Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Однако предложения Великобритания не предусматри­вали подобных гарантий на востоке Германии. Это было не случайно, так как устраивало Германию, стремившуюся к пересмотру восточных границ с Польшей и Чехослова­кией. В письме статс-секретаря МИД Германии Шуберта германскому послу в Москве графу Брокдорф-Ранцау от 12 февраля 1925 года говорилось, что «всякое признание наших существующих границ на Востоке посредством га­рантийного пакта абсолютно исключается». Английский посол в Берлине д'Абернон в своей беседе с Шубертом в феврале проявил, по словам последнего, «полное пони­мание того, что наши границы на Востоке не могут быть долговечными».

Такое «понимание» объяснялось стремлением Вели­кобритании направить германскую экспансию на Восток. В секретной записке Остина Чемберлена от 20 февраля 1925 года говорилось, что Советская Россия «нависла как ! розовая туча, не поддающаяся учету, но прежде всего ослабленная». Чемберлен предлагал «определить полити­ку безопасности вопреки России и даже, пожалуй, именно из-за России». Теперь Англия старалась определять поло­жение в регионе, где до тех пор пыталась доминировать Франция. Но если Франция стремилась создать антисо­ветский военно-политический блок из приграничных госу­дарств и опираясь прежде всего на Польшу, то Великоб­ритания решила превратить Германию в главную силу гря­дущего антисоветского похода.

Желая получить гарантии своей западной границы и продолжить подготовку для нападения на СССР, правя­щие круги Франции поддержали английскую инициативу. Более того, они стали настаивать на вступлении Германии в Лигу Наций, которую тогда рассматривали как возмож­ный политический центр новой интервенции против СССР. Предполагалось, что, вступив в Лигу Наций, Герма­ния будет поддерживать санкции против «нарушителя мира», предусмотренные 16-й статьей Устава Лиги. Также предполагалось, что обвинение в нарушении мира может быть в любой момент предъявлено Советской России (а уж предлог для таких обвинений всегда можно было найти или спровоцировать).

СССР решительно выступал против этих планов. 8 ап­реля 1925 года нарком иностранных дел Г.В. Чичерин зая­вил германскому послу Брокдорф-Ранцау: «Вступление Германии в Лигу Наций есть лишь составная часть общей комбинации, означающей объединение с Англией против нас... Маневр Германии и Англии сознательно направлен на изолирование СССР».

Проекты гарантийных соглашений стали предметом дискуссий на конференции в Локарно 5—16 октября 1925 года. Хотя делегация Германии во главе с министром ино­странных дел Г. Штрезерманом была готова поддержать проекты договоров о гарантиях западных границ, она воз­ражала против попыток втянуть ее в антисоветский блок. Штрезерман ссылался на «разоруженность» Германии, неизбежность обострения внутриполитической борьбы, если бы Германия пропустила иностранные войска через свою территорию к границам СССР. Не исключая возмож­ности участия Германии в экономических санкциях против СССР, Штрезерман в то же время заявил: «Германия в на­стоящее время бессильна и должна поэтому во что бы то ни стало избегать таких ситуаций, которые могут навлечь на нее объявление войны», а между тем «на бойкот, объяв­ленный Россией с немецкой стороны, Москва, несомнен­но, ответит объявлением войны». В результате никаких конкретных обязательств по участию в антисоветских ак­циях Германия не дала.

И все же отсутствие гарантии восточных границ Герма­нии открывало последней дорогу на Восток. Оценивая итоги Локарно, 25 ноября Штрезерман писал: «Я вижу в Локарнском пакте средства для сохранения рейнских зе­мель и возможность для возврата немецких земель на Востоке». Орган Французской компартии «Юманите» пи­сала: «Локарнский акт — это первый очень важный шаг к созданию англо-европейского блока, острие которого на­правлено против Советского Союза».

Договоры и другие соглашения, подписанные в Локар­но, имели большое значение и для Прибалтики. После за­ключения соглашений в Локарно газета «Ригас Зинон» пи­сала, что теперь западноевропейские государства будут говорить с СССР «гораздо более внушительным языком. Тогда действительно в порядок дня встанет вопрос об ор­ганизации великими державами похода против Советской России».

Однако часть правящих кругов прибалтийских госу­дарств не восторгалась от перспективы превращения сво­их стран в поля боевых действий. Особые опасения вызы­вали возможные действия Польши по провоцированию войны с СССР. 25 октября газета «Латвияс Саргс» писала: «Связываться с Польшей — значит идти вместе с ней к бу­дущей войне».

Вскоре после Локарно СССР выступил с новыми пред­ложениями, направленными на нормализацию отношений с западными соседями. 15 декабря 1925 года Г.В. Чиче­рин заявил на пресс-конференции: «Мы хотим жить в об­становке полного взаимопонимания с прибалтийскими го­сударствами. Мы желаем заключать с каждым из них са­мые прочные договоры для того, чтобы укрепить наши мирные и дружественные отношения, но мы стремимся избежать всего того, что означало бы создание федера­ции государств-лимитрофов. Эта идея создания федера­ции государств-лимитрофов выдвигалась неоднократно и главным образом правительствами, относившимися к нам враждебно».

Однако идею союза приграничных государств продол­жали упорно проводить правители Польши. В 1926 году Польша активизировала попытки создать польско-при­балтийский блок. Против по-прежнему выступали Латвия и Финляндия, но Эстония явно склонялась к поддержке польских планов.

Литва же заключила 28 сентября 1926 года договор о ненападении с СССР. Объясняя позицию правительства Литвы, ее министр иностранных дел писал: «Я придержи­вался по отношению к коммунистической России следую­щей позиции: решительная идейная борьба против ком­мунизма, но сотрудничество в возможных пределах с Рос­сией как государством». Вскоре начались переговоры СССР о заключении договоров о ненападении с Латвией и Эстонией. Однако подобные тенденции в развитии отно­шений СССР со своими соседями вызывали немедленную негативную реакцию у творцов «санитарного кордона». Вскоре после подписания советско-литовского договора Англия закрыла кредиты Литве.

А в 1927 году началась новая антисоветская кампания, чреватая перерастанием в войну против СССР. 23 февра­ля 1927 года Остин Чемберлен направил Советскому пра­вительству ноту с угрозами денонсации торгового согла­шения Англии с СССР. 12 мая английская полиция под предлогом поиска некоего компрометирующего СССР до­кумента устроила обыск в лондонском помещении англо­советского акционерного общества «Аркос». Хотя иско­мый документ не был найден, 27 мая правительство Вели­кобритании разорвало дипломатические отношения с СССР. Лидер либеральной оппозиции Ллойд Джордж зая­вил: «Мы выпустили последнюю стрелу из колчана, в кото­ром осталась лишь громовая стрела войны».

В антисоветскую кампанию включились и США. В речи, произнесенной 30 мая 1927 года, посол США в Париже Геррик призвал к крестовому походу против СССР. Одно­временно О. Чемберлен в ходе встречи с министром ино­странных дел Франции А. Брианом в мае постарался скло­нить его к антисоветскому походу.

7 июня в Польше бы убит советский полпред Войков. Считая это убийство провокацией, организованной бри­танскими спецслужбами, газета «Дейли геральд» писала: «Отношения между Варшавой и Москвой постепенно улуч­шались. Для тех, которые надеялись, что англо-русский разрыв поведет к объединенным действиям против СССР, крайне необходимо было уничтожить эти хорошие отно­шения и вновь зажечь войну между обеими странами».

Против СССР была развернута шумная пропагандист­ская кампания, финансировавшаяся владельцем «Ройял Датч Шелл» сэром Генри Детердингом, потерявшим по­сле 1920 года богатейшие нефтепромыслы в Баку, и пред­принимателем Лесли Урквартом, владевшим до 1917 года крупными предприятиями на Урале и в Сибири. Дело не ограничивалось выступлениями в печати. В совещаниях, организованных Детердингом и Урквартом, участвовали французский маршал Фердинанд Фош, немецкий генерал Гоффман. На них обсуждались планы военного похода на СССР.