закрыл блокнот.

Можно заговорить с ним о Дженни. Кукловод отреагирует, потому что она воплощает нелюбимейшие его качества: доброта, стремление помогать, никакого желания выбраться. И сильной он её вряд ли считает. А Джон… ну, может, в силу знакомства. Должен отреагировать.

Да, хорошее начало.

Джим ещё пару часов сидел, делал выписки из Меннингера «Война с самим собой». Это, конечно, не Юнг, даже не ученик Юнга, зато он возглавлял ассоциацию психоаналитиков.

«Врач большую часть своих сил и энергии тратит на то, чтобы уберечь больного от его же родственников». Вот сразу видно, что человек работал в больнице.

Джим печально усмехнулся. Выписал, несмотря на то, что фраза никаким образом не могла ему понадобиться в работе с Кукловодом. Очень уж хорошо сказано.

Инстинкты саморазрушения…

Стремление человека к смерти…

Всё это могло быть полезно, но чем больше Джим выписывал, тем сильнее понимал: нужен Юнг. Он уже было собрался идти в библиотеку и искать, судя по списку книг, там должна была быть антология работ известных психологов, как в комнату вбежала Нэт.