Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

28 сентября, в тот же день, когда был подписан совет­ско-германский договор о дружбе и границе, Эстония и СССР подписали договор о взаимной помощи. Как под­черкивал Риббентроп в телеграмме Гитлеру, направлен­ной в тот же день из Москвы, договор не означал «упразд­нения эстонской системы правления».

Однако на следующий же день Гитлер отдал приказ о перемещении в Германию 86 тысяч немцев, проживав­ших в Эстонии и Латвии. (Позже Германия подписала до­говоры с Эстонией и Латвией о репатриации из этих рес­публик лиц немецкой национальности. По договору с Латвией от 30 декабря 1939 года выезду из Латвии под­лежали немцы, которые до 15 декабря 1939 года выска­жут свое желание отказаться на вечные времена от лат­вийского гражданства.)

Хотя эстонское правительство знало, что уже не может рассчитывать на поддержку Германии, министр иностран­ных дел Эстонии К. Селтер в ходе переговоров в Москве старался свести к минимуму усиление влияния СССР на свою страну, а потом отверг советское предложение о размещении в Эстонии 35 тысяч красноармейцев и согла­шался лишь на 15 тысяч. Тогда участвовавший в перегово­рах Сталин предложил ограничиться 25 тысячами, заме­тив при этом: «Не должно быть слишком мало войск — а то вы их окружите и уничтожите».

В соответствии с пактом о взаимопомощи СССР и Эс­тония обязывались «оказывать друг другу всяческую по­мощь, в том числе и военную, в случае возникновения прямого нападения или угрозы нападения со стороны лю­бой великой европейской державы по отношению мор­ских границ Договаривающихся сторон в Балтийском море или сухопутных их границ через территорию Латвий­ской Республики, а равно и указанных в статье III баз».

Третья статья определила право Советского Союза «иметь на эстонских островах Сааремаа (Эзель), Хийумаа (Даго) и в городе Палдиски (Балтийский порт) базы воен­но-морского флота и несколько аэродромов для авиации на правах аренды по сходной цене». Договор закреплял за СССР право держать на участках, отведенных под базы и аэродромы, «ограниченное количество советских назем­ных и воздушных вооруженных сил, максимальная числен­ность которых определяется особым соглашением».

Участники договора обязывались не участвовать в сою­зах или коалициях, направленных против другой стороны. СССР обязывался «оказывать эстонской армии помощь на льготных условиях вооружением и прочими военными ма­териалами». В договоре подчеркивалось: «Проведение в жизнь настоящего пакта ни в какой мере не должно затра­гивать суверенных прав Договаривающихся сторон, в ча­стности их экономической системы и государственного устройства».

Договор, подписанный в Москве, соответствовал всем нормам международного права и был зарегистрирован в Лиге Наций 13 октября 1939 года за номером 4643 в Офи­циальном Регистре договоров Секретариата в соответст­вии со статьей 18 Устава этой организации.

И хотя советско-эстонский договор не посягал на суве­ренитет страны, К.Н. Никитин так характеризовал реакцию верхов Эстонии: «Правящая буржуазная эстонская вер­хушка, промышленная буржуазия заключали пакт о взаи­мопомощи с большим недоверием и неохотой. В приходе Красной Армии видели подрыв своего господства, видели начало своего конца». Особенно негативной была реакция эстонских военных. «В правительстве при обсуждении во­проса о заключении эстонско-советского пакта выступали ярыми противниками заключения этого пакта генерал Лайдонер и бывший премьер-министр Энпалу... Эстон­ское высшее офицерство настроено было все время про­тив СССР, шло всецело за Лайдонером и не сочувствова­ло пакту. В особенности враждебно настроен кайцелит» (то есть охранные отряды)».

В то же время политический выход Германии из Эсто­нии и выезд десятков тысяч немцев из страны вызвали искреннюю позитивную реакцию в широких народных массах. Как отмечал К.Н. Никитин, «эстонцы выражают чувство удовлетворения по поводу отъезда немцев из Эс­тонии. Свое удовлетворение их отъездом они обосновы­вают тем, что немцы всегда в Прибалтике вели себя как завоеватели и поработители. Вместе с экономическим уг­нетением они несли с собой и национальное угнетение, они стремились уничтожить национальную культуру и т.п. ...Фашизм, который упорно прививали немцы в Эсто­нии и который был по нутру правящей эстонской буржуа­зии, взятый вместе с воспоминаниями о немцах как заво­евателях, родил в эстонских широких кругах чувство нена­висти. Хозяйничанье немцев и их заносчивость по отношению к эстонскому населению, угроза полным пора­бощением, если придет Гитлер, еще больше разжигали у эстонцев чувство ненависти к немцам».

Уход Германии породил в Эстонии надежды на переме­ны в стране. В рабочем классе усиливались антикапитали­стические настроения. К.Н. Никитин записывал в своем дневнике, что в советско-эстонском договоре «рабочие круги, крестьянство и интеллигенция видели... предпо­сылку и удобный момент для борьбы с реакционным пра­вительством за свои права. Эстонско-советский пакт и вступление советских войск на территорию Эстонии рас­ценили по аналогии с Западной Белоруссией и Украиной. Отсюда различного рода делегации рабочих союзов: тек­стильщиков, деревообделочников и т.д. с просьбами о смычке с советскими профсоюзами, с жалобами на при­теснение профсоюзов эстонским правительством, с жало­бами на аресты и усиление режима Пятса — Лайдонера». 9 октября Союз текстильщиков Эстонии направил привет­ствие Советскому Союзу.

Вскоре после подписания договора с Эстонией, 2 ок­тября, в Москве начались советско-латвийские перегово­ры. Во встрече с латвийской делегацией принял участие И.В. Сталин. По словам латвийского министра иностран­ных дел В. Мунтерса, И.В. Сталин заявил: «Прошло два­дцать лет; мы окрепли, и вы окрепли. Мы хотим с вами по­говорить об аэродромах и обороне. Мы не навязываем вам нашу Конституцию, органы управления, министерст­ва, внешнюю политику, финансовую политику или эконо­мическую систему. Наши требования диктуются войной между Германией, Францией и Великобританией. Если мы договоримся, появятся очень благоприятные условия для коммерческих договоров. Австрия, Чехословакия и Польша как государства уже исчезли с карты. Другие тоже могут исчезнуть. Договоры, заключенные в 1920 году, не могут существовать вечно». Как и в ходе советско-эстон- ских переговоров, СССР требовал размещения своих Во­оруженных Сил на территории Латвии. Мунтерс добился сокращения советских войск с 40 до 30 тысяч.

Как вспоминал Мунтерс, Сталин «показал удивившие нас познания в военной области и свое искусство опери­ровать цифрами». Так, Сталин заметил, что «через Ирбен- тский пролив легко могут пройти 1500-тонные подводные лодки и обстрелять Ригу из четырехдюймовых орудий», и еще сказал: «Батареи у пролива должны находиться под одним командованием, иначе не смогут действовать... Аэродромов требуется четыре: в Лиепае, Вентспилсе, у Ирбентского пролива и на литовской границе. Вам нечего бояться. Содержите 100 000 человек. Ваши стрелки хоро­ши, а ваша армия лучше, чем эстонская».

Договор с Латвией предусматривал введение в эту прибалтийскую республику 25 тысяч солдат. В соответст­вии с советско-латвийским договором о взаимной помо­щи, подписанным 5 октября, Латвия предоставила СССР право создать военно-морские базы в Лиепае и Вентспил- се, базу береговой артиллерии между Вентспилсом и Пит- рагсом, а также несколько аэродромов. 10 октября прави­тельство Латвии утвердило этот договор на своем заседа­нии. Несколько позже было заключено и советско- латвийское торговое соглашение.

3 октября 1939 года в Москве начались переговоры с министром иностранных дел Литвы Ю. Урбшисом, в кото­рых также принял участие И.В. Сталин, а 10 октября был подписан литовско-советский договор о взаимной помо­щи. СССР получил право разместить гарнизоны Красной Армии в городах Вилейке, Алитус, Приенай и «пользовать­ся восемью посадочными площадками для авиации». В Литву был введен 20-тысячный контингент советских войск. В соответствии с договором СССР передал Литве город Вильнюс (Вильно) и Вильнюсскую (Виленскую) об­ласть, занятую Красной Армией после вступления на тер­риторию Польши.