Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Сопротивление оказывалось и аграрной реформе. Бо­гатые землевладельцы прибегали к фиктивным разделам хозяйств между своими родственниками. С помощью уг­роз, запугивания, распространения провокационных слу­хов они старались удержать батраков и крестьян-бедня­ков от подачи заявлений на получение земли. Кое-где вла­дельцы крупных хуторов стали разбазаривать или уничтожать скот, сельскохозяйственный инвентарь и уро­жай.

Успешному хозяйственному развитию мешал массо­вый приход на различные административные должности лиц, выдвигавшихся на руководящие посты из местных трудящихся или прибывших из различных районов СССР. Первые зачастую не имели ни опыта управленческой ра­боты, ни основательного образования. В начале 1941 года в Прибалтике только 4% руководителей предприятий в легкой промышленности имели высшее образование, а 64% лишь посещали начальные школы.

Приезжие (в Прибалтику наблюдался приток эстонцев, латышей, литовцев и лиц других национальностей из РСФСР) зачастую не понимали местной обстановки. Их число было весьма значительным. Так, став правящей, Компартия Эстонии быстро увеличила свои ряды — со 133 членов партии в июне 1940 года до 3732 к 1 июня 1941 года; 37% из общего состава КПЭ составляли вновь при­бывшие из других районов СССР.

В то время как руководящие посты в республиках При­балтики занимали члены коммунистических партий и со­чувствующие им лица, основную массу управленческого аппарата составляли служащие старого режима. В Литве к апрелю 1941 года 81,7% всех служащих наркомата финан­сов работали раньше в сметоновском Министерстве фи­нансов. 60% служащих Наркомата сельского хозяйства работали в соответствующем министерстве и до июля 1940 года.

Очевидный разрыв в профессионализме и идейно-по­литических взглядах между представителями различных звеньев управленческого аппарата был источником и мно­гочисленных конфликтов, и повышенной подозрительно­сти со стороны высшего руководства, и тихого саботажа, и умелой манипуляции действиями наркоматов со сторо­ны тех, кто сохранил верность прежнему строю. В «Исто­рии Литовской ССР» говорилось: «Часть руководящих хо­зяйственных работников... выполняла свои обязанности формально, устанавливала необоснованные нормы, со­знательно допускала ошибки, нанося вред делу».

В «Истории Литовской ССР» констатировалось: «По мере углубления социально-экономических преобразова­ний реакционные слои стали переходить к более актив­ным формам борьбы против ародной власти — вредите­льству, саботажу, антисоветской, националистической пропаганде».

Некоторые стороны новой жизни вызывали недоволь­ство и среди тех, кто на первых порах горячо поддерживал свержение прежних режимов. Распространение на новые территории социально-экономических условий, сущест­вовавших в Советской стране предвоенной поры, сопро­вождалось в Прибалтике повышением цен. Хотя в целом заработная плата промышленных рабочих выросла в три раза, по оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, наблюда­лось падение покупательной стоимости денег и исчезно­вение из магазинов ряда товаров. В начале 1941 года в Эстонии, например, покупательная стоимость средней зарплаты при покупке продовольственных товаров сокра­тилась на 15%, а при покупке тканей — на 65%.

Поскольку в условиях предвоенного 1940 года в СССР были приняты жесткие меры борьбы с нарушениями тру­довой дисциплины, они были распространены и на При­балтику. За опоздание на работу на двадцать минут или прогул рабочий полгода получал зарплату, пониженную на 25%. Уход с работы без разрешения администрации нака­зывался тюремным заключением.

Хотя, как свидетельствовали Р. Мисиунас и Р. Таагепе­ра, в Прибалтике «церковь не трогали», были отменены религиозные праздники. В школах была запрещена деяте­льность клерикальных детских организаций. «Начались вторжения в церковные службы «атеистических бригад», очевидно, перевыполнявших свои планы». В ответ многие католические священники развернули антисоветскую про­паганду. К ним присоединилась и часть местной интелли­генции.

Кое-где происходили выступления против новых по­рядков. Так, в декабре 1940 года рабочие на фабрике «Красный Крулл» в Таллине объявили трехдневную забас­товку протеста против высоких цен, нехватки товаров, сверхурочных работ и упразднения рабочих Советов. Ра­бочие добились двухдневных рождественских каникул, ко­торые к этому времени были повсеместно упразднены.

Такая обстановка облегчала работу германской агенту­ры, активизировавшейся по мере подготовки к войне про­тив СССР. 17 ноября 1940 года в Берлине был создан «Ле- тувю активисту фронтас» (Фронт литовских активистов, или ФЛА). Руководство ФЛА засылало своих агентов в Литву. Признавая эти факты, Р. Мисиунас и Р. Таагепера писали: «Фронт планировал восстание к моменту начала советско-германской войны. В 1941 году ФЛА насчитывал 36 тысяч человек. В марте 1941 года были созданы анти­советские подпольные центры в нескольких литовских го­родах».

М.Ю. Крысин привел сообщение НКВД, в котором под­черкивалось, что с начала 1941 года «наблюдается значи­тельный рост убийств и бандпроявлений», при этом «боль­шинство террористических актов остается нераскрыты­ми». В сообщении указывалось, что «бандитские группы вооружены автоматами, винтовками, револьверами, пис­толетами, гранатами и сигнальными ракетами, у многих были радиоаппараты Морзе, коды, шифры и средства для тайнописи, чтобы координировать свои действия и под­держивать постоянную связь с немецкими спецслужбами. Некоторые имели отличительные знаки — нарукавные по­вязки и знамена. Члены бандформирований должны были вести активную борьбу с советским государством, а в пе­риод военных дейстзий между СССР и Германией они должны были арестовывать всех комиссаров и других ак­тивных коммунистов; занимать центры компартий, но не уничтожать архив, освободить политзаключенных, заста­вить евреев покинуть страну... занять учреждения, пред­приятия, почты, телеграфы и крупные склады товаров... обрывать телефонные, телеграфные, электрические про­вода... уничтожать железные дороги... арестовывать и ра­зоружать красноармейские - отряды, милицию, агентов ГПУ, создавать панику».

М.Ю. Крысин процитировал в своей книге и содержа­ние листовки Литовского информационного бюро в Бер­лине от 19 марта 1941 года; в которой население Литвы призывалось к подготовке вооруженного восстания про­тив Советской власти. Восстание предполагалось приуро­чить к моменту нападения Германии на СССР «...Час осво­бождения Литвы близок, — говорилось в этой листовке. — Когда начнется поход с Запада, вы в этот же момент буде­те информированы... В это время в городах, местечках и деревнях порабощенной Литвы должны возникнуть мест­ные восстания, точнее говоря, взятие власти в свои руки. Сразу надо арестовать местных коммунистов и других предателей Литвы, чтобы они не избежали расплаты за свои действия (предатели будут помилованы, когда они сумеют доказать, что они ликвидировали хотя бы по одно­му еврею)... Там, где вы еще не подготовлены, организуй­тесь маленькими тайными группами. Когда начнутся воен­ные действия, в тылу будут выброшены парашютисты. Не­медленно установите с ними связь и помогайте им... Через деревни и города будет маршировать немецкая ар­мия. В ее рядах будет много знакомых вам соплеменни­ков. Встречайте всех одинаково мило и сердечно, оказы­вайте им нужную помощь... Уже сейчас «информируйте» евреев, что их судьба ясна, поэтому пусть сегодня же уби­раются из Литвы. В решительный момент берите их иму­щество в свои руки, чтобы ничего не пропало».

Как сообщалось в «Истории Литовской ССР», «весной 1941 года органы государственной безопасности раскры­ли несколько гнезд гитлеровских шпионов и диверсантов, в том числе в частях 29-го (литовского) территориального стрелкового корпуса Красной Армии. За несколько дней до начала войны была обезврежена группа офицеров, поддерживавшая связь с Вильнюсским центром ФЛА». Как отмечал М. Ю. Крысин, «всего до мая 1941 года орга­нами НКВД на территории Литвы было обезврежено 75 агентурных групп абвера и СД».