Однажды в Вестеросе (СИ)

— Если бы он не написал в Дорн, мы были бы обречены, — внезапно воскликнул Рейгар.

Ливен опешил от этого заявления. Неужели принц допускает такое отношение к Элии? Неужели он готов позволить ей умереть ради этой войны?

— Не нужно на меня так смотреть, с Элией всё будет в порядке. Война закончится, а отец её и пальцем не тронет. Я тебе обещаю, — Рейгар ухватил дорнийца за руку и выпрямился, так что они оказались стоять почти нос к носу. – Послушай, когда всё это закончится, у меня будет к тебе последняя просьба. Вряд ли ты захочешь мне отказать. Я хочу, чтобы ты забрал Элию и детей и увёз их прочь от всего этого.

Мартелл вырвался из цепкой хватки принца и уставился на него, как на умалишённого.

— Вы хотите обречь Элию на ту же жизнь, которую по какой-то неведомой мне причине предпочли сами? Вы себе хоть представляете, через что им придётся пройти? Им придётся всё оставшееся им время жить в страхе, что их найдут.

— Лучше будет, если их зарежут в собственных постелях? – Рейгар выпалил это раньше, чем успел о чём-либо подумать.

Повисла тишина.

— Никто не зарежет их, если вы останетесь, — наконец, со злостью произнёс Мартелл.

Принц промолчал. Но дорниец и без слов прекрасно понял, что Рейгар уже всё для себя решил. И ничего не сможет его переубедить. Даже угроза Элии или детям.

— Вы не заслужили её, — на мгновение забывшись сказал Ливен с презрением в голосе. – Вы не заслужили такой женщины, как Элия. То, что с ней случится потом, это всё будет на вашей совести. Как и то, что ждёт ваших детей, когда вы сбежите, поджав хвост, как собака. Если бы я сразу увидел ваше истинное лицо, я никогда бы не был рад тому, что моя племянница выходит за вас замуж. Я бы не позволил этому случится. Вы так долго водили всех за нос. Идеальный принц.

Рейгар молчал, не мешая дорнийцу выговориться. Но тот уже закончил. Он взял со столика у жаровни свои кольчужные перчатки и зашагал в выходу. В дверном проёме Ливен остановился, злость переполняла его, желая выплеснуться наружу. Он обернулся к принцу.

— Она любит вас. Несмотря ни на что, и это причиняется ей самую страшную боль, — произнёс Мартелл, словно желая нанести последний удар.

Больше ничего он не добавил и просто ушёл, оставив Рейгара одного, осмысливать сказанное. А ему понадобилось некоторое время. В голове всё ещё звучал голос Ливена: «Она любит вас». Он не сразу понял, что дорниец сказал ему, не мог поверить в это. Мог ли он когда-нибудь подумать, что Элия Мартелл любит его? Она всегда была мягкой, покорной, податливой, как мокрая глина. Но никогда она не выказывала каких-либо чувств к нему. Она лишь всегда выполняла свой долг супруги. Тогда зачем Ливен сказал это? Вероятно, чтобы задеть, ранить, заставить сомневаться. Именно это сейчас и начал делать Рейгар – сомневаться. Он не мог поверить в то, что слова Мартелла были правдой. Но что, если так и есть? Принц вспомнил, что он сам почувствовал, когда Лианна попросила его поговорить с отцом, чтобы он позволил ей и её семье вернуться домой. Вернуться в Винтерфелл, чтобы сыграть её свадьбу с Робертом Баратеоном. Рейгар тяжело вздохнул и закрыл лицо рукой, вновь опершись о стол бёдрами. Плечи его, всё время расправленные, сейчас заметно опустились.

— Ваше Высочество.

Даже голос Селми для Рейгара был абсолютно не в радость.

— Не сейчас, сир Барристан, прошу вас, — уставшим голосом откликнулся принц, не отнимая руки от лица.

— Прошу извинить, но я вынужден настоять.

Рейгар не без труда выпрямился, бросив безучастный взгляд на гвардейца. Тот, казалось, знал, в чём причина такого состояния принца.

— Сир Барристан, у меня сейчас нет ни малейшего желания выслушивать вновь ваши возражения против того, чтобы я шёл в авангарде. Моё решение вряд ли измениться.

— Это лишь потому, что вы не хотите это хорошенько обдумать, — не сдавался гвардеец.

— Я подумал.

— Нет, вы не о том думаете.

Рейгар поднял на Селми взгляд.

— Не нужно быть гением, чтобы догадаться, чего хотел от вас Ливен.

— Вы знали об этом?

Гвардеец глубоко вздохнул:

— Да, я знал.

— Отчего же мне не сказали? Я должен был знать, — голос Рейгара звучал на удивление спокойно. – Более того, я должен был узнать об этом первым, но узнаю последним.

— Его Величество не причинит леди Мартелл никакого вреда, я вас уверяю. Это лишь гарантия того, что Дорн нас не подведёт.

— Гарантия? – горько воскликнул принц. – Речь ведь идёт о моих детях и моей жене.

— Я повторяю, с ними ничего не случится. Ваш отец не допустит. Он просто хотел обезопасить вас, чтобы вы непременно вернулись домой. И желательно не в повозке для трупов.

Но Рейгар уже не слышал. Он внезапно стал настолько противен даже самому себе, что на него накатил приступ тошноты. Он повернулся к сиру Селми спиной и опёрся руками о столешницу, повесив голову. Принц дышал медленно и глубоко, пытаясь не позволить себе вывернуться на изнанку.

— Почему вы не осуждаете меня? – спросил он вдруг. – Все кругом осуждают, так почему же вы нет?

Гвардейцу не нужно было объяснять ничего, он и так прекрасно понял о чём идёт речь.

— Потому что я верю, что все имеют шанс на счастье. Если уж ваше счастье – это вечные бега и эта девушка, то что поделать? Никто не имеет право вас за это осуждать. Это личное дело каждого. И будь вы хоть трижды кронпринц, это не делает вас меньшим человеком, чем, к примеру, я. Все имеют право на ошибки. И все имеют право на любовь.

Звучало вполне здраво, но всё равно не могло даже частично оправдать действия Рейгара.

— Вы любите её? Лианну Старк.

— Люблю, — впервые за долгое время произнёс принц.

— Тогда думайте об этом всё время. Не нужно думать о чём-то ещё.

Рейгар подумал, что совет до боли глупый и бессмысленный, но против его воли перед глазами появилось Лианнино лицо. Она улыбалась и смотрела прямо на него своими глазами-льдинками. Принц непроизвольно улыбнулся, а в следующее мгновение ощутил, что почувствовал себя немного лучше. Что бы не происходило, Рейгар любит Лианну больше всего на свете. Он может сотни лет сожалеть о своих действиях, повлекших столько бед и боли для других, но он никогда бы не смог поступить иначе.

— Помните мой совет про безрассудство? – улыбнулся Селми, видя, что лицо принца проясняется.

Тот лишь кивнул.

— Так вот, не применяйте его по отношению к Лианне Старк. Помните о нём лишь на поле боя. Дальше будет уже не ваша война.

Рейгар ощутил неимоверную благодарность к этому человеку. Сир Барристан был для него большим отцом, чем Эйрис. Он вложил в Рейгара все силы и, главное, душу. Принц обнял гвардейца, не имея возможности словами выразить то, что сейчас творилось на душе. Но Селми не нужны были слова, чтобы всё понять.

— Ваше Высочество, — на пороге шатра появился оруженосец принца. – Время собираться в путь.

Сир Барристан несколько раз похлопал Рейгара по плечу и ободряюще улыбнулся, прежде чем уйти. А принц и его оруженосец укрылись в задней части шатра за плотным пологом. Пока юный Ричард Лонмаут застёгивал доспехи принца на все ремешки, тот прислушивался к голосам за куском полотна. Было ясно, что никто более не сомневался в победе. Прибытие войска Мартелла не только улучшило положение армии Рейгара, но и положительно повлияло на настроения среди воинов. Принц не оборачиваясь заговорил с оруженосцем:

— Когда мы настигнем Баратеона, Рикард, я попрошу тебя, не соваться на рожон.

Мальчик поднял на Рейгара глаза, в которых застыл немой вопрос. Но, не дождавшись от принца продолжения, он вынужден был спросить:

— Отчего же, милорд? Я должен быть рядом с вами.

— Ты не должен быть рядом со мной, Рикард, — покачал головой Рейгар. – Ты должен выполнять мои приказы. А мой приказ – не высовываться. Понял?

Не имея смелости перечить принцу, мальчик просто промолчал, глядя на него, как истукан. Рейгар повернулся к мальчику и посмотрел на него сверху вниз: