Земные наши заботы

на которую способна земля, зависит от человека, от его умственных и

физических усилий, от его технической оснащенности. Чем выше

фондовооруженность, отражающая технический и экономический уровень развития

производства, тем выше должна быть продуктивность гектара, тем больше должно

быть получено продукции с гектара. Значит, и плановые задания должны

повышаться, но опять же из расчета вложения на гектар пашни, а не вопреки

этим расчетам. К примеру, получило хозяйство от государства и внесло на

каждый гектар пашни по 10 центнеров минеральных удобрений, из них 4 пошло на

восстановление затраченного плодородия почвы, а 6 — на ее повышение, что

сказаться должно и на увеличении урожайности (плюс столько-то центнеров

зерна — расчеты такие есть).

Но плюсовать будем при планировании не к достигнутому уровню, а к той

величине, которую получим при определении естественной силы гектара пашни, с

учетом, конечно, всех материально-технических вложений в нее. Думается, в

этом случае хозяйства, если уж взяли у государства те же минеральные

удобрения или ядохимикаты, не будут бросать их где и как попало, а

используют строго по назначению, экономно, умело и эффективно.

Иными словами так: превысил «проектную мощность» гектара земли — честь

тебе и слава, меньше получил — плохой ты хозяин, не соблюдаешь культуру

земледелия, мало применил физических и умственных усилий, не используешь всю

ту материальную базу, на которую не поскупилось государство. И исчезнут

ситуации, когда хозяйство, производящее значительно меньше продукции, в

победителях оказывается, появится самый настоящий практический расчет

улучшать использование своей земли, увеличивать урожайность.

Обычно на последний этот довод о практическом расчете председателям

отвечают: мол, он и сейчас есть. Решил и я сказать то же Васильеву.

— Есть, конечно, — откликнулся председатель. — Однако при погектарном

планировании расчет все же не тот. Ну, засеял я запланированную мне площадь,

а много или мало собрал — дело вроде бы второстепенное. Если что и побуждает

меня стараться в рамках навязанных мне севооборотов, то лишь честь да разные

стимулы, не всегда правильно срабатывающие...

Потом я спросил председателя, про какие это он говорит стимулы, не всегда

срабатывающие?

— В жизни много разных ситуаций, — неохотно и неопределенно ответил он. И

ни слова больше. По всему было видно, надоело ему говорить и спорить об

этом. Так бывает: выговорился подчистую, весь запас энергий растратил, той

энергии, что не в мышцах, а в душе накапливается. Ладно, знал я по опыту,

болячка обязательно прорвется, нужно лишь подходящей ситуации дождаться.

Дело близилось к завершению жатвы. И вот когда было убрано последнее

поле, когда оказалось, что на круг намолочено по сорок центнеров с гектара,

председатель, принимая поздравления, проговорил:

— Подкузьмила, подвела погода...

— Да, могло быть и больше, — согласился я, потому что видел, какие потери

зерна допускались на поле.

— Нет, меньше надо было, — ответил он, чем вовсе обескуражил меня. Что с

ним? Что он говорит? Я знал его давно, знал и уважал как думающего,

заботливого хлебороба, многие годы мечтавшего добиться именно такого урожая

на своих когда-то бесплодных суглинках. И вот достиг! Достиг и теперь

сожалеет?

— Видишь ли, хлеборобы нашего колхоза при любых погодных условиях на

данном этапе могут гарантировать только тридцать пять центнеров, а пять

сверх этого — это уже дар природы, которого на следующий год может и не

быть.

— Значит, на следующий год по тридцать пять соберете, что тоже неплохо,

что тоже значительно выше, чем соседи собирают.

— Так-то так, и в этом случае у нас будет самая высокая урожайность в

районе. Однако почет уже не нам будет, потому что мы снижение по сравнению с

предыдущим годом допустили. Почет и честь будет тем, у кого прибавка, кто

сегодня по пятнадцать собрал, а завтра — по шестнадцать, кто к тому же пусть

и мало соберет, да управится быстрее, раньше других отчитается о завершении.

Поэтому середнячки и не мечтают о взлете, им выгоднее мелкими шажками

двигаться. Канители меньше...

Последние, сердито сказанные фразы показались мне абсурдными. Но именно

они и заставили меня припомнить весь ход той жатвы в районе. А чтобы лучше

припомнить, восстановить ее всю, в масштабе района, я раскрыл подшивку

местной газеты.

Та-ак, вот крупное и броское сообщение: «Есть 40 центнеров!» И на весь

разворот статья об этом успехе. В ней обо всем: о высокой культуре

земледелия, о правильной агротехнике, о лучших сроках. Дальше листаю... За

несколько дней перед этим хозяйство названо в числе отстающих на уборке, а

передовым, на которое равняться звала сводка и заметка под ней, было... Ну-

ка, взгляну в итоговую сводку, сколько намолочено в этом передовом в ту пору

колхозе. Не густо, всего 17 центнеров. Ну, а на севе кто впереди шел? Тоже

не из лучших, по 20 центнеров намолочено. Середнячок, значит. А пахоту кто

раньше всех завершил?.. Этот же самый середнячок. Он же и с почином

выступал: завершить весенние полевые работы за пять дней. На него и

равняться всех призывали.

И ни одного обстоятельного слова о хозяйстве, которому предстоит собрать

на круг по 40 центнеров зерна. Ни как, ни что в этом колхозе делается для

достижения на землях, еще недавно считавшихся худшими в районе, наивысшего

урожая. Нет, уточнить надо: наивысших урожаев, потому что это был вовсе не

случайный успех, колхоз вот уже пять лет подряд меньше тридцати центнеров

зерна с гектара не собирал. И все же была подана команда держать равнение не

на правофлангового, а на середняка.

А может, потому и ни одного обстоятельного слова, что председатель

колхоза заявил категорично: «Меня не надо торопить с жатвой. Меня чище

начальства график полевых работ торопит». И уж конечно потому, что в колхозе

этом не могли ни за пять дней вспахать и досрочно отсеяться, ни за десять

дней с жатвой управиться. Не могли по одной-единственной причине: собирались

вырастить не по пятнадцать—двадцать центнеров с гектара, а по тридцать пять.

Как оказалось, чуточку «перестарались», по сорок центнеров вырастили.

Урожай обнаружил несостоятельность тех действий, за которые одних

хвалили, поощряли, ставили в пример. Он же отмел укоры, упреки и случавшиеся

выговоры другим. Все поставил на свое место.

Отложил я подшивку, пошел к председателю, чтобы спросить: вдруг газета

исказила действительную расстановку сил в районе? Спрашиваю: мол, из года в

год его хозяйство лучшее в районе, а вот первым оно бывало когда-нибудь, на

пахоте, к примеру, «на севе или уборке?

Задумался председатель, припоминая, потом, сам поразившись этому,

проговорил:

— Вот первыми-то, кажется, и не доводилось бывать... Нет, не доводилось.

Да и как, сами подумайте, угнаться за теми, кого и половина нашего урожая

очень даже устраивает...

Да, чтобы получить высокий урожай, нужно не просто вспахать и посеять, а

вспахать и посеять качественно, удобрения внести загодя, выполнить много

других агротехнических требований. Тут не ринешься сломя голову, лишь бы

кого-то опередить, лишь бы первым прибежать. А в районе в это время каждый

день сводка публикуется: кто впереди, кто отстает. Куда журналисту съездить

посоветуют за «положительным» материалом? Да конечно же в хозяйство, которое

идет впереди. Кого пожурят? Плетущихся в хвосте этой сводки.

Поспели хлеба, началась уборка. Тучные хлеба, каждый это знает, труднее

убирать — не разгонишься, если потерять не хочешь. С плохими куда легче и