Полет к солнцу (СИ)

Растолкнув Дециуса Малфоя и Гектора Кэрроу с их дамами, Альбус шагнул к Финеасу и протянул ему руку.

— Здравствуйте, сэр. Очень вам рад.

Финеас робко пожал протянутую руку. Клеменси просияла. Между тем их окружали остальные: Айла с Лэмом, Элфиас с Натали… Кто появился третьим, Альбус сразу и не разобрал, только услышал, что Камилла тихо и возмущенно ахнула.

Рядом с ними был мальчик среднего роста — даже, с точки зрения Альбуса, невысокий — во фраке, цилиндре, довольно странно сложенный… Приглядевшись, Альбус понял, что именно странно: у него была женская фигура, даже грудь выступала. А когда незнакомец обернулся к нему лицом, Альбус даже без особенного удивления узнал Викки.

Остальные ее тоже узнали. Элфиас открыл рот, Финеас покраснел, Айла слегка приподняла брови. Камилла, залившись краской, отвернулась. Альбус, кашлянув, спросил:

— С кем ты?

— Ни с кем, — Викки бодро пожала плечами. — Сейчас приглашу какую-нибудь девочку, которая пришла одна. Вон хоть Ирму Амбридж.

— Может, не надо? — пробормотала Клеменси, но Викки будто бы и не слышала ее. Айла также хотела что-то сказать, однако Камилла шепнула Альбусу, что пора возвращаться в зал — сейчас бал откроют. Он поспешил обратно, за ним и остальные.

Первые звуки музыки показались Альбусу слишком торжественными, однако после, когда ему с Камиллой настала очередь выходить, он стал различать в них и какой-то живой огонек. Впрочем, ему было почти все равно: с Камиллой он мог танцевать подо что угодно или вовсе без музыки.

— Это вальс из «Цыганского барона», — шепнула девочка, и он рассеянно кивнул, наблюдая, как она делает мягкий оборот. Ее локон, подхваченный ветерком, взлетел в воздухе. Легкая, светлая, бело-розовая, как вишневое деревце в цвету, невесомая — от того, что она была так близко, Альбус чувствовал себя пьяным и счастливым. Музыка кружила и кружила, он наслаждался, слегка сжимая нежную ладонь Камиллы, глядя в ее распахнутые черные глаза, и ему казалось, что другую руку, которую он положил на талию девочки, сквозь корсет и ткань платья приятно покалывает тепло ее тела. Голова кружилась от того, как хотелось ее поцеловать — и хотя Камилле немного не нравилось, когда он целовал ее у всех на виду, Альбус бережно коснулся губами ее щеки, а потом алого ротика. Девочка трогательно опустила ресницы.

Мимо проносились другие танцующие: Финеас и Клеменси кружились, точно пара мотыльков, неловко шли Айла и Лэмми, Викки, подхватив какую-то третьекурсницу, отплясывала с ней. Элфиас и Гораций, кажется, были заняты своими дамами.

— Мне почему-то очень спокойно с вами, — задумчиво прошептала Камилла. — Даже когда вы делаете совершенно немыслимые вещи, мне спокойно.

— Еще бы, — Альбус широко улыбнулся. — Это правильно, и не тревожьтесь больше ни о чем. Я не дам вас в обиду.

Камилла промолчала, печально глядя в сторону. Потом кивнула Альбусу поочередно на две группы. Первая — слизеринцы-старшеклассники — чуть ли не пальцами показывали на Викки, которая как ни в чем не бывало продолжала плясать с девочкой. Другую же составляли учителя; по большей частью они тоже смотрели на Викки — или делали вид, что смотрят ,— но директор, мрачно стоявшей в центре, не сводил холодного и тяжелого взгляда с совсем другой стороны зала — с той, где его сын самозабвенно кружился с Клеменси. Альбус почувствовал холодок, когда всмотрелся в лицо Блэка, но тут Камилла положила руку ему на плечо, и по его коже как будто потекло теплое масло.

А к концу бала он и вовсе не думал ни о чем — они с Камиллой выбежали из зала, забились в какую-то нишу и там целовались, пока он не дошел до исступления от ее нежности и хрупкости. Он был пьян в ту ночь, он проснулся на следующее утро хмельной и веселый. Он шумно вдыхал прохладный воздух в коридорах и улыбался так, что болели скулы. Он почти не замечал того, что происходит вокруг, лишь ожидая, пока на завтраке появится Камилла. Вместо нее, однако, подошла Айла, сердито тащившая за руку Клеменси.

— Альбус, скажи, что она должна со мной поехать! Мы едем всей семьей во Францию, и Клеменси боится нас стеснить. Да, я не предупреждала родителей, но ей нельзя пока оставаться в школе!

— Да? — Альбус попытался сообразить, в чем дело, но ему ни о чем не думалось.

— Конечно! — Айла возмущенно вздохнула. — После вчерашнего… Мести директора мы можем опасаться всерьез. А ведь в школе с Клеменси не будет никого, даже ты и Элфиас уедете.

Это была правда, на сей раз Альбус на зимние каникулы отправлялся домой. Аберфорт передал, что мать писала, будто хочет на Рождество увидеть их обоих. Причин отказывать ей не было — Камилла тоже уезжала.

— Со мной ничего не случится, — улыбнулась Клеменси. — Директора ведь тоже в каникулы обычно в школе не бывает. А если он в самом деле что-то задумал, — ее лицо стало серьезнее, — тогда вы все равно не сможете ему помешать. Простите, я…

И она побежала к выходу — на пороге зала как раз появился Финеас. Сразу за ним вошла Камилла, и Альбус поспешил к ней.

…Они договорились переписываться, но девочка все-таки настояла на том, чтобы ехать им в разных купе: ей — с Луизой и Лорой, а ему — с друзьями. Досадно, конечно, тратить впустую несколько часов, которые могли бы провести вместе, но чего не сделаешь ради того, чтобы она так посмотрела матовыми глазами из-под тяжелых ресниц. Ехали довольно мирно: Лэм пытался развлечь встревоженную Айлу, рассказывая ей, что в других галактиках, возможно, время течет, не как на Земле — к таким выводам они пришли недавно с профессором Корнфутом за вечерним (точнее, ночным и десятым по счету) чаем. Гораций и Элфиас оба выговаривали Викки за опрометчивый шаг.

— У тебя же будут неприятности, — вздыхал Элф. — Ради чего это?

— Ради того, чтобы побывать в роли мужчины, конечно, — разводил руками Гораций. — А потом — в роли жертвы наказания, да, Викки? Эту роль ты, я вижу, особенно любишь.

— А ты любишь амплуа комического обжоры,— отвечала Виктория. — Ты не более, чем Фальстаф.

— Зато ни разу не был наказан за все годы учебы, — Гораций обмахнулся газетой.

— Не зарекайся, — мрачно предостерег его Элфиас, за что получил от Вики благодарную улыбку. Альбус, скрестив руки на груди, смотрел на присыпанные снегом леса и поля, но видел только Камиллу, кружащуюся под звуки вальса.

Альбус успел забыть, как выглядит Годрикова Впадина зимой. Когда мать вечером аппарировала вместе с ним и братом с вокзала, было уже слишком темно, чтобы мальчик мог разглядеть деревню как следует. Его больше заботили тепло и сытный ужин, ожидавшие в доме. Но когда на следующий день Альбус вышел на улицу, увидел обряженные снегом деревья, заметенные дома и лавки, белые дорожки, то к сердцу привалилась грусть, одновременно светлая и невыносимая: он вспомнил Джеральдину. По таким зимним дорожкам они гуляли, он рассказывал ей про Дары Смерти и строил планы о том, как станет министром магии и уж точно всех осчастливит, а она кивала, и вода, проклятая ледяная вода, плескалась на ее стертые башмаки.

Будь Джеральдина сейчас жива, ей исполнилось бы двадцать четыре… Ему — пятнадцать. Она еще совсем молода, а он уже почти взрослый. Они были бы вместе. «А Камилла?» — спросил он себя и тут же понял, что чувство к Камилле вовсе не отменяет чувства к Джеральдине, что они в душе его уживаются спокойно, обе мирно соседствуя с Викки. Альбус улыбнулся и дернул плечами; его это устраивало, стыдно ему не было, и он не собирался копаться в себе — почему так.

Каникулы прошли до странного идиллически. Они с Аберфортом несколько раз играли в снежки и даже слепили снеговика — так, чтобы Ариана, не выходившая на улицу, могла его видеть из окна своей комнаты. Вместе наряжали елку, подписывали немногочисленные открытки. Принарядившись, сошли к рождественскому ужину: мальчики надели чистые рубашки, Кендра — то самое парадное, молью траченное суконное платье, и даже у Арианы отыскался где-то наряд, старенький и короткий для нее, но все же украшенный бантами и лентами. Мать улыбалась и шутила, Аберфорт смеялся вместе с ней, а потом все стали петь хором.