Однажды в Вестеросе (СИ)

Рейгар прервал его размышления:

— Авангард я не поведу.

Сир Селми удовлетворённо кивнул:

— Это правильное решение, милорд.

— Тогда отчего же мне так неспокойно на душе, сир Барристан? — горько усмехнулся Рейгар.

— Вы хотите услышать мой мнение?

— Да, проклятье, я хочу услышать ваше мнение.

Барристан не принял эту вспышку раздражения на свой счёт, как и все до этого.

— Думаю, вам неспокойно, мой принц, потому что вы совершенно не привыкли, чтобы кто-то другой вместо вас шёл лоб в лоб на врага. Ошибусь ли я, предположив, что вы всё ещё считаете своей виной то, что война эта началась?

Рейгар не ответил, но гвардеец понял, что попал в яблочко.

— Вы не бывали раньше на войне, но вы держитесь прекрасно. Я всегда знал, что у вас это выйдет лучше, чем у кого-либо. Хотя никогда не желал вам всё же столкнуться с этой бедой, — мужчина вздохнул, проведя рукой по коротко стриженным седым волосам. – Надеялся я, что это обойдёт вас стороной. Но, если вы позволите мне быть честным с вами, я скажу, что не ваша вина во всём этом. Правление вашего отца, в конце концов, всё равно привело бы к этому. Я клялся служить королю и его семье до самой смерти, защищать и быть верным. Но я никогда не клялся стать слепым. Вы ведь тоже не слепы, мой принц.

Теперь уже тяжело вздохнул Рейгар:

— Отнюдь.

— Не поймите меня неправильно, милорд…

— Не стоит объясняться, — оборвал его принц, — я всё понимаю. Как теперь и понимаю то, что я действительно не должен лезть на рожон. Но мысль о том, что на рожон полезут остальные, знаете ли, успокоения мне не добавляют.

— Охотно верю, — Барристан грустно улыбнулся. – Это никогда не успокаивает.

— Тогда как вы к этому привыкли? – Рейгар поднял на лорда-командующего глаза.

Их взгляды встретились.

— К этому не привыкают, милорд. Я так думаю. В любом случае я не смог. Но, — рыцарь встрепенулся, словно бы сбрасывая тяжесть обсуждаемой темы с плеч, — будем надеться, что привыкать и не придётся. Положим конец войне, а там вновь вернёмся к мирной жизни, — он ободряюще улыбнулся. – В этом сомневаться не приходится. Только скажите, кто поведёт авангард вместо вас? Вы уже заприметили кого-то конкретного?

Рейгар покачал головой.

— Я не уверен, что я в праве решать, кому идти на верную смерть.

— Из тех, кто сопровождает вас в этом походе, каждый готов сделать это в вашу честь.

— Не нужно в мою честь умирать, сир Барристан. Меня гораздо больше устроит, если в мою честь будут жить.

— Я мог бы повести авангард, милорд, — внезапно произнёс Селми.

Принц воззрился на него с удивлением:

— А как же обещание, данное моему отцу?

— Я поведу авангард, если буду знать, что вы остались в безопасности.

Рейгар усмехнулся:

— Вы меня неправильно поняли. Я вовсе не собираюсь прятаться за вашими спинами. Я просто принял решение не лезть на рожон.

Сир Барристан нахмурился.

— Выходит, эта честь достанется не вам.

— Для меня честь находиться рядом с вами, — выпалил гвардеец.

— Ладно, это мы сейчас решим, лучше скажите, — резко сменил тему принц, — сколько нам осталось пути?

Сир Селми снова нахмурился:

— Ещё столько же, сколько мы прошли от Харренхолла, милорд. Может чуть больше.

Рейгар молча кивнул и сжал кулак на рукоятке меча.

— Думаю, если мы не остановимся на ночь, то ночью будем на месте. Или утром.

— Лучше утром, — заметил Рейгар. – Для нас это будет выгоднее.

Утро наступило слишком быстро. Ещё не светало, когда они добрались до холма, с которого хорошо просматривалось ложе Трезубца. Скрытые под кронами деревьев, они могли оценить ситуацию. Долина, в которой протекала река, была целиком затянула туманом, словно укутанная в саван. Сир Селми с тревогой отметил, что в предрассветных сумерках Рейгар выглядел слишком уж бледным.

— Вы спали, мой принц? – спросил он полушёпотом, наклонившись прямо к его уху.

— Да, — отмахнулся тот.

Но гвардеец ему не поверил, и его словно пробрал холод до самых костей. Дело было плохо, но ничего уже нельзя было изменить.

«Воин, Старица, Мать, прошу вас, как никогда раньше, сберегите принца Рейгара, во что бы то ни стало», — горячо помолился про себя сир Барристан, не зная, что ещё он может теперь сделать. Он лишь поклясться самому себе, что ни на секунду не оставит принца одного на поле боя.

— Сир Барристан.

Пожилой гвардеец с трудом поднял голову. Цепи отозвались радостным звоном на это незамысловатое движение.

— Снимите с него оковы! – Роберт выглядел раздосадованным.

С их последней встречи до столкновения на поле боя он вытянулся ввысь ещё больше и раздался в плечах. Лицо покрывала щетина нескольких дней, под правым глазом расплылся лиловый синяк на добрых полщеки, бровь была рассечена, а на губах запеклась кровь. Сир Селми с гордостью подумал о Рейгаре, но в следующий момент сердце больно йокнуло. Роберт Баратеон был довольно неопрятен: на его почерневших доспехах застыли всплески глины, ноги по колено были черны, как угли, в волосах сосульками застыли брызги грязи.

«Торопился. Даже не привёл себя в порядок», — отметил сир Барристан, взяв себя в руки.

— Мне очень жаль, что с вами так обошлись, сир Барристан, — заговорил Роберт, усевшись напротив него на треногий табурет. – Я уже велел мейстеру зайти к вам позже.

Сир Селми невесело усмехнулся и отвёл глаза в сторону. Рана в боку при движении противно причмокнула. На боль, прорезавшую всё тело, Селми уже не обращал внимания. Он устал.

«Я сдался».

С губ гвардейца Белой Гвардии сорвался еле слышный вздох, который, к счастью, не достиг ушей Баратеона.

— Вы ведь понимаете, зачем я пришёл сюда, сир Барристан? – как ни в чём ни бывало, произнёс Роберт, сжимая и разжимая кулаки в стальных перчатках.

— Позлорадствовать? – мужчина горько усмехнулся.

Эта кривая усмешка обнажила перед Баратеоном все морщины на лице Селми, грязном, странного сероватого цвета. Гвардейцу казалось, что он до сих пор чувствовал во рту вкус земли с этого чертового перевала у Трезубца, хотя на самом деле ничего, кроме вкуса крови, в его рту не осталось.

— Отнюдь, — Роберт медлил.

Селми фыркнул и отвернулся от молодого Баратеона. Подоспел один из солдат Роберта с ключами. Оковы со звоном спали с рук и ног Селми, но легче ему от этого не стало. Он всё ещё чувствовал, словно на спине его залёг тяжелый груз.

— Сир Барристан, — Роберт кашлянул, прочищая горло, — вы дрались очень доблестно в этой битве. И я выражаю вам свои соболезнования на счёт Рейгара Таргариана.

«Принца Рейгара», — яростно поправил его сир Барристан про себя, но вслух ничего не сказал. Кому теперь есть дело до того, кем был мёртвый до своей смерти?

— Вы должны меня понять, что в мои планы не входит казнить вас, сир Барристан, — продолжал Роберт. – Несмотря на то, что мы с вами были по разные стороны баррикад в этой войне, для меня было честью сражаться с вами.

— Весьма тронут, — сухо отозвался сир Барристан.

Роберт некоторое время молчал.

— Я хочу предложить вам присоединиться ко мне, сир Барристан…

— Уходите вон, милорд, — тихо, но достаточно внятно произнёс тот. – Уходите и не возвращайтесь сюда вновь. Если вам какие-то ваши «чувства», — он произнёс это слово с лёгкой издёвкой, — не позволяют казнить меня по моим заслугам, я вам тут не помощник.

— Я дам время, сир Барристан, — произнёс Роберт, поднимаясь на ноги и возвращая табурет на место: к крепко сбитому столу.

— Не нужно мне ваше время, милорд. Оставьте его себе.

— Вы ведь понимаете, что война закончена? Я вышел победителем в этой нелепой войне.

— И я вас с этим поздравляю, — сир Барристан с огромным трудом повернулся спиной к Роберту на своём табурете. – Всего вам доброго.

Баратеон сверлил спину гвардейца глазами, но ничего сказал и вскоре вышел прочь.

Селми оторвал руку от правого бока и воззрился на алую от крови ладонь. Однако это его совсем не пугало. Напротив. Обидно было, конечно, после такой насыщенной жизни погибнуть вот так глупо: от ран, а не в бою. Но после смерти Рейгара всё утратило свой смысл.