Москва и москвичи

под рукой сидел... метал Кречинский. Там еще Цапля... Потом Ватошник, потом... - Ватошник? Тимошка? Да ведь он сыщик! - Кому сыщик, а нам дружок... Еще раз, простите великодушно. - Помни: я все знаю, но и виду не подам никогда. Будто ничего не было. Прощай!-крикнул я ему уже из калитки... При встречах "спортсмен" старался мне не показываться на глаза, но раз поймал меня одного на беговой аллее и дрожащим голосом зашептал: - Обещались, Владимир Алексеевич, а вот в газете-то что написали? Хорошо, что никто внимания не обратил, прошло пока... А ведь как ясно-Феньку все знают за полковницу, а барона по имени-отчеству целиком назвали, только фамилию другую поставили, его ведь вся полиция знает, он даже прописанный. Главное вот барон... - Ну, успокойся, больше не буду. Действительно, я напечатал рассказ "В глухую", где подробно описал виденный мною притон, игру в карты, отравленного "малинкой" гостя, которого потащили сбросить в подземную клоаку, приняв за мертвого. Только Колосов переулок назвал Безымянным. Обстановку описал и в подробностях, как живых, действующих лиц. Барон Дорфгаузен, Отто Карлович... и это действительно было его настоящее имя. А эпиграф к рассказу был такой: "...При очистке Неглинного канала находили кости, похожие на человеческие..." [98]

ДРАМАТУРГИ ИЗ "СОБАЧЬЕГО ЗАЛА"

Все от пустяков - вроде дырки в кармане. В те самые времена, о которых я пишу сейчас, был у меня один разговор: - Персидская ромашка! О нет, вы не шутите, это в жизни вещь великая. Не будь ее на свете-не был бы я таким, каким вы меня видите, а мой патрон не состоял бы в членах Общества драматических писателей и не получал бы тысячи авторского гонорара, а "Собачий зал"... Вы знаете, что такое "Собачий зал"?.. - Не знаю. - А еще репортер известный, "Собачьего зала" не знаете! Разговор этот происходил на империале вагона конки, тащившей нас из Петровского парка к Страстному монастырю. Сосед мой, в свеженькой коломянковой паре, шляпе калабрийского разбойника и шотландском шарфике, завязанном "неглиже с отвагой, а ля черт меня побери", был человек с легкой проседью на висках и с бритым актерским лицом. Когда я на станции поднялся по винтовой лестнице на империал, он назвал меня по фамилии и, подвинувшись, предложил место рядом. Он курил огромную дешевую сигару. Первые слова его были: - Экономия: внизу в вагоне пятак, а здесь, на свежем воздухе, три копейки... И не из экономии я езжу здесь, а вот из-за нее...- И погрозил дымящейся сигарищей.- Именно эти сигары только и курю... Три рубля [99] вагон, пол-тора рубля грядка, да-с,- клопосдохс, настоящий империал, потому что только на империале конки и курить можно... Не хотите ли сделаться империалистом? - предлагает мне сигару. - Не курю,- и показал ему в доказательство табакерку, предлагая понюшку. - Нет уж, увольте. Будет с меня домашнего чиханья. А потом и бросил ту фразу о персидской ромашке... Швырнул в затылок стоявшего на Садовой городового окурок сигары, достал из кармана свежую, закурил и отрекомендовался: -