Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

О том, что германское руководство не отказывалось от своих планов экспансии на Восток, свидетельствовали за­явления Гитлера в ходе его бесед с министром иностран­ных дел Италии Чиано 12—13 августа 1939 года. Фюрер говорил: «Германская политика должна развиваться в восточном и северо-восточном направлении». Гитлер уточнял: «Восточное и северо-восточное направление, то есть прибалтийские государства, было всегда неоспори­мой сферой влияния Германии с незапамятных времен».

Получая исчерпывающую разведывательную информа­цию о готовящейся тайной сделке между Западом и Гер­манией, руководители СССР не намеревались спокойно наблюдать приближение к советским границам вооружен­ных сил страны, которая постоянно выдвигала захват со­ветских земель в качестве одной из важнейших целей своей политики. Пока война не началась, Советский Союз мог дипломатическими средствами ослабить тот урон, ко­торый он понес бы в случае неизбежного военного раз­грома Польши и почти неизбежной оккупации Прибалтики немецкими войсками. Этого можно было добиться лишь заключением военного союза с Польшей и выходом час­тей Красной Армии на такие рубежи на польской террито­рии, на которых можно было остановить наступление не­мцев. Однако неуступчивая позиция польского правитель­ства, не допускавшая пропуска советских войск через территорию ее страны, исключала такую возможность. Другая возможность состояла в том, чтобы договориться с Германией и на основе соглашения предотвратить воо­руженное столкновение с ней, по крайней мере на некото­рое время.

В середине июля 1939 года советская дипломатия ре­шила начать переговоры с Германией по решению ряда актуальных вопросов отношений между двумя странами. С целью найти путь для широкого соглашения с Герма­нией были использованы «переговоры о торговле и креди­те», возобновившиеся в Берлине 18 июля, которые вели заместитель торгпреда в Берлине Е. Бабарин и заведую­щий Восточноевропейской референтурой политико-эко­номического отдела Министерства иностранных дел Гер­мании Ю. Шнурре.

Москва одновременно продолжала переговоры с Пари­жем и Лондоном. Лишь 23 июля Англия и Франция нако­нец приняли советское предложение начать переговоры на уровне военных штабов с целью согласования военной конвенции, которая должна была определить, сколько во­оруженных сил обязана выставить каждая сторона против Гитлера.

Но еще до того, как английские и французские делега­ции поднялись на борт тихоходного товаропассажирского парохода «Сити оф Экстер», направлявшегося в Ленинг­рад, 2 августа состоялась беседа советского дипломата Г.А. Астахова с Риббентропом, в ходе которой последний заявлял о благожелательном расположении Германии к СССР. Риббентроп заверил Астахова, что «от Балтийского до Черного моря не будет проблем, которые мы совмест­но не сможем разрешить между собой». Риббентроп зая­вил представителю СССР, что «на Балтике нам двоим хва­тит места» и что «русские интересы там ни в коем случае не придут в столкновение с нашими. Что касается Польши, то за развивающимися событиями мы следим вниматель­но и хладнокровно. В случае провокации со стороны Поль­ши мы урегулируем вопрос с Польшей в течение недели. На случай этого я сделал тонкий намек на возможность заключения с Россией соглашения о судьбе Польши».

Комментируя германские предложения, Г.А. Астахов 8 августа сообщал в Москву, что нацистские руководители не собираются «всерьез и надолго соблюдать соответст­вующие эвентуальные обязательства. Я думаю лишь, что на ближайшем отрезке времени они считают мыслимым идти на известную договоренность в духе вышесказанно­го, чтобы этой ценой нейтрализовать нас... Что же касает­ся дальнейшего, то тут дело зависело бы, конечно, не от этих обязательств, но от новой обстановки, которая со­здалась бы».

Тем временем на московских переговорах выяснилось, что Польша и Румыния наотрез отказывались пропустить советские войска через свою территорию для боевых дей­ствий против Германии в случае ее нападения на эти стра­ны. Западные участники переговоров стремились убедить советских представителей в необходимости выступить против потенциальных агрессоров, даже не имея реаль­ной возможности нанести по ним своевременный удар. Главы военных делегаций Англии и Франции высказали следующее мнение: если агрессор нападет на Польшу и Румынию, то те «будут умолять» Советский Союз оказать им помощь. На это глава советской делегации Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов возражал: «Польша и Румыния могут не обратиться за помощью или так поздно попросить ее, что это повлечет тяжелые последствия для армий Франции, Англии и других союзников. Мы в это время не в состоянии будем оказать соответствующего воздействия на события».

Информация о готовности СССР участвовать в воору­женных действиях по отпору гитлеровской агрессии встревожила правительство Германии. Вечером 14 авгу­ста из Берлина в Москву было направлено «очень сроч­ное» послание Риббентропа для передачи Молотову в устной форме через Шуленбурга. Как и в своей беседе с Астаховым 2 августа, рейхсминистр утверждал, что «у Гер­мании нет агрессивных намерений в отношении СССР. Имперское правительство придерживается того мнения, что между Балтийским и Черным морями не существует вопросов, которые не могли бы быть урегулированы к пол­ному удовлетворению обоих государств. Среди этих во­просов есть и такие, которые связаны с Балтийским и Черным морями, Прибалтикой, Польшей, Юго-Восточным районом и т. д. В подобных вопросах политическое со­трудничество между двумя странами может иметь только положительный результат». Риббентроп объявил о своей готовности «прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени фюрера изложить его взгляды господину Сталину».

В ответ на его обращение В.М. Молотов 15 августа предложил заключить советско-германский договор о ненападении. В.М. Молотов запрашивал также, «наме­ревается ли Германия дать возможные совместные га­рантии прибалтийским государствам». Поддержав предложение о поездке Риббентропа в Москву и выра­зив мнение, что с этим «желательно поторопиться», В.М. Молотов утверждал, что «для подобной поездки необхо­димо предварительное выяснение и подготовка опреде­ленных вопросов».

Однако Риббентроп не хотел ждать, и 16 августа он снова обратился к Молотову, заявив о своей готовностивыехать в Москву 18 августа. В ходе встречи с Шуленбур- гом на другой день Молотов наотрез отказывался принять германского коллегу 18 августа. Подробно напомнив о многолетней враждебной политике Германии в отноше­нии СССР, Молотов заявлял, что пакту о ненападении дол­жно предшествовать экономическое соглашение между двумя странами, а также некоторый период между этими событиями.

Телеграмма Шуленбурга о его встрече с Молотовым была отправлена утром 18 августа в 5 часов 30 минут. Уз­нав, что Советское правительство не собирается прини­мать Риббентропа 18 августа для подписания договора о ненападении, Гитлер, по оценке У. Ширера, «был близок к отчаянию...». Он решил удвоить усилия для того, чтобы достичь соглашения с СССР. Из ставки фюрера в Оберза- льцберге вечером 18 августа была отправлена новая теле­грамма в Москву. Шуленбургу предписывалось «немед­ленно» условиться «о новой беседе с господином Молото­вым» и сделать «все, что возможно, чтобы эта беседа состоялась без задержки». Шуленбург должен был пере­дать Молотову, что «в нормальных условиях мы, естест­венно, тоже были бы готовы проводить дальнейшую пере­стройку германо-русских отношений через дипломатиче­ские каналы и довести ее до конца в обычном порядке. Но, по мнению фюрера, существующая необычная ситуация делает необходимым использование какого-нибудь дру­гого метода, который приведет к быстрым результатам». Шуленбург сообщал о том, что окончательное торговое соглашение между СССР и Германией подписано. (Сооб­щение «Правды» от 21 августа гласило, что торгово-кре- дитное соглашение было подписано 19 августа Е. Бабари- ным и Ю. Шнурре.)

225

Однако, несмотря на то что Шуленбург выполнил ука­зания своего шефа («настаивайте... на быстром осущест­влении моей поездки и соответствующим образом про­тивьтесь любым возможным советским возражениям»), германские требования о «немедленном» выезде Риббен­тропа в Москву не были удовлетворены. Во время очеред­ной встречи с Шуленбургом, состоявшейся 19 августа в 2 часа дня, Молотов, одобрив идею договора, заявил, что «германский проект пакта о ненападении ни в коем случае не является исчерпывающим». Вместо этого проекта Мо­лотов предложил взять за образец один из пактов о нена-