Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Он хитро ухмыльнулся и покосился на Берта.

– Может, у тебя есть предположения, милый? – промурлыкал он и звонко засмеялся, когда Берт недоуменно нахмурился. – Ах, не сердись на меня, – он нагнулся и погладил его по щеке. – Мне просто нравится заставать тебя врасплох. У тебя так выразительно меняются выражения на лице. Берт, милый. Я давно хотел тебе сказать, что ты отвратительно моногамен. Ты, наверное, даже Альбе не изменял, хотя здесь-то, в ваших миссиях, у тебя наверняка была уйма возможностей.

Берт вжался в спинку дивана, посмотрел на него круглыми глазами, явно не понимая, что именно Горрен хотел от него. Горрен опустился на диван с подчеркнутым изяществом, сжал колени, кокетливо склонил голову и положил руку ему на колено.

– Признайся мне, – проурчал он и подмигнул. – Альбе уже давно безразлично все, что могло быть неприличного в вашем браке, а мне так любопытно, настолько ли ты хорош, как я о тебе думаю, и способен ли на такое пикантное разнообразие.

Берт попытался отстраниться, подозрительно глядя на Горрена. Когда им овладевало такое настроение, было совсем непонятно, как себя вести и как далеко и быстро убегать от него. К счастью Берта, эти приступы и заканчивались обнадеживающе быстро.

На этот раз тоже: Горрен, ухмыляясь, следил за ним, но не шевелился, не пытался еще раз пододвинуться, снова положить руку на его колено, плечо или куда еще. Но это не помешало поинтересоваться:

– Кстати о разнообразии. В качестве дани оному, закончилась ли та непотребная меланхолия прелестника Коринта, в которой он предстал перед тобой в последний раз? Или он куда больше увлечен спасением остатков репутации маменьки Вёйдерс?

Горрен откинулся назад, вытянул ноги, скрестил их в щиколотках, вытянул руку на спинке дивана, улыбнулся тонкой, хищной улыбкой. Берт криво усмехнулся, встал зачем-то, сунул руки в карманы брюк.

– Кстати, – легкомысленно сказал Горрен. – Раз уж ты все равно стоишь. Может, будешь хорошим мальчиком и сделаешь нам кофе? Заодно подумаешь, как отбрехиваться от меня.

– С чего ты взял, – неуверенно огрызнулся Берт. Но подчинился. Вернулся с двумя внушительными кружками, поставил одну рядом с Горреном, остался стоять, разглядывая кофе в своей.

Горрен перекрестил ноги, устроился поудобней, рассчитывая, что его развлекут страданиями чужих людей.

– Мы… – начал Берт и осекся. Собравшись, продолжил: – Очень редко связываемся.

– На фоне потрясений внутри «Эмни-Терры» это едва ли удивительно, не так ли, – вежливо заметил Горрен. Берт угрюмо посмотрел на него. Он же, ничтоже сумняшеся, развел руками и широко улыбнулся. – Ну да, я интересуюсь жизнью приятелей моих приятелей. Хотя нужно быть слепым, глухим и лишенным доступа во всемирную сеть, чтобы не знать, что «Эмни-Терра» переживает не лучшие времена.

С этим трудно было спорить. За последние полгода шесть региональных представительств были закрыты для проверки либо работали в ограниченном режиме. Три нацправительства и полторы дюжины провинциальных администраций предъявили «Эмни-Терре» иски, связанные с нарушением административного, финансового и трудового законодательства. Лигейские прокуроры кружились вокруг головного офиса «Эмни-Терры» не хуже акул вокруг раненого кита. В местных СМИ одна за другой появлялись статьи о коррупции в крупных компаниях. Это в Африке-то, раздраженно хмыкал Берт, просматривая очередную. Если браться и перечислять всех, кто хоть как-то заподозрен в коррупции, тогда не останется ни одной незапятнанной репутации, ни одного необвиненного человека. Компании — тем более не скупились на подарки, использовали любую возможность, чтобы склонить очередного чиновника на свою сторону, и кому, как не Берту и Горрену, знать об этом: они сколько раз выступали посредниками в самых разных схемах, должных обеспечить определенного чиновника определенным условно-материальным благом. Оглянуться назад — так никто не возражал против подарков от «Эмни-Терры», столько людей охотно приятельствовали с Тессой Вёйдерс и ее заместителями, и медийные платформы с готовностью публиковали видео-записи, на которых она здоровалась, переговаривалась, играла в гольф, сидела в одной театральной ложе с самыми разными чиновниками из муниципальных, национальных и лигейского правительств. Министры — в свое время – участвовали в различных дискуссиях, круглых столах и так далее на одной с ней стороне. И вот ведь незадача: память у людей оказалась слишком короткой. Тесса Вёйдерс стала персоной нон-грата для многих администраций. Берт так и не смог разнюхать, с чем конкретно была связана такая перемена настроений. Горрен предполагал кое-что, но это звучало слишком невероятно, чтобы этому так просто поверить. Хотя, если глядеть на все происходящее в Африке, можно допустить, что он прав.

Простой поддержки Лиоско было недостаточно, чтобы «Эмни-Террой» так яростно заинтересовались все силовые структуры сразу. Или, если это была не просто поддержка декоративного кандидата, а нечто куда более значительное, то едва ли «Эмни-Терра» действительно оказывалась замешана в такое огромное количество вспышек неподчинения по всему континенту. Горрен обвинял его в ограниченном воображении, говорил, что одна Тесса Вёйдерс, разумеется, не смогла бы запустить цепную реакцию таких размеров. Одна «Эмни-Терра», впрочем, тоже, даже учитывая колоссальный бюджет, который она могла предоставить для таких низменных целей. А если их несколько?

Берт сомневался: несколько беспощадных конкурентов внезапно начинают действовать заодно? И Горрену оставалось только пожать плечами: корпоративный сговор, что может быть примитивней. Достаточно двум-трем мегакорпам сговориться, чтобы делать примерно одно и то же примерно в одинаковое время, но на разных территориях, и дело в шляпе. Что и случилось. Вспышки восстаний могли начинаться в разных местах, но всегда в тех регионах, где на какие-либо блага претендовали мегакорпы. И Берт снова недоумевал: но президент «КДТ», к примеру, по-прежнему частый гость в Йоханнесбурге и даже был на всенощной поминальной службе, на которой присутствовал сам Дюмушель, и даже удостоился рукопожатия генсека и пятиминутной беседы, что исправно было запротоколировано не только послушным мегакорпу каналом, но и вполне проправительственными. На что Горрен, ухмыляясь, отвечал: «Значит, он оказался куда ловчее, чем бедняжка Тесса. Прямолинейная, бедняжка».

В принципе, достаточно было сунуть нос в экономические медиа-платформы, чтобы убедиться, насколько прав Горрен. Даже если на первый взгляд его гипотеза была неочевидной, на второй оказывалось: во всех «программных» материалах, где изучалось взаимоотношение государственной и мегакорпоративной власти (разумеется, где это взаимоотношение преподносилось как допустимое и даже взаимовыгодное), упоминались какие угодно мегакорпы, но только не «Астерра» и ее дочки. Казалось, та же «Эмни-Терра» не существовала. Казалось, «Бит-Терра» действовала исключительно на почтительном расстоянии от Африки, и то результаты ее деятельности оказывались, мягко говоря, спорными. Всем компаниям этой группы последовательно поминались самые разные прегрешения: от внезапно всплывших нарушений экологических норм, от пренебрежения традициями банковских и — более общо — финансовых отношений, от слишком вольного обращения с трудовыми нормами до самонадеянности по отношению к чиновникам разных рангов. Решение той же «Тонароги» не прекращать возведение еще одного крытого города в районе устойчивой засухи и гипержары рассматривалось как прогрессивное, технологии — как удачное сочетание предпринимательства и НТР, привлечение государственных субсидий и налоговых льгот как выгодный симбиоз частного бизнеса и государственных интересов; отдельные попытки расследований, подтвердившие бы, что технологии, применяющиеся при возведении такого города, оказываются при ближайшем изучении спорными, в налоговых льготах и государственных субсидиях необходимости не было ни при каком раскладе, а стоимость города, который на две трети финансировался нацправительством и лигой, завышена в два с половиной раза, – замалчивались. Люди, которые эти расследования проводили, серьезно страдали. Но «Тонарога» продолжала свою деятельность. Чем она отличалась от «Эмни-Терры» – неясно. Горрен только хмыкал.