Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Это было очередным поворотом в сложной судьбе древнего города и прилегающей к нему местности. Пре­тензии Польши на Виленский край обусловливались пре­обладанием здесь польского населения. Требования Лит­вы обосновывались не столько наличием там литовцев (около одного процента населения Вильнюса), сколько исторической ролью Вильнюса как первой столицы лито­вского государства. Крах Польши создал благоприятные возможности для решения спора в пользу Литвы.

Законность трех договоров, заключенных в Москве с 28 сентября по 10 октября, не подвергалась сомнению. В своем выступлении по радио 12 октября президент Ульма­нис дал высокую оценку подписанному договору. Он ска­зал: «Следует подчеркнуть, что пакт, как это обычно свой­ственно пактам Советского Союза, отличается своей яс­ностью, определенностью и обязательством соблюдения интересов второй стороны, является действительно вза­имным. Этот пакт дает нам гарантию устранения опасно­сти войны или даже ее предотвращения. Пакт увеличивает также еще больше безопасность Советского Союза. То же самое относится к нашим соседям и на севере и на юге, к Эстонии и Литве».

Разумеется, договоры не были бы подписаны правите­льствами Эстонии, Латвии, Литвы, если бы они не знали, что Германия отказалась от своей гегемонии в Прибалти­ке. Но в реальной обстановке 1939 года альтернативой этим договорам могла стать лишь оккупация прибалтий­ских республик германскими войсками. Реальность по­добного исхода была подтверждена событиями 1941 года.

В то же время заявления о том, что после подписания советско-германского договора о ненападении и догово­ров с Эстонией, Латвией и Литвой Прибалтика преврати­лась в советский протекторат, искажают правду. Как бы ни усиливались возможности для давления у державы, имеющей военные базы на территории другой страны, это не означает установления протектората над ней. Ни­кто ныне не объявляет Японию, Испанию, Англию, Ита­лию, Турцию и другие страны, где имеются базы США, американскими протекторатами. Авторы утверждений об установлении советского протектората над Прибалтикой на основе советско-германского договора и трех догово­ров осени 1939 года проявляют подобное же упрощенное мышление. Содержание же договоров, заключенных осе­нью 1939 года СССР с Эстонией, Латвией, Литвой, исчер­пывалось созданием военных баз на территории трех республик и взаимными обязательствами о помощи в случае нападения.

Вскоре после ратификации договоров Советский Союз и страны Прибалтики приступили к их реализации. 18—19 октября советские войска в составе 21 347 человек, 78 орудий, 283 танков, 255 самолетов вошли на территорию Эстонии.

Комментируя ввод советских войск в Прибалтику в своей беседе с руководителем Коминтерна Георгием Ди­митровым 25 октября, Сталин говорил: «Мы думаем, что в пактах о взаимопомощи (Эстония, Латвия и Литва) мы на­шли ту форму, которая позволит нам поставить в орбиту влияния Советского Союза ряд стран. Но для этого нам надо выдержать — строго соблюдать их внутренний ре­жим и самостоятельность. Мы не будем добиваться их со­ветизации. Придет время, когда они сами это сделают».

После начала Второй мировой войны экономика Эсто­нии, Латвии и Литвы оказалась в бедственном положении из-за почти полного закрытия Балтийского моря для тор­гового судоходства. Многие внешнеторговые связи При­балтики были прерваны. Промышленность трех стран ока­залась без сырья.

К этому времени зависимость латвийского хозяйства от импорта составляла: в химической промышленности — 94%, шелковой — 98%, шерстяной — 70%, трикотажной — 99%, стекольной — 71%, резиновой — 84%, суперфосфат­ной — 100%, в производстве велосипедов — 100%. Не­хватка сырья привела к тому, что предприятия химической промышленности были переведены на трехдневную, а за­тем на двухдневную рабочую неделю.

Встал вопрос о резком сокращении промышленного производства и городского населения. 17 декабря 1939 года латвийская газета «Рите» писала: «Одним из средств приспособления, который может дать много в смысле экономии, может быть переезд рижан в деревню или в ма­ленькие провинциальные города к родным и знакомым, которые не связаны со столицей. Это в значительной сте­пени облегчило бы трудности в отношении городских квартир и в обеспечении дровами, уменьшило бы потреб­ление газа и электричества».

Более реальным представлялось решение экономиче­ских проблем трех республик с помощью развития отноше­ний с СССР. 18 октября 1939 года А.И. Микояном и послом Латвии в СССР Ф. Коцынем в Москве было подписано со- ветско-латвийское соглашение о развитии экономиче­ских отношений. Историк Дризул писал: «Латвийскую промышленность ждали бы в будущем еще большие за­труднения, если бы не торговое соглашение с СССР. По нему латвийская промышленность получила необходи­мое ей сырье из СССР, благодаря чему вышла из кризи­са, в который была ввергнута начавшейся мировой вой­ной». Соглашение, в частности, предусматривало предо­ставление Латвии транзита ее товаров по железным дорогам СССР и Беломоро-Балтийскому каналу, а также через порты Черного моря.

Эти выгоды были очевидны многим в Прибалтике. Главное же — большинство людей воспринимали ввод со­ветских войск как средство спасти себя от участи населе­ния Польши. В октябре в Таллине, Риге, Каунасе и других городах происходили многотысячные демонстрации тру­дящихся, приветствовавших заключение договоров с СССР. Такие же демонстрации состоялись при вступлении советских войск в Эстонию, Латвию и Литву.

21 октября 1939 года К.Н. Никитин сообщал в НКИД СССР о нескольких инициативах со стороны как правите­льственных, так и общественных организаций, направлен­ных на демонстрацию улучшения эстонско-советских от­ношений. Министр иностранных дел Пийп сообщал К.Н. Никитину об организации «концерт-акта», на котором должны были выступить министр и советский полпред. (На это было дано согласие.) Полпред просил указаний НКИДа в связи с просьбой эстонского профсоюза строи­тельных рабочих организовать прием в рабочем доме для команд кораблей, заходящих в Таллин, и ответно посетить советские корабли на таллинском рейде. Он просил также рассмотреть просьбу эстонского профсоюза текстильщи­ков принять делегацию на Октябрьские торжества.

Однако НКИД оценивал скромные просьбы эстонских профсоюзов в контексте событий в Европе, вызывавших растущее беспокойство советского руководства. «Стран­ная война» продолжалась, а боевые действия и политиче­ские акции Англии и Франции приобретали все более странный характер.

В конце сентября возобновились тайные переговоры между Лондоном и Берлином. Гитлер заявлял посреднику в этих переговорах шведскому предпринимателю Далери- усу: «Если англичане хотят мира, они могут его получить за две недели, не потеряв при этом лица». О возможности заключения мира активно писали в германских газетах и говорили по германскому радио.

В этой обстановке советское руководство стремилось не давать никому повода для обвинений в нарушении до­говоров, подписанных со странами Прибалтики, и в по­пытках укрепить советское влияние в этом регионе. В от­вет на письмо К.Н. Никитина в НКИД 23 октября из Москвы пришла резкая по тону телеграмма В.М. Молотова следу­ющего содержания: «Нашей политики в Эстонии в связи с советско-эстонским пактом о взаимопомощи Вы не поня­ли... Видно, что Вас ветром понесло по линии настроений советизации Эстонии, чго в корне противоречит нашей политике. Вы обязаны, наконец, понять, что всякое поощ­рение этих настроений насчет советизации Эстонии или даже простое непротивление этим настроениям на руку нашим врагам и антисоветским провокаторам. Вы таким неправильным поведением сбиваете с толку и эстонцев вроде Пийпа (министр иностранных дел Эстонии. — Авт.), который думает, видимо, что ему теперь необходимо го­ворить просоветские речи 7 ноября. Вы должны заботить­ся только о том, чтобы наши люди, и в том числе наши во­енные в Эстонии, в точности и добросовестно выполняли пакт взаимопомощи и принцип невмешательства в дела Эстонии, и обеспечить такое же отношение к пакту со сто­роны Эстонии».