Созидательный реванш (Сборник интервью)

— А что вы вкладываете в понятие «свободный консерватизм»? В России-то?

— Максимальная широта в подходе и верность традициям. Мы в какой-то степени вернулись в пушкинскую эпоху, у нас есть государственный официальный консерватизм. А есть свободный, независимый консерватизм авторов «ЛГ».

— Вся задача возрождения «ЛГ» легла на вас. Что было самым трудным?

— Восстановить жанр дискуссии. К примеру, очень яркой была дискуссия по ЕГЭ, дело кончилось тем, что я перестал быть членом совета при министре образования. У нас даже в «шапке» была фраза «Умом Фурсенко не понять». Решение Госдумы о совершенствовании ЕГЭ случилось не без нашей помощи.

— Я полагаю, есть и другие последствия публикаций в «ЛГ». Я имею в виду нападение на вашу жену в Переделкине.

— Конечно. Я убежден, что это была акция устрашения. «Литературка» постоянно публикует разоблачительные материалы о расхищении писательского имущества. Проблема одна: журналистское слово сегодня недостаточно эффективно. Те, кому полагается надзирать, стараются не замечать многие публикации.

Писатель русской традиции

— Юрий Поляков — это писатель, главный редактор известной газеты, политик и общественный деятель. Кто вы на самом деле?

— «Поэт в России больше, чем поэт» — это наша культурная традиция. Писатель в нашей стране всегда существует в трех ипостасях: литератор, политик и редактор, в отличие, кстати, от западной традиции. Впрочем, сейчас и у нас появились писатели западного образца, которые могут себе позволить существовать только для написания и за счет написания книг. Яркий пример этому — Борис Акунин.

Я же человек традиции. К тому же есть и иерархическая взаимосвязь: без писателя не было бы редактора, без редактора — политика. Все это вещи взаимосвязанные, но прежде всего я был и остаюсь писателем. Это — изначальное.

— Чем отличается ваше творчество периода «Ста дней до приказа» и «ЧП районного масштаба» от того, что вы делаете сегодня? Насколько изменились темы, идеи и герои ваших произведений?

— Я думаю, прежде всего профессиональным уровнем. Все эти десятилетия, прошедшие с момента написания названных вами произведений, я тоже развивался. Недавно мне прислали почитать диссертацию «Проблемы идиостиля прозы Юрия Полякова», в которой проведен анализ моих произведений. И что интересно, в ранних повестях, по мнению диссертанта, тридцать процентов текста несли в себе следы художественной модальности (сравнения, метафоры), а в последних произведениях — уже более семидесяти процентов, что, несомненно, говорит о писательском росте. Во всяком случае, так считает диссертант с его филологической цифирью. Кроме того, первые вещи были во многом автобиографичны, в поздних больше вымысла, фантазии, трансформации действительности. Но то главное, за что меня читают, несомненно, осталось в неприкосновенности: сложный внутренний мир героев, социальность, острый сюжет, ироничный стиль, афористичность. Короче, гротескный реализм.

— Не являются ли последние ваши книги о «Гипсовом трубаче» сочинением на заданную тему, попыткой сочинить и скаламбурить на потребу читателя? Зачастую возникает ощущение искусственности образов и разобщенности текста в целом. Несомненно, отдельные фрагменты повествования удачны, но общая картина не складывается. Что же вы все-таки хотели сказать своему читателю?

— Во-первых, вышли пока только две части единого романа. Это не трилогия, а роман, разрезанный на три части. Подобные варианты публикации были у меня раньше только в журналах, но там продолжение произведения выходило максимум через месяц. В этом случае между частями прошел почти год, и у читателя вполне могло создаться впечатление, что перед ним отдельные произведения. На самом деле, такой вариант — публикация с продолжением — это эксперимент, на который я сознательно пошел вместе с издателями. Видимо, больше так делать не буду. Но, надо сказать, что с точки зрения интереса к книге и с точки зрения продаж этот эксперимент сыграл положительную роль. Книгу ждали и постоянно о ней спрашивали. А соответственно и продажи увеличились.

Роман получился очень большой. Уже меньше чем через год выйдет его третья, заключительная часть, и тогда вы сможете сами оценить его реальный масштаб. Это свободный роман, с прихотливым сюжетом и вставными новеллами (стоит заметить, что большинство мировых шедевров тоже включают в себя вставные новеллы). В книге есть комические фрагменты, исторические вставки, лирические этюды. Хотя, конечно, в этом я не первооткрыватель.

Теперь о том, что книга не совсем понятна и состоит из кусков. Нужно набраться терпения и дождаться финала. Только тогда можно будет сделать выводы о том, что я хотел сказать этой книгой, и для чего написаны те или иные главы. Я вообще стараюсь писать развернутой метафорой, поскольку начинал с поэзии и всегда любил стихи с кольцевой композицией. Это перешло в прозу. В книге присутствует пародия на постмодернизм, чем она близка к «Козленку в молоке».

Ваш вопрос озадачил меня, но я думаю, что после сбора всего романа под одной обложкой такие вопросы возникать не будут. Хотя еще раз повторюсь: журнальный принцип при книгоиздании все-таки не годится. В этом я убедился на примере собственного романа.

— Мой следующий вопрос после вашего ответа практически отпал, я хотел узнать, не собираетесь ли вы менять жанр, в котором работаете (судя по вашему предыдущему ответу, этого не произойдет), и каковы ваши творческие планы?

— После работы над таким гротескно-реалистичным романом, в котором очень много литературной игры, мне явно захочется чего-то другого. Но сначала я решил пройти этот путь до конца. Я хочу, чтобы роман можно было начинать читать с любого места, под настроение, поэтому-то он и состоит из разных новелл: каждый найдет что-то свое. На мой взгляд, именно такая литература и остается в памяти читателя.

— Вы были председателем жюри премии «Большая книга». Были ли среди претендентов те, кто соответствуют вашим критериям литературы?

— Вынужден констатировать, что из тринадцати книг шорт-листа как читатель я бы прочитал максимум две-три. Остальные бросил бы либо с первой страницы, либо с первой главы. Они скучны или не доработаны. А Юзефович, которому мне по статусу пришлось вручать диплом, откровенно слабенький литератор, напрочь лишенный собственного языка. Уж если кто и заслуживал первой премии, так это Терехов за роман «Каменный мост».

— Не кажется ли вам, что во многом это связано с редакторскими ошибками, к сожалению, в последнее время редактор перестал работать с писателем в процессе подготовки книги. Может быть, поэтому часто публикуются такие слабые тексты?

— У нынешних писателей пропадает навык саморедактирования. Когда я еще только начинал писать книги, мы правили текст до изнеможения, до совершенства, как мы его понимали. А у нынешней молодой литературы работа над текстом идет по принципу ЖЖ (Живого Журнала). Как написал с первого раза, так и будет. Ни о какой правке и редактировании речь вообще не идет. Но это не литература, это просто вид информационного обмена, близкий к стилистике блогов.