Рядовой свидетель эпохи.

Однажды в деревне, где я бываю уже более 40 лет каждый год, сын очень близкого мне человека, собравшись жениться, попросил меня съездить в другую деревню, пригласить своего дружка быть шафером на свадьбе. Приехали, а мать предполагаемого шафера в слезах сообщила, что его уже нет на свете, и рассказала о недавнем трагическом событии. Какие-то москвичи, остановившиеся у церкви, увидев недалеко парня, стали упрашивать его снять с колокольни железный крест, обещав хорошо заплатить за крест. Тот, будучи навеселе, сразу согласился. Его мать, находившаяся тут же, стала его отговаривать, стыдить за согласие на плохое дело. Не послушался, полез. И когда уже подбирался к кресту, сорвался и на глазах матери разбился.

Услышав эту историю, я невольно произнес: «Да не посягай на крест!». Подумалось еще, что после наблюдения двух-трех подобных случаев, не очень твердо неверующий человек, становится верующим в Бога. В Ростове же на том месте, где стояла колокольня, была построена парашютная вышка. В то время парашютные вышки строились по всей стране, наверное, в каждом городишке, в каждом рабочем поселке. Дело воспитания смелой, здоровой молодежи было поставлено тогда на должный уровень. Но среди взрослого населения, то есть выросших в иной социальной среде, любителей прыгать с парашютом, даже лишь с парашютной вышки, было немного.

Однажды я был свидетелем такой картины. Меня, тогда двенадцатилетнего, когда я находился в детском санатории в Нерехте, премировали на День авиации 18 августа прыжком с парашютной вышки в городском саду. Когда я залез наверх, к площадке, с которой прыгают, то увидел мужика с надетыми лямками парашюта, который то подходил к краю площадки, то отходил от неё. Я, поднявшийся для прыжка, видно, помог принять ему решение: он, расстегнув лямки парашюта, передал их мне. После того, как на мне приладили лямки парашюта я, не задумываясь, сиганул вниз с чувством превосходства над взрослым человеком и приземлился, не упав под одобрительные возгласы моих приятелей. К сожалению, после войны парашютные вышки так и не возродились у нас.

Заканчивая разговор о том, кто и зачем разрушал при коммунистах церкви, отмечу еще один штрих этого явления. Помню, как перед сеансом кино в клубе паточного завода, все в том же Ростове, по рядам зрителей ходил подписной список требующих закрыть какую-то церковь. Может быть ту самую, разрушение которой мне и пришлось наблюдать. Взрослые-то не очень под ним подписывались, а мы, мальчишки сделали это охотно. Этим я хочу сказать, что просто так церкви, по крайней мере, в 1930-х годах, не закрывали. В том случае, когда в этом возникала нужда, власть старалась спросить мнение народа. Конечно, очень много зависело от того, кто и как это мнение спрашивал. Все в конечном счете упиралось в порядочность человека.

Разрушенных церквей мне приходилось видеть за свою жизнь, конечно, больше, чем две, хотя и немного. Больше видел заброшенных, бесхозных церквей, на колокольнях которых взрастали молодые березки. Но почему церкви разрушались, и кто их разрушал, следует сначала разобраться. И следует все же помнить, что основная масса русских церквей, тем более монастырей, сохранилось до наших дней. Многие из них при Советской власти реставрировались, поддерживались в хорошем состоянии как исторические сооружения. На восстановление некоторых, пострадавших от стихийных бедствий тратились немалые деньги. Примером тому — кремль древнего Ростова — Ярославского, сильно пострадавший от небывалого урагана в 1953-ем году. Возникший тогда рядом на озере невиданной силы смерч пронесся над кремлем, причинив ему огромные разрушения. По сообщению газеты того времени «Ни одного купола не осталось на соборах, все унесло в озеро».

Правительство немедленно выделило очень большие по тем временам деньги на реставрацию кремля, и он был восстановлен ярославскими реставраторами под руководством замечательного архитектора-реставратора В.С.Баниге. Купола соборов кремля возродились в том виде, какой они имели в XVII веке.

ВОПРОСЫ И ВЕРСИИ

После того, как удалось познакомиться со старинной книгой Б.Эдинга «Ростов Великий. Углич...» возникли некоторые предположения, — почему имя и могила ростовской княгини Марии преданы забвению. Церковные иерархи хотят и, чувствуется, давно захотели, еще в 13-м веке, забыть ее имя и все то, что с ней связано — имя её напоминает о святотатстве церковников по отношению к ней и её сыну, князю Глебу, после его смерти.

Но остался без ответа давно возникший главный вопрос: почему по отношению к ней и её сыну в прошлом было допущено святотатство? И почему забвение её имени и патриотических деяний не возбудило протестного интереса у широкого круга исследователей — историков и просто у общественности, гражданского интереса? В моем представлении вырисовывается такая версия, могущая объяснить кощунственный акт ростовских архиереев далекого прошлого. После покорения Северо- восточной Руси татаро-монголами в 1237 году и Великий князь, и многие другие князья Руси приняли новую политическую стратегию: покориться завоевателям, платить им дань, жить с ними в мире и использовать такую ситуацию для отражения нашествий на Русь поляков, литовцев, тевтонских рыцарей и, вообще, всего католического Запада.

Возникновение такой стратегии у самих русских князей в 13 веке обосновывает, мне кажется, достаточно убедительно, Вадим Кожинов в своей книге «История Руси и русского слова». Во многих местах книги он четко формулирует свое понимание взаимоотношений русских князей с правителями Золотой Орды, начиная со второй половины XIII века. Например, на стр. 66 в параграфе «Монголы и Русь» он пишет:

«... нет ничего неожиданного в том, что наивысшим признанием пользовались на Руси те «руководители» 13—14 веков, которые всецело «покорились» вассалитету — св. Александр Невский, Иван Калита, св. митрополиты Петр и Алексий... (историки начали «критиковать» их за «покорство» монголам лишь в XIX веке)». И далее, уже в другом месте:

«И тщетные попытки историков доказать, что-де Русью неотступно владело стремление вырваться из-под власти золотоордынских царей, начались лишь в 18 и особенно 19 столетии, когда в России сложились крайне негативные мнения о Монгольской империи.

Нетрудно показать, что мнение это было по сути дела внушено западно-европейской идеологией, которая в послепетровскую эпоху оказывала огромное влияние, воздействие на большинство идеологов России».

А тогда, во второй половине XIII века, надо полагать, да об этом пишет и В. Кожинов, позицию Великого князя и его сторонников поддерживала и определенная часть духовенства. Часть, но далеко не все. Поэтому, похоже, и возникло противостояние среди князей и среди церковных иерархов того времени. Князь Глеб, сын ростовского князя Василька и княгини Марии, верный, конечно, памяти и делам своего отца и матери, оставался твердым сторонником непримиримой борьбы с татаро-монгольскими завоевателями Руси. Ростовский же епископ Игнатий, по всем признакам, был активным сторонником позиции Великого князя.

Посмотрим повнимательней, как В. Кожинов приближается к своей версии. Он приводит довольно убедительное доказательство того, как Орда стремилась склонить на свою сторону церковь древней Руси:

«Ханы Золотой Орды, начиная с 1267 года представляли, например, русской церкви специальные «ярлыки», согласно которым, в частности, «за оскорбление церкви, хуление веры, уничтожение церковного имущества (книги и т.д.) полагалась смертная казнь».

Любопытная информация. Ханы Золотой Орды были озабочены сохранением книг в числе прочего церковного имущества, а иерархи Ярославской митрополии при переходе митрополии из Ростова в Ярославль бросили старинные рукописные книги на произвол судьбы в Ростовском кремле.

Свою версию о благожелательном отношении золотоордынцев к Русской церкви В. Кожинов неоднократно подтверждает историческими фактами. Так в главе 8 — «Духовное величие Руси»... он приводит такие доказательства: