Полет к солнцу (СИ)

— Не надо. Я не хотел вас обидеть.

Она опустила ресницы, слегка прикусила алую губку.

— Как глупо это. Я вас еще долго буду к ней ревновать. Не понимаю, как вы, расставшись, можете быть друзьями.

У Альбуса потеплело внутри, он широко улыбнулся:

— А почему нам и не быть друзьями? Мы ведь не держим друг на друга зла. Вообще, хвати об этом. Давайте я вам покажу что-нибудь интересное?

Она на секунду задумалась, склонив голову.

— У вас, говорят, есть феникс… Вы можете его принести?

Альбус пустился бегом, долетел до башни Гриффиндора, ворвался в спальню и схватил клетку.

— Куда это ты попугая своего потащил? — насмешливо спросил Дональд. — Все же решил сварить из него суп?

Фоукс удивленно курлыкнул и заметался в клетке.

— Хоть говорить его научи! — крикнул Вуд, но Альбусу было не до них. На всех парах он несся назад, к Камилле.

Девочка поджидала его, сидя на нижних ступеньках лестницы, ведущей на башню. При виде клетки она встала и с детским любопытством распахнула глаз.

— Он немного нервничает, — пояснил Альбус, выпуская птицу. Феникс сел к нему на плечо и недовольно поворчал. Мальчик погладил Фоукса по голове. Камилла, робко протянув руку, дотронулась до огненных перьев.

— Они такие шелковистые, — удивленно прошептала девочка. — Как лепестки тюльпанов. И он горячий, как уголь.

— А хотите подержать? — вдруг придумал Альбус. — Протяните руку.

О своей затее он тут же пожалел — у Камиллы руки были столь хрупки, что когда крупный и уже наевший жирок феникс взгромоздился ей на правое предплечье, Альбус испугался, как бы не вышло перелома или она не упала. Она протянул руки, чтобы снять птицу, но Фоукс, умница, уже сам, взмахнув крыльями, взлетел. Камилла распахнула глаза — в полете феникс действительно был великолепен, напоминая алый с золотым крест или цветок. В бледно-голубом осеннем небе он полыхал ярче солнца. Описав круг у них над головами, феникс сел к Альбусу на плечо.

— Волшебное существо, — прошептала Камилла. — Однако мне пора, — спохватилась она. — Проводите меня?

Альбус с сожалением кивнул. Отпускать ее не хотелось — казалось совершенно естественным, если бы они все время теперь не расставались, и тем не менее, по каким-то дурацким правилам расстаться следовало. Он проводил Камиллу до слизеринских комнат и перед тем, как она скрылась, взял в свои ладони ее фарфоровую ручку. Осторожно погладил, чтобы не причинить боли, и бережно поцеловал. Она зарделась, улыбнулась и убежала. Альбус с минуту стоял, едва дыша, потом подпрыгнул. Фоукс — его не стали пока сажать в клетку, все же птице надо было как следует размяться — взлетел под потолок и снова сел к хозяину на плечо.

— Она лучше всех, согласен? — широко улыбнулся Альбус. Феникс потерся клювом о его щеку. — А, ты говоришь, она чудо? Я тоже так думаю.

Осень в том году выдалась особенно светлой и красочной. Во всяком случае, Альбусу так казалось — для него каждый день, даже самый пасмурный, теперь ярко полыхал всеми цветами. Сил будто прибавилось в десять раз; он неутомимо осваивал новые заклинания, писал статьи, тратя на каждую часа по два, не больше, исследовал с друзьями окрестности, летал вокруг замка, тренировался аппарировать — и не уставал, и все ему удавалось.

— Сейчас все немедленно закроют глаза, — шутила Викки при его появлении. — Иначе, пожалуй, можно ослепнуть.

— Ладно вам, — отмахивался Альбус добродушно, а Лэмми добавлял:

— Ты в самом деле такой счастливый, прямо светишься.

— Представь, что ты открыл звезду, — подмигнул ему Альбус однажды. — Тогда поймешь.

Ему и в самом деле казалось, что Камилла сияет, как звезда; она словно звала его вперед, вела, была маяком в ночи. Ему вдвое сильней прежнего хотелось жить — ведь теперь он совершенно точно знал, ради кого.

В том году он впервые побывал на квиддичном матче — Аберфорт сильно волновался, пришлось прийти и поддержать, то есть помахать гриффиндорским флажком и покричать вместе с остальными. Надо сказать, шумная и красочная атмосфера, гул трибун и игроки, носившиеся, как осы, Альбусу понравились, да и брат справился очень неплохо. Гриффиндор разгромил Слизерин во многом благодаря ему, Ллойду Уизли, ловко схватившему снитч, и, конечно, капитану, Дональду Поттеру. Тот, уже когда объявили результаты, взмыл в воздух и, выпуская из палочки цветной туман, начертил над полем инициалы Джейн Вэнс, чем страшно смутил и обрадовал ее — она весь день потом ходила красная и гордая. Нэнси слегка подразнила ее, но потом ей наскучило это занятие. К тому же, ей надо было идти на отработку к профессору Розье — он был так недоволен ее успеваемостью, что теперь она проводила почти все выходные в его подземельях.

С Камиллой Альбус встречался теперь примерно через день — он рад бы и чаще, но она не превышала какой-то странной, ею самой установленной меры. Их разговоры становились все оживленнее: он рассказывал ей обо всем, о чем только мог, показывал чудеса трансфигурации и просто наколдовывал букеты. А она читала ему стихи.

Сперва Альбус не вслушивался, просто наслаждался мягкими и теплыми переливами ее голоса. Когда она однажды спросила, как ему нравятся сонеты Шекспира, он рассеянно кивнул и пробормотал:

— Хорошие, нравятся… Особенно тот, про…

Он потер лоб, будто пытаясь вспомнить, но с Камиллой трюк не прошел. Оттопырив губку, она развернулась на каблучках и побрела прочь. Альбус сообразил, что чем-то ее обидел.

— Подождите! — в два прыжка он догнал ее. — Погодите. Не надо сердиться. Просто у вас такой красивый голос, что… Мне все равно, что вы будете читать. Мне очень приятно вас слушать.

К его удивлению, Камилла рассердилась еще больше — так, что у нее слезы выступили на глазах.

— Вы… вы совсем бесчувственный и бессовестный, — всхлипнула она и отвернулась.

Альбус растерянно топтался рядом с ней, пытаясь найти хоть какой-то выход.

— Ну, простите, — пробормотал он наконец. — Прочитайте мне еще раз что-нибудь. Честное слово, я буду слушать.

Она вздохнула, бросила сердитый взгляд, но все же принялась тихо рассказывать:

Украдкой время с тонким мастерством

Волшебный праздник создает для глаз.

И то же время в беге круговом

Уносит все, что радовало нас.

Часов и дней безудержный поток

Уводит лето в сумрак зимних дней,

Где нет листвы, застыл в деревьях сок,

Земля мертва и белый плащ на ней.

И только аромат цветущих роз —

Летучий пленник, запертый в стекле, —

Напоминает в стужу и мороз

О том, что лето было на земле.

Свой прежний блеск утратили цветы,

Но сохранили душу красоты.

Сначала Альбус изо всех сил старался не отвлекаться на ее голос, что оказалось делом нелегким, но под конец все же сумел вдуматься и в строчки, и ему даже понравилась мысль автора. Камилла выжидающе замолчала.

— Э-э… — Альбус потер лоб. — Это о том, что все хорошее проходит, да? Но живет у нас в памяти?

— Верно, — она снисходительно кивнула.

— Но мне бы хотелось, — осмелел мальчик, — чтобы сохранялась не только душа, но и блеск. Чтобы всегда было лето!

Камилла грустно улыбнулась.

— Это невозможно. Все не вечно.

— Ну почему же? — Альбус нетерпеливо взмахнул руками. — Мне кажется, однажды ученые найдут способ все сделать вечным. Посмотрите: вот бывают же фениксы, да? Сгораю т и оживают. Неужели нельзя человеку так обновляться? По крайней мере, самым умным людям, чтобы они могли жить всегда и приносить другим пользу?

— Кому-то жить, а кому-то умирать? — Камилла дернула бровями. — Вам не кажется, что это несправедливо?

— Нет, не кажется, — быстро ответил Альбус. — Ведь не для себя жить, не потому, что боишься смерти, умирать — а жить, чтобы всегда людям помогать! И ведь, говорят, есть такие способы. Вот философский камень Фламеля. Или Дары Смерти…. Тот же воскрешающий камень. Вы представляете, призовем ученых с того света — сколько они всего наоткрывать еще могут?