Однажды в Вестеросе (СИ)

«Именно такой смерти я и заслужил, с позором провалив свою службу королю», — пришёл к выводу Селми и больше не противился происходящему.

Когда они шли к Трезубцу всё казалось прекрасным: расклад сил, план, даже настрой. Настрой на победу. И сейчас, сидя в этой импровизированной тюрьме в одной из дозорных башен, что были рассыпаны по берегам Трезубца подобно гороху, сир Барристан смирился. Здесь было сыро, и в воздухе витал настойчивый запах плесени, но сир Барристан не обращал и на это никакого внимания.

Он медленно перебрался с табурета на твёрдую лежанку у холодной каменной стены и улёгся так, чтобы было удобно, насколько это было сейчас возможно. Сиру Селми стоило неимоверных усилий сохранить себя в вертикальном положении при визите Баратеона, но ещё больше усилий стоила ему борьба с горячкой, которая каждую секунду угрожала уложить его в забытьи на грязный каменный пол. Каждый сантиметр кожи горел и ныл, раны в боку, плече и правой ноге горели особенно неистово. И иногда гвардейцу казалось, что он слышит, как к нему крадётся смерть. Но в такие моменты он лишь насмехался над самим собой, ведь это всего лишь последствия жара, терзавшего его тело последние несколько дней.

До скромной обители белогвардейца не доносилось толком ничего из того, что происходило снаружи. Он не слышал ни лагеря, ни лошадей. В башне было лишь одно окно: бойница под самым потолком, а к ней вела шаткая деревянная лестница, ступени которой за ненадобностью не чинились десятками лет, а местами и вовсе прогнили насквозь, угрожая рассыпаться в мшистую труху при контакте с чем угодно, будь то нога или тонкая веточка. Да и не было у Селми сил взбираться на эту, казавшуюся ему сейчас неприступной, лестницу, чтобы оценить обстановку. Уже было всё равно. Он только не понимал, почему так долго лагерь не идёт на Королевскую Гавань. Ведь это неминуемо. Последний оплот – Королевская Гавань. Она должна пасть, чтобы война была воистину выиграна.

«Значит, есть план. Баратеон не настолько беспечен», — лениво подумал он, пытаясь заставить мозг работать, пытаясь проявить заинтересованность, пытаясь очнуться от этого состояния полузабытья.

Сир Барристан слышал, как кровь пульсировала в его голове. Тук-тук-тук. В голове занимался дурманящий туман. Который раз за последнее время? Он сбился со счёта. Ощущение реальности происходящего начало покидать сира Селми, который боролся с этим состоянием все последние дни. Два? Три? А может всего один? Он вряд ли уже смог бы ответить на этот вопрос.

К реальности его вернул лёгкий лязг кольца на двери и натужный скрип петель. Через мгновение, а может через десять минут, чужие руки аккуратно начали развязывать тесемки на пропитанной кровью и потом рубашке. Вскоре сир Барристан почувствовал живительную прохладу на ранах и одновременно жжение. Руки коснулись его головы.

— Выпейте макового молока, сир.

— Нет, — отчетливо ответил Селми.

Мейстер не спорил. Он продолжил свои манипуляции над ранами, а сир Барристан провалился в дрёму.

Во сне он вернулся в Королевскую Гавань. И перед ним стоял Рейгар. На его лице нашла своё отражение ярость достойная Таргариена. Глаза, некогда фиалковые, стали почти черными, скулы заострились, казалось, ещё больше, губы вытянулись в тонкую полоску и побледнели, движения стали резче. Рейгар был таким нечасто, но если его выводили из себя, это всегда было страшно.

— Ваше Высочество! – сир Барристан попытался пробудить кронпринца.

Но тот упрямо тянул за волосы извивающегося гвардейца по коридору, дальше от посторонних глаз. Тот начал скулить от боли.

— Прошу вас, Ваше Высочество, — взмолился сир Селми.

Но Рейгар словно бы не видел и не слышал его. Он швырнул мальчишку перед собой.

— На ноги, — скомандовал он резко.

Гвардеец пошатываясь стоял на четвереньках.

— Я сказал, на ноги! – казалось, что от голоса принца задрожали стёкла.

Сир Барристан покрылся испариной. Он не мог видеть лица Рейгара, потому что стоял за его спиной, но по голосу он вполне мог оценить масштабы бедствия. Хорошо, если гвардеец сможет унести ноги живым.

Когда гвардеец, наконец, поднялся на ноги, на него сразу же обрушился удар кулака в стальной перчатке. Затем второй и третий.

— Ваше Высочество! – сир Барристан попытался схватить принца за руку, но получил лишь сильный удар в челюсть.

— Не мешайтесь, Селми! – когда Рейгар выходил из себя, даже те, кто был ему ближе всех, оказывались по ту сторону.

На молодого гвардейца вновь обрушился железный кулак кронпринца, и он пошатнулся.

— Никогда не смей появляться здесь вновь, — Рейгар каждое слово отделял очередным ударом.

— Вы же убьёте его, Ваше Высочество! – не сдавался Селми.

Он встал между Рейгаром и мальчишкой в золотом плаще, который сидел на каменном полу, роняя с разбитого лица крупные капли крови.

— С дороги, — почти прошипел Рейгар.

— Ваше Высочество, — твёрдо повторил сир Барристан, по привычке положив руку на рукоятку меча, но потом резко одёрнув её.

Но этот жест не укрылся от взгляда кронпринца, он сощурил глаза:

— Хотите остановить меня?

— Хочу вразумить вас, Ваше Высочество.

Сейчас гвардеец не узнавал в Рейгаре того Рейгара, которого он оберегал все эти годы: сдержанного, вежливого, воспитанного любителя музыки и поэзии. Сейчас сир Барристан видел перед собой Эйриса. Он видел, как затряслась челюсть Рейгара. Он вот-вот закричит или снова ударит его.

— Ваше Высочество.

Рейгар моргнул. Как по волшебству, глаза его начали снова проясняться, подобно серому небу после грозы. Он перевёл взгляд на скорчившегося на земле юнца. Селми ждал. Несколько минут они молчали, лишь слышно было, как тяжело дышал гвардеец. Никто не смел шелохнуться. Даже сир Барристан.

— Вы, — холодно позвал Рейгар двоих гвардейцев в золотых плащах, которые пришли сюда вслед за Селми. – Чтобы ноги его при дворе больше не было. Никогда, — он повернулся к ним спиной, словно потеряв к ним всякий интерес.

Никто не задавал вопросов. Гвардейцы подхватили своего товарища под руки и вынесли его прочь с террасы. Сир Барристан же ждал приговора для себя.

— Спасибо вам, сир Селми, за вашу помощь, — начал Рейгар, не оборачиваясь, голос его слегка подрагивал.

Сир Барристан ощущал, что Рейгар очнулся от наваждения, но не пришёл в себя ещё окончательно.

— Но впредь больше не лезьте мне под руку, — он обернулся. – И говорю я это далеко не из беспокойства за вашу жизнь. Вам это понятно?

На лице ни следа былой ярости, лишь обычная отчуждённость.

— Конечно, Ваше Высочество, — сир Барристан послушно склонил голову. – Я всё понял.

— Можете идти.

— Как пожелаете.

Шагая по мраморной мозаике на каменном полу террасы, сир Барристан вдруг понял, что его собственное сердце бьётся слишком быстро. В своих приступах Рейгар был воистину ужасен. Барристану уже приходилось быть невольным свидетелем, и он прекрасно знал, что в таком состоянии Рейгар способен на всё. В нём словно бы просыпалась затаившаяся сила, остановить которую никому и ничему в этом мире не было под силу.

Селми прошёл мимо тех троих, которые были несколькими минутами ранее на террасе вместе с ним и кронпринцем. Пострадавшего гвардейца теперь вообще было сложно узнать: лицо его скорее напоминало кровавую маску, чем лицо обычного человека.

— Как он? – спросил сир Барристан скорее для проформы.

— Как видите, — рассеянно ответил один из здоровяков, которые помогли жертве кронпринца ретироваться с глаз долой.

— Что ты натворил? – задал лорд-командующий вопрос, который его интересовал куда больше, чем первый заданный.

— Я… я… — кровь запузырилась на разбитых губах.

— Он ударил мальчишку, который пытался пройти через оцепление.

— Ясно, — медленно протянул сир Барристан, делая шаг назад и не водя взгляда с лица гвардейца. – Я позову мейстера Пицеля или кого-нибудь из его подручных. Отнесите его в казарму.

— Сир Барристан…