Полет к солнцу (СИ)

— А мне непонятно, как вы можете говорить об этом так спокойно! — вспылил Финеас, но Альбус уже привык не обращать на него внимания.

— Но ведь и так понятно, что это отвратительно, — вмешался Лэм. — Что толку, если Альбус еще раз об этом скажет. И да, пожалуй, это хуже Авады. Аваду, к примеру, можно выпустить, обороняясь или вспылив… Ну, бывают жестокие люди. А для крестража, получается, человек убивает другого, чтобы не умирать самому? Конечно, это хуже. А что, наказывают за это мягче?

Гораций фыркнул.

— За крестраж как таковой не наказывают вообще. Слишком редки были случаи, прецедента не создалось.

— Но если создание крестража предполагает умышленное убийство, накажут именно за него, — задумчиво сказала Айла. — И если это будет Авада…

— Мы опять пришли к тому же самому! — воскликнул Альбус. — Почему за нее накажут строже, чем за остальное?

— Может, все дело в желании отнять жизнь? — предположила Викки. — Без этого Авада ведь не сработает.

— Но это желание можно испытывать, и когда применяешь Диффиндо, — Альбус пожал плечами. — Ну хорошо, а Империо? Почему за него непременно пожизненный срок?

— Потому что оно превращает человека в раба… — предположил Финеас, но Элфиас оборвал его:

— Эльфов в рабов превращать можно, а человека — нельзя?

Разговор перешел на то, как именно волшебникам в свое время удалось закабалить эльфов и правильно ли жить чужим трудом. Финеас на сей раз высказывался куда осторожнее, чем в случае с маггловскими детьми, зато Элфиас возмущался, что волшебники при собственных возможностях еще используют рабов.

— Это возмутительно, — добавляла Айла. — Но если эльфов освободить сразу, лучше никому не станет — они просто не найдут своего места в мире. Сначала нужно подготовить почву. Хотя, конечно, следует уже сейчас убийство эльфа или издевательство над ним сделать преступлением. Он разумное существо.

— Айли, ты сама знаешь: чистокровный джентльмен может наказать Круциатусом жену или ребенка, и ему ничего за это не будет, — вздыхала Викки.

Альбус, слушая их, думал не о домашних тиранах и не о положении эльфов: он вдруг осознал, что если в новом обществе, которое он собирается строить, основой станет иерархия, то вышестоящие — то есть волшебники — могут позволить себе весьма скверные вещи в отношении магглов. «Никакого рабства. Магглам придется подчиняться по необходимости, когда речь будет идти о благе для них же, а они воспротивятся. Но ни один волшебник не должен будет и подумать о том, чтобы издеваться над магглом по своей прихоти или заставлять его работать на себя. Чем выше человек стоит и чем больше одарен, тем большую ответственность должен ощущать».

…От воспоминаний об этих мыслях Альбуса отвлек Спенсер-Мун, дотронувшийся до его плеча.

— Подпишите. Сегодня будет закрытый процесс. Это расписка о неразглашении вами тайны.

— Да? — Альбус поднял немного осоловелые глаза. — А в чем дело?

— Процесс о Темной магии. Сначала вас, как наблюдателей, вообще не хотели пускать, потом решили, что вам это будет полезно. В назидание, скажем так.

— Ну так и Империо — Темная магия, — Альбус протер очки и расписался на пергаменте, который протягивал Леонард. Тот усмехнулся.

— Здесь особый случай!

Длинное лицо Осборна сильнее вытянулось, хотя сложно сказать, выражало оно презрение или любопытство. Альбус встряхнулся: двери распахнулись, и в зал стали входить судьи. Едва они расселись по местам, по залу разлился холод. Альбус за два заседания успел примириться с тем, что обвиняемых приводят дементоры — отвратительные существа, похожие на скелеты в плащах, — но все же каждый раз ему больших усилий стоило заставлять себя не прокручивать в голове каждый момент своей жизни, когда он оказывался в чем-то виноватым (такие моменты он ненавидел больше всего). К счастью, дементоры появились только на минуту: введя обвиняемого, они тут же исчезли.

Подсудимый опустился в кресло, цепи загремели, их кольца обхватили его запястья. Альбус, мотнув головой и потерев плечи, наклонился, чтобы получше разглядеть преступника. Тот был еще молод, никак не старше тридцати лет, худощав и бледен. Его каштановые волосы, спутанные и грязные, развалились по плечам, на лице слабо пробивалась щетина, а глаза горели лихорадкой. Арестантская роба болталась мешком. Подсудимый показался Альбусу смутно знакомым, но юноша не вспомнил бы, откуда, если бы судья-докладчик не начал зачитывать фабулу дела:

— Бейзил Дэниэл Сполдинг обвиняется в том, что двадцать пятого августа сего года, применив Непростительное заклятие Авада Кедавра, убил Джаспера Эдвина Роули…

В голове у Альбуса одна за другой всплывали картинки: утро в Годриковой Впадине, разговор между отцом и сыном, потом Сполдинг, рассказывающий Колдфишу про непутевого племянника Бейзила… Ну точно! Тот парень из Годриковой Впадине и есть Бейзил Сполдинг, племянник декана, и именно он сейчас предстал перед судом.

У Бейзила между тем спросили, согласен ли он с обвинениями.

— Согласен полностью, — кивнул он. — Но имейте в виду, что мне незнакомо такое жалкое мещанское чувство, как раскаяние. Я считаю, что имел право убить Джаспера. Он был заурядной личностью.

Перед глазами Альбуса почему-то встало испуганное лицо мальчишки лет семнадцати — его первого противника по дуэльному клубу. Был ли это тот самый Джаспер? Во всяком случае, почему-то погибший представился юноше именно таким.

Суд перешел к допросу подсудимого. Только теперь Альбус обратил внимание на маленького шустрого человечка в коричневой мантии, который подбежал к Бейзилу и что-то быстро зашептал. Тот сделал презрительный жест.

— Ни к чему увертки. Я горжусь тем, что сделал, и буду говорить прямо. Мы с Джаспером были…

— Это не имеет отношения к делу! — протестующее воскликнул один из судей. Альбус недоуменно осмотрелся, заметив, что Осборн почему-то покраснел.

— Вы уверены? — Бейзил улыбнулся. — Хорошо, на первый раз я уступлю вашей ханжеской морали. Хотя именно характер наших отношений позволил мне быстро понять, что из себя представляет Джаспер и на что он сгодится.

— И на что же он, по-вашему, годился? — спросил еще один судья.

— На изготовление крестража, — Бейзил холодно пожал плечами. По залу прокатился шепот. Альбус удивленно уставился на обвиняемого: он был готов побился об заклад, что магические способности, а тем более знания Бейзила не так уж велики, и не представлял, как тот смог решиться на столь сложный обряд (что обряд сложный, сам Альбус почему-то не сомневался, хотя и смутно предполагал, какие для него требуются действия). Видимо, подсудимый почувствовал его взгляд и обернулся.

— Так ведь это же… сам сверхчеловек! — он дружески улыбнулся и помахал рукой. — Приветствую собрата! Что ты здесь делаешь?

Альбус так растерялся, что предпочел замереть, глядя в сторону. Должно быть, влияние дементоров еще сказывалось: он не мог решить, стоит ли шокировать всех, ответив на приветствие, или не заметить убийцу. Судьи выручили его, призвав Бейзила к порядку.

— Зачем вам понадобился крестраж, подсудимый? — совершенно невозмутимо спросил седой грузный судья — кажется, председатель.

— Чтобы стать бессмертным, — тот пожал плечами. — Сверхчеловек должен победить смерть. Глупо отправляться в могилу, когда правильный порядок в мире еще не установлен.

Судья закатил глаза и вздохнул.

— Хорошо. Опишите нам фактическую сторону дела. Как именно вы совершили убийство?

— Вы желаете знать подробности? — Бейзил плотоядно улыбнулся. — Хорошо. Утром я встал раньше, чем Джаспер, и сварил нам две чашки кофе. Свою выпил на кухне, а ему принес кофе и тосты на подносе прямо в постель…

— Подсудимый! — вскричал тот из судей, что уже протестовал раньше. — В зале находятся представители британской молодежи. Вы нарочно разлагаете их своим бесстыдным поведением?

Спенсер-Мун подавился смешком. Пока Альбус недоумевал, почему безобидные слова Бейзила, что он отнес другу кофе, возмутили весь состав куда больше, чем цинизм в отношении убитого, человечек в коричневой мантии подбежал к председателю с какой-то записочкой. Тот пробежал текст глазами и кашлянул.