Свой - чужой

В 91-м году произошел обвал власти. Но ничего, в сущности, не изменилось. Нами продолжали править те же самые люди. Кто такие Алиев, Шеварднадзе, Бразаускас, Снегур, Лучинский, Ельцин?.. Бывшие первые республиканские и областные секретари, у них уже сложился определенный менталитет, они по-другому не могут. Если такого рода человек вдруг начинает заявлять, что перестроился, пошел в другую сторону, я этому не верю. Всяким там волкогоновым, яковлевым – в 70 лет вдруг прозрели! Мог бы с уважением отнестись к тому же Волкогонову, если бы он сложил с себя все звания – доктора исторических, философских наук, профессора, генерал-полковника, снял бы все регалии и сказал: «Ребята, я вам врал, оставляю все, что на вранье заработал», – и пошел дальше. Я бы ему честь отдавал целый день. Но он на тех же высоких постах и с теми же регалиями вдруг развернулся и пошел в другую сторону.

Много было деклараций: строительство нового демократического государства, проведение реформ в армии... В 91-м году, осенью, первый заместитель министра обороны СССР генерал-полковник Грачев трижды лично передо мной развивал фантасмогорические идеи о том, как он создаст комитет человек из 400, две трети будут политологи, социологи, экономисты, а одна треть – лучшие умы в погонах, и вот этот комитет создаст военную концепцию, доктрину. По сию пору, кроме самого Грачева и его порученца, в этот «комитет» так никто и не вошел. За реформу выдается то, что к действительным преобразованиям никакого отношения не имеет, например, новая форма одежды. Ну переоделись, а дальше-то что? Как она повлияла на наши мозги, на наши души? Она-то не русская, эта форма...

У нас сегодня нет «Закона о всеобщей воинской обязанности», а есть «закон всеобщей воинской отсрочки» – 22 способа уклониться от призыва.

Начали набирать контрактников. Но где он, реальный документ – контракт? Там всего один листик: «Я обязуюсь служить начальнику». А начальник: «Обязуюсь не обижать, а если обижать, то не очень...»

Контракт должен быть базовым документом, в котором четко, на основе закона прописано, где и как будет размещаться офицер, прапорщик, где будет жить, лечиться, питаться, в какой детский сад или школу будут ходить его дети, где будет работать жена. Вот тогда контрактник сто процентов времени будет отдавать службе. У нас же после всех этих «выводов войск» в навал распихали массу офицеров и прапорщиков, которые влачат жалкое существование без надежды на какой-то просвет в обозримом будущем. Он с утра приходит на службу, у него на лбу написано, что не о службе думает, а о том, выгонят его с квартиры или не выгонят. Как дожить на жалкие гроши, что остались после платы за квартиру? Где взять дрова, уголь, куда девать голодных, сопливых детей? И жена его при этом пилит. Он не служит, а отмечается. Он приносит на территорию части свое накопившееся раздражение. Бытие определяет сознание!

Я неоднократно пытался беседовать с министром обороны, ставил вопрос: хватит потемкинские деревни строить, надо опускаться с небес на землю, стать на эту грешную землю ногами и на основе здравого смысла заниматься реальными преобразованиями в армии. Ничего из этих разговоров не получилось.

Я на базе собственной армии, не скрою, дело прошлое – проводил комплекс мероприятий, направленных на то, чтобы создать предпосылки к реформе. Например, у нас на картах Министерства обороны масса флажков дивизионных. Если на такую карту смотреть, то страшно становится. А приедешь во многие из них, там говорят: «Вам дивизию построить во дворе или перед дверью канцелярии?» Нет дивизии, есть кадрированные до предела части. Пусть их будет в пять раз меньше, но они будут полностью укомплектованные, развернутые. Только в такой дивизии есть боевая подготовка и, как следствие, системная дисциплина. Здесь наряд есть эпизод служебной деятельности, и не более того. Не как сейчас 11–13 раз в месяц через день на ремень вплоть до господ офицеров. Выхаживает майор на посту, выкрикивает: «Кто идет?» и думает: «Какого черта я 15 лет назад сюда пришел?»

Такие полностью укомплектованные части должны иметь двойное-тройное складирование оружия и отлаженную систему переброски. Я это тоже проверил на практике. Все мои артиллеристы, танкисты, пвошники, разведчики летали сюда, на территорию России и стреляли на чужих полигонах из чужой техники. У нас уже нет возможности перебросить огромное количество техники куда-то, но людей перебросить мы еще можем, мы это отрабатывали, показали достаточно высокую эффективность. Прибывают люди, получают технику, готовят ее и на чужих полигонах выполняют задачу не ниже чем на «хорошо». Масса других было наработок. Все попытки это объяснить, привлечь внимание министра обороны – ни к чему не привели. Выходило другое. Чем больше я экспериментировал, тем больше было зависти, неудовольствия, злобы, всего, что угодно, – кроме нормального подхода к решению армейских задач.

Попытка обезглавить 14-ю армию была предпринята еще в прошлом году. В этом году подошли более научно, точнее наукообразней. 14-я армия сейчас, по сути дела, обезглавлена. Многие из тех людей, которых я отбирал, учил – безупречные солдаты – уже уволены, остальные будут уволены. Идет убиение экспериментальной части, на базе которой можно и нужно было проанализировать опыт реальных преобразований. Не подумайте, что я «кулик, который свое болото хвалит». Просто я знаю объективные показатели, знаю мнение генералов и офицеров, которые ко мне приезжали, смотрели, проверяли, можно и нужно было этот тактический успех нарастить.

Ведь уже целый ряд преступлений совершен. Именно преступлений с тем постыдно-поспешным бегством из Венгрии, Чехословакии, Польши, Германии, Прибалтики, где мы, одержав победу в величайшей из войн, полив все поля Европы своей кровью, наплодив калек, после этого вложили туда колоссальные средства, обустроив, создав инфраструктуру, – в той же Германии 28 первоклассных аэродромов осталось. Мы все это бросили, не получили в качестве компенсации, думаю, и сотой доли того, что потратили. Мы просто постыдно бежали. В цепи этих ставших уже привычными преступлений сегодня готовится еще одна в 14-й армии. Я не намерен быть соучастником преступления. Есть общая практика: управление армии, группы завершает всю работу по свертыванию, по вывозу, реализации, передаче и параллельно сокращается само. Последним убывает командующий, как капитан с корабля. Вот так должно быть. Здесь процесс пошел с точностью до наоборот: сначала надо убрать управление, которое единственное владело в полном объеме обстановкой в том регионе, убрать командующего, образно говоря, отрубить голову в надежде на то, что все остальные члены, органы инстинктивно будут дергаться сами.

А.П. Александр Иванович, любая армия, особенно русская, является носителем государственной идеологии. Скажем, русская армия выращивала своих офицеров в поклонении кумирам военным, в поклонении героям, начиная, скажем, от Невского, Суворова, Скобелева, Нахимова, Ушакова, Жукова. Что происходит сегодня в военной идеологии? Как вы, находясь в армии, ощущаете деградацию идеологических представлений современного офицерства? Мой опыт общения с армией, чеченская война, куда я недавно ездил, говорят о том, что несмотря на весь ужас, происходящий в вооруженных силах, молодой офицер все равно несет в себе прочные, заложенные в гены представления об оружии, о Родине, об армии. Но как в этой усеченной России, где нет рубежей, нет театров военных действий, нет ценностей и кумиров, которые можно было бы ставить в пример офицерам, сохранить вот эту идеологию? Что такое сегодня эта усеченная идеология современной армии? И какой она может быть в дальнейшем?

А.Л. Это искра Божия в душе имеется, поэтому на генном уровне она сохраняется от суворовских и жуковских солдат. У нас такая страна: до тех пор, пока была крепка и жива армия, – была крепка и жива держава... Сейчас, как я считаю, мы находимся на очередном витке падения. Я 23 года в Советской армии прослужил и три года в Российской, у меня есть возможность сравнивать. В Советской армии было много недостатков, тем не менее, смею настаивать, что это была армия, за которой была уникальная военная школа. И были носители этой школы. Их заставляли рыть канавы, красить заборы, носить-убирать, но как только им предоставлялась малейшая возможность заниматься своим основным делом, они мгновенно, в считанные недели, месяцы набирали нужную форму, именно потому, что были носителями школы. Российская армия начала свое существование с того, что стала бомбить политработников. Попали же в государство, вернее разнесли всю армию, уволив большинство носителей школы. Сейчас армия у нас представляет армию холуев. Не надо быть умным, не надо быть волевым, не надо быть грамотным. Надо быть гибким, надо говорить «есть!» по любому случаю, заглядывать в рот начальству, и все будет хорошо. Будет звездопад на погоны, будут должности.